Но в плане разграничения регионов «Литва» и «Русь» на территории ВКЛ наблюдения авторов весьма ценные. Ещё в середине XVI в. граница между «Литвой» и «Русью» проходила по западной границе Полоцкой земли и далее в окрестностях Логойска и Минска. И если в конце XIV в. «Литовская земля» ещё не охватывала район Минска, то в XVI в. этот воеводский центр уже относился к «Литве». По наблюдениям М. Спиридонова в XVI в. к "Литве" относились поветы: Виленский, Вилькомирский, Ковенский, Трокский, Упицкий, Браславский, Волковысский, Городенский, Лидский, практический целые Ошмянский и Слонимский, большая часть Новогородского и западная часть Минского [45]. Насевич и Спиридонов высказали мнение, что поглощение «Литвой» части Минщины связано, возможно, с распространением на ней новой системы обложения («литовской службы») [46]. Таким образом, одним из основных признаков размежевания, по состоянию на середину XVI в., была преобладающая система повинностей зависимых крестьян. В "Литве" это преимущественно барщина, на "Руси" - традиционно натуральная и денежная дань, с середины XVI в. частично приобретавшая форму чинша), что особенно красноречиво проявляется при анализе земельной собственности феодалов, имевших земельные владения как в "литовской", так и в "русской" частях ВКЛ.
И главный вывод исследователей: граница между "Русью" и "Литвой" не совпадала ни с этнической (в современном понимании), ни с административной границей (воеводств и поветов). "Русь" ВКЛ охватывала только часть территории, населённую "рускими" - наследниками населения Киевской Руси. Жители Верхнего Понеманья, Побужья, бассейна Припяти также исповедовали православье, говорили на "руской мове" (варианты старобелорусского языка), но эти земли назывались "Литвой", "Подляшьем", "Полесьем". По административному делению ВКЛ в дореформенный период (да 1565 г.) «Русь» охватывала так же некоторые «федеративные» земли (с начала XVI в. - воеводства) - Полоцкую и Витебскую, а так же восточную часть Виленского воеводства, в том числе и Борисовскую волость, которая непосредственно управлялась воеводой. «Русь» включала и волости, которые со времён Ольгерда и Кейстута имели двойное подчинение Вильни и Трокам [47]: Бобруйскую, Любошанскую, Свислочскую. Новое административно-территориальное деление (от 1565-1566 гг.) так же не соответствовало границам «Руси», поделённой, по мнениею Насевича и Спиридонова, между Полоцким, Витебским (с Оршанским поветом), Мстиславским воеводствами, Речицким и Мозырскими поветами [48]. Западная окраина «Руси» попадала в Менский и Новогрудский поветы. Кроме того, авторы категорично не согласны с М. Пилипенко, что в XVI в. термин «Белая Русь» определял всю этническую территорию белорусов [49].
Свои разработки В. Насевич обобщил в статьях для энциклопедии "Вялікае Княства Літоўскае". Исследователь отмечает, что XIV-XVI вв. название «Литва» имело значение политонима и использовалось для обозначения всего государства, подвластного правящей династии Гедиминовичей-Ягайловичей. Ареал бытования названия в этом смысле совпадает с государственными границами и изменялся в соответствии с их изменениями, безотносительно их этнического состава. Но параллельно существовало региональное значение названия «Литва» (т. е. хороним), которое отличало её от Жмуди и от «Руси» [50]. Происхождение значения «Литвы» в качестве хоронима можно объяснить двояким образом. С одной стороны, это были территории, которые прочно входили в состав ВКЛ с момента образования государства, в отличии от других земель, которые либо были присоединены позже, либо временно выходили из под власти литовских князей (Полотчина, Жмудь). Но Насевич не исключает, что «Литва» дополнительно ассоциировалась с территорией дисперстного расселения балтов, даже в виде небольших анклавов. Одновременно в Трокском и Виленском поветах (в меньшей степени в Вилькомирском) источники фиксируют значительную долю восточнославянского населения. В таком случае, заключает Насевич, «Литва» приблизительно соответствует территории, на которой происходил балто-славянский синтез (ассимиляционные процессы) [51]. В отличии от «Литвы» название «Русь» приобретает характер метаэтнонима (общее название нескольких этносов, которые начали формироваться). Название «Русь» использовалось так же как региональное - применительно к Восточной Беларуси [52].
