пусть теперь и огребает.
Да, я не праведник, но и без причин никого не трогаю. Понятное дело, не все мои удары ответные, бывает, наношу и превентивные, но ведь сами напрашиваются. Не мешайте мне — целее будете. Черт возьми, я просто пытаюсь выжить в чужой для меня стране и найти путь ее покинуть. И я давно бы уехал, если бы процесс выезда за границу не был доведен здесь до абсурда. Так что сами виноваты.
Резко прозвучавший звон вырвал меня из воинственных мыслей. Вздрогнув, я огляделся и увидел на полу разбившуюся вазу. Вот это меня торкнуло. Сам не заметил, как швырнул ее в стену.
— Пиши объяснительную! — мое внимание от разлетевшихся по кабинету осколков на себя перетянула Грачева. Она ввалилась в мой кабинет, подбоченилась и с ходу принялась сулить мне всяческие неприятности, начиная паршивой характеристикой, заканчивая исключением из комсомола.
Я недоуменно слушал ее, раздумывая, на кой сдалась ей эта чертова ваза, и чего она так из-за нее взъелась, заодно, блуждал по ее фигуре взглядом.
— Не думай, что твоя выходка на демонстрации сойдет тебе с рук! — повела она перед моим лицом наманикюренным пальчиком. Видимо, концентрацию проверяла.
Стало понятнее. Дело было не в разбитой вазе. Это комсорг с воскресенья все отойти не может. Да и, вообще, какие-то мы с ней оба нервные стали: я вазами кидаюсь, она орет, как не в себе.
— Нам нужно расслабиться, — обратил я свои мысли в слова.
Грачева сбилась.
— Что нам надо? — переспросила она.
— Расслабиться, — пришлось повторить.
— Ах расслабиться, — комсорг вдохнула побольше воздуха, чтобы вдарить по мне из главного калибра. Но я ее опередил. Притянул девушку к себе и впился поцелуем в ее губы.
Канцелярские принадлежности полетели на пол к осколкам от вазы, когда я посадил ее на стол, и придали обстановке еще больше хаоса. К ним присоединились оба пиджака, затем женские туфли, колготки и трусики. Продолжать захламлять кабинет мы не стали. Уже не было сил сдерживаться.
— Думаешь, никто не слышал? — спросила она, когда пришла в себя.
— Без понятия, — выровняв дыхание, ответил я.
Комсомольская активистка оказалась горячей штучкой. Вот так бы свои собрания проводила, глядишь, я бы их не пропускал.
— Это было неправильно, — принялась она морализаторствовать.
— Ожидал услышать «потрясно», но да ладно, — я отвалился от стола и начал приводить одежду в порядок.
— Обиделся? — девушка попыталась заглянуть в мои глаза.
— Еще как, — не стал я уверять ее в обратном. — Спрошу с тебя как-нибудь компенсацию за моральный вред.
— Хорошо, спроси, — прикусив губу, она улыбалась.
— Подожди, не слезай, — остановил я ее. — Сейчас туфли подам.
Грачева посмотрела вниз и только теперь увидела раскиданные по полу осколки от вазы.
— Это мы ее разбили? — потрясенно спросила комсорг.
— Ага, в порыве страсти, — я ухмыльнулся.
Девушка смутилась. Поэтому расставание вышло скомканным. Грачева спешила покинуть гнездо разврата.
Закончив приводить себя в порядок, я занялся кабинетом. Открыл окно на проветривание, достал веник и приступил к уборке.
Скрыть следы успел вовремя.
Зашла Журбина, окинула кабинет взглядом, к чему-то принюхалась, с подозрением осмотрела меня с ног до головы, поморщила лоб, слегка тряхнула головой и, наконец, пришла к выводу, что ей показалось.
— Ты уже знаешь, что тебя поставили десятого на дежурство? — спросила она.
— Теперь знаю, — не особо радостно ответил я. Опять мною закрыли дыру, прям, повторяю судьбу Кривощекова.
— Так вот, Альберт, — Журбина придала голосу строгости. — Очень тебя прошу ни во что не вмешивайся. Не устраивай в городе погонь, ни в кого не стреляй и по возможности не покидай пределы здания, а еще лучше, своего кабинета. Решается вопрос о моем утверждении в должности и мне не нужны новые проблемы. Ты меня понял?
— Вполне, — кивнул я. — Обещаю, что дежурная смена будет выковыривать меня из кабинета. По собственной воле я отсюда ни за что не выйду.
— Тааак! — в голосе начальницы появились гневные нотки. — Вот этого не надо! Не смей доводить мою просьбу до абсурда! Я просто прошу тебя отдежурить в кои-то веки спокойно!
— Людмила Андреевна, расслабьтесь, все будет хорошо, я приложу к этому все усилия.
Несмотря на мои успокаивающие слова, начальница застонала.
Глава 2
Напряжение вчера сбросил и теперь спокойный сижу, жую котлету. Из кабинета, как и было обещано Журбиной, не выхожу. Оформил принесенные мне за утро материалы и теперь под бубнеж радио обедаю.
На днях случайно в паре кварталов от дома наткнулся на кулинарию и с удивлением обнаружил, что в ней продавали не только выпечку, но и полуфабрикаты и даже готовую еду.
Сам я готовить не особо люблю, тем более заниматься этим изо дня в день. Поэтому с ходу затесался в ряды постоянных клиентов. Моя необычная для этого времени приветливость оказалась полезна и в общепите. Вчера, задержавшись на работе, я пришел в кулинарию, когда там уже все раскупили. Можно было разворачиваться и уходить, но тут передо мной явилось чудо. Продавец, суровая баба в теле, расцвела при моем появлении и, проворковав грудным голосом «Минутку, молодой человек», вынесла из подсобки специально для меня собранный набор продуктов. Я аж обалдел от такого сервиса, успел уже привыкнуть совсем к другому. А тут обслуживание как в пятизвездочном ресторане. Так что пришлось благодарить и делать комплименты, от которых продавщица вся зарделась, а я под обстрелом призывных взглядом начал пятиться к выходу.
По радио закончился концерт, и дикторы, мужчина и женщина, вновь принялись поздравлять сотрудников милиции с их профессиональным праздником, но в это раз зачитывали слова благодарности уже не от руководителей страны, а от простых советских тружеников.
Минут десять и с поздравлениями закончили, но вместо продолжения концерта началась передача о детско-юношеском туристическом клубе с непонятным названием Чергид.
Я как раз доел последнюю котлету, вышел из-за рабочего стола и собрался прогуляться до туалета.
— Расшифровывается очень поэтично «Через реки, горы и долины», — задорным голосом продолжала вещать ведущая. — Вот уже десять лет, как участники клуба, юные пионеры ходят в походы по Ставропольскому краю, где их учат ставить палатки, разводить костер и готовить на нем еду. А руководит этим замечательным клубом мастер спорта по горному туризму Сливко Анатолий Емельянович. Товарищ Сливко является членом коммунистической партии с 1973 года…
Возле самой двери я словно завис, пытаясь выудить из памяти что-то глубоко в ней засевшее.
— Сливко, Сливко,
