живого, но больше. Тебя ждёт то, что при жизни не испытывает не один из котов – рай, так сказать. А
они попадут обратно в пекло.
“Только не назад, нет!” – сразу завопили и застонали девять голосов. Бледный Кот широко улыбнулся, зная чувства дьявольских осколков.
– Насчёт старушки, она быстро умрёт, если ты пойдёшь со мной. Если нет – все тяжело, в страданиях будут умирать, а ты и не будешь существовать: с ними тебя ждёт только пустая тьма.
– Хорошо, но я хочу, чтоб ты отвёл меня увидеть Надю в последний раз. – сказал Алистер.
– Тогда радуйся, – восторжествовав, с такой же неприятной гримасой, сообщил Бледный, – Чувство тебя не подвело. Вообще, поэтому я и нашёл тебя потому что знал, что таких как ты оно не подводит.
Алистер посмотрел на дом позади них: в одном из окон горел свет. Он с Бледным Котом залезли на ветку дерева возле одного из окон. Девушка сидела в кресле, не похожая на ту какой он её запомнил – энергичную, во всём заинтересованную добрую девушку, пылающую жизнью и любовью. На вопрос Алистера, что с ней, Бледный Кот ответил:
– Она тоскует по тебе, и за бабушкой начинает. Родители отправили её домой и велели отдыхать, пока Марута в больнице. Эта старуха, не смотря на страдания, не осмелилась скинуть проклятие, как я и говорил. Надежда слишком сообразительная девочка, и она видит приближение её конца. Но намерения на тебя так и остались укрыты покровом дыма. Все будут считать, что Марута умерла из-за сильной любви к своему питомцу.
– Может это к лучшему.
– Так и есть. – согласился Бледный Кот – Иди попрощайся с ней, нам до полуночи нужно быть на горе.
Прозрачный щит его уже не сдерживал. Алистер прошёл сквозь него и пушинкой спустился на её колени. Она ещё немного сидела тяжело вздыхая, и он чувствовал хоть и слабую, но тёмную энергию среди её белых лучей.
“Зачем она нам? Это отличная возможность, чтоб убежать. спасаемся Быстрее!”
Алистер не слушал. Девушка встала, чтоб подойти к полек, взять кирпичик, одетый в яркие цвета. “А выплывет она из того омута по чернильных тропах” – прозвучало мурлыканье Бледного Кота. Взаправду, когда Надя вернулась, Алистер почувствовал, как немного быстрее, всё ещё медленно, но уверенно тьма отпускает её свет.
Идём, уже вечер. – услышал Алистер от подоконника с которого смотрели золотые диски, окутанные тьмой вместо белков: они постепенно обретали цвет горящей меди. За ним через ветви дерева можно было рассмотреть такой же месяц, который ещё восходил. “Скоро он совсем нальётся, как осеннее яблоко, правда сейчас лишь начало весны, та и обычно он во время своих затмений просто чуть желтее и больше” – пояснял Бледный Кот, когда они шли по улицах и крышах, по карнизах, дворах и переулках.
Тем временем старая Марута умирала, но её страдания ослабли, чего она никак не ожидала. Она стояла в своей палате перед кроватью, на которой упали последние песчинки её жизни.
– НЕСМОТРЯ НА ВСЕ СТАРАНИЕ НЕИЗБЕЖНОЕ ВЫ НЕ ПОБОРОЛИ7.
– Ты пришёл раньше, слишком рано для такой как я, и слишком легко. Что случилось? – удивлялась Марута.
– КОЕ-КТО ПРОСТИЛ И ЗАМОЛВИЛ СЛОВО. – его чёрный балахон спокойно развеивался от проходящего сквозь форточку ветерка.
– НО ВЫ ВСЁ РАВНО ДОЛЖНЫ ПОНЯТЬ, ЧТО ХОТЕЛИ СОТВОРИТЬ НА САМОМ ДЕЛЕ ЧТО-ТО СТРАШНОЕ.
Маруту проняло током, как ребёнка, который не понимал, что играть с электричеством – не лучшая идея, и, благо, она не успела вставить отвёртку в розетку. Она увидела всё, что творилось с душами бедных колдунов и мольфарок, которые решили при помощи тринадцатых котов продлить себе жизнь; она осознала, что девять кошачьих жизней – осколки из ада, которые желают получить свободу, даже не зная смысла своего существования; у котов, которые едиными выжили из тринадцати, эти осколки самые сильные и опаснейшие. Марута пожалела, что провела полтора года назад тот ритуал, дав Алистеру жизнь.
– Какой ужас! – вскрикнула она, осознавая всё это.
– ДА, НО ДОЛЖЕН ПРИЗНАТЬ, ВЫ ОБЛЕГЧИЛИ СЕБЕ УЧАСТЬ БЛАГОДАРЯ АЛИСТЕРУ. СКОРО МОЙ КОЛЕГА ОТВЕДЁТ ЕГО В ИХ МИР. Я ЖЕ ПРОШУ ВАС ПОЙТИ ЗА МНОЙ.
Марата уже не боялась его и спокойно подала его костлявой руке свою ладонь.
Алистер со своим проводником добрались до вершины Лысой Горы, пробежав парк, за полчаса до полночи. Луна будто налилась кровью. Голоса вибрировали, умоляли о пощаде и кляли страшными словами всё что можно только проклинать.
– Было бы поздно, если б не успели – говорил Бледный Кот. – Ты родился именно для этой ночи, так что неизбежное должно случится. Луна заберёт этих тварей, но ещё мы должны будем поиграть с ними. – его белые губы так улыбались, как ни улыбались ни в этот день, ни множество обыденных лет.
Голоса закричали с большей, нетерпимой силой. “Быстрее! – рявкнул проводник Алистера – взберись на тот крест. Верно им будет о-о-очень больно… как, к сожалению, и тебе, но ты должен от них”
Пока Алистер забрался, его астральное тело трескалось, почти рвало на куски. Он несколько раз грохался на землю, но Бледный Ко его подбадривал: “Не останавливайся, дальше будет только хуже, если ты не взберёшься на него!”
Алистер достиг вершины. Твари-осколки выбрались из его тела и пали ниц пред кровавый лунный свет. Он причинял им жгущую боль, которая ослабляла их адскую природу. Но не гнев. Лишь один из девяти пытался сбежать, и не смог: что-то подобно цепи держало их подле креста под полным месяцем.
Они походили на котов, но покрытые чем-то как нефть гадким; каждый обладал тремя короткими хвостами, когти – длинные лезвия, а их глаза окутаны сплошной тьмой.
Пока астральное тело Алистера восстанавливалось от ужасных, излучающих его энергию, повреждений, Бледный Кот стал для осколков неуловимым вихрем. Они получали порез за порезом от его когтей. Его глаза излучали ужасный кровожадный оскал с сопутствующим красным светом дисков-зрачков: как и луна они налились кровью. “Многовато девятерых на одного” – подумал он.
– Алистер, хватит развешивать лапы. Можешь уже убираться с того креста и помочь мне! – закричал он, отбиваясь от пятерых тварей, которые накинулись на него со всех боков.
Алистер прыгнул с вершины прямо на одного из нападающих и всадил ему в шею клыки. Ещё трое напали на него, только зря. Лишь один хотел бежать, но невидимая цепь не пускала.
Осколки слабели с каждой секундой, пока не настал тот момент, которого нет на циферблате, но который объединяет на неуловимое мгновение двое суток. Осколки провалились сквозь самих