Белорусский историк из Польши Олег Латышонок, происходящий из Подляшья - этого осколка ВКЛ в Польше, изучающий источники белорусской национальной идеи, отмечает, что на переломе XVI-XVII вв. жители ВКЛ выделяли следующие регионы: Жмудь, Литва (Вильно, Новогрудок, Минск), Русь (от Полоцка на севере до Любеча на юге), Полесье (Пинск, Мозырь, Овруч), Подлясье (Берестье, Дорогичин, Бельск), Киевщина (Украина), Волынь, Подолье, Подгорье. Кроме того, в географических представлениях жителей Поднепровья сохранялся рудимент древнего деления на «Верх» и «Низ» [53]. Всё же это видение О. Латышонка делении ВКЛ вызывает вопросы - к концу XVI в. и украинские территории, и Подляшье были инкорпорированы в состав Короны Польской.
Новейшая концепция Алеся Белого привносит в понимание терминов «Литва» и «Русь» социокультурные и цивилизационные составляющие [54]. Историк считает, что по данным имеющихся источников и исследований, «политическая Литва» середины XVI в., которую можно также назвать «коллективным доменом политического народа Литвы», являясь неоднородной в этническом и конфессиональном отношении (существенная доля православного русинского населения на юге и востоке), предстаёт существенно отличной от «Руси» в следующих правовых и социальных аспектах [55]:
- здесь значительно более развито частное землевладение, старинные волости в значительной мере подверглись разрушению;
- подавляющее большинство частых земельных владений принадлежит привилегированному сословию - «политическому народу Литвы», шляхте католического вероисповедания, почти целиком литовского этнического происхождения (среди мелких землевладельцев доля «политического народа» ниже, и ещё ниже - среди феодально-зависимого населения, что объясняет различия между этнической и политической границами «Литвы»);
- отличается система повинностей феодально-зависимого населения, по крайней мере, после проведения аграрной реформы 1550-х гг. (в «Литве» это преимущественно барщина, на "Руси" - традиционно натуральная и денежная дань, позднее также чинш) и, возможно, обычное право, регулирующее жизнь крестьянских общин;
- на всей территории «политической Литвы» интенсивно развивается сеть католических парафий (приходов), включая и периферийные районы с преобладанием православного населения, в то время как в соседней «Руси» костёлы основываются крайне редко и только в крупнейших городах, где имелись экстерриториальные общины католиков;
- цивилизационное преобладание католицизма облегчает рецепцию западноевропейских правовых норм, прежде всего - магдебургского права в городах и местечках «Литвы», которое в «Руси» распространяется только в нескольких крупных городах;
- во многих городах «Литвы» имеются легально оформленные еврейские общины;
- на данной территории ни правительство, ни подданные не апеллируют к принципам русской «старины»;
- вся территория «Литвы» свободна от любых формальных обязательств по отношению к Орде и Московскому государству.
Эти достаточно резкие отличия «Литвы» от «Руси», которые не подвергались сомнению вплоть до начала Ливонской войны, в ходе которой выявилась острая угроза утраты Руси в пользу Московского государства, заставившая правительство ВКЛ, а затем Речи Посполитой отказаться от политики соблюдения русской «старины», и перейти к динамичному распространению перечисленных принципов устройства общества на всю территорию ВКЛ, что в целом и было достигнуто к концу XVII в. В этом смысле можно говорить, что всё ВКЛ к концу существования государства стало «Литвой» (хотя смысл этого понятия претерпел существенное изменение по сравнению с XIII-XVI вв.), основным выражением чего стало поглощение «политическим народом Литвы» православной русинской шляхты, не выдвинувшей никакой альтернативной программы, кроме рефлекторного сохранения «старины».
А. Белы отмечает, что именно за регионом «Русь» ВКЛ позднее, начиная с 1580-х годов, а реально с начала XVII в., закрепился хороним «Белая Русь» [56].
«Литва» и «Русь»: этническое наполнение терминов
Но кроме историко-географического, социального и политического определения и разграничения «Литвы» и «Руси» в белорусской историографии был сформулирован вопрос об отношении этих двух компонентов к этнической истории белорусов. Как отмечает О. Латышонок, то, что термин «Литва» был не только названием государства или региона, но также этнической группы и в этом смысле относится к предком современных литовцев, не будило сомнений всех исследователей - кроме белорусских [57].
