В сущности, это уже эмбрион современного правосознания. Неужто и правда Россия в первой половине XVI века превращалась в буржуазную страну, как думал Маковский? Боюсь, это преувеличение и дело объясняется проще — элементарной заботой о процветании «отчины», заботой, обострявшей зрение законодателя. Он начинает вдруг понимать, что «торговые и посадские люди» и вообще «все середние» (т.е. третье сословие, предбуржуазия) представляют для страны ценность не меньшую, чем солдаты. А богатых купцов и подавно следует беречь, как зеницу ока. Чем больше их и чем они богаче, тем богаче страна. Поэтому они для России дороже солдат. Законодатель даже высчитал во сколько раз дороже:
Там же, с. 97.
Памятники, вып. IV, М., 1956, с. 238.
в десять! (Ну, мыслимо ли, право, такое в «гарнизонном государстве»? Очевидно ведь, что пропагандисты мифа не удосужились даже заглянуть в документы).
Понятно, зачем это делалось. Повышение социального престижа «середних» предпринимателей и купцов предназначено было обеспечить приток новых кадров в эти страты населения. Законодательство развязывало руки наследникам великого князя, подталкивая их двигаться по его пути дальше.
Нужно ли упоминать, что ни Юрьев день, ни земская реформа, ни рационализация законодательства не пережили Ливонскую войну и опричнину? Массовый террор и тотальный грабеж на столетия раздавили эти первые, еще хрупкие ростки Нового времени. Бешеное контрнаступление средневековья, чем, по сути, и была самодержавная революция, отбросило страну далеко назад — к дореформенным временам. В Уложении царя Алексея (1649 г-) ни одной из этих реформ нет уже и в помине. Крестьянин «мертв в законе» — и вдобавок безнадежно прикреплен к земле.
Глава вторая Первостроитель
Ну вот, позади, кажется, развалины еще одного бастиона мифа...
Реформация против Реконкисты
Менее всего намерен я писать здесь биографию Ивана III. Но на одном конфликте, придавшем второй половине его царствования отчетливый привкус трагедии, я должен все-таки остановиться подробнее. Конфликт заключался в столкновении между двумя непримиримыми императивами, диктовавшими всю его стратегию.
Первым была, мы помним, Реконкиста, восстановление древней отчины — от Белого моря до Черного. Вторым — необходимость преодолеть последнее наследство монгольского ига, т.е. отвоевать у монастырей треть земельных фондов страны, которые иосифлянская церковь захватила с благословения завоевателей. В этом смысле Церковная Реформация тоже была, если хотите, Реконкистой, только внутриполитической.
Тем более, что, в отличие от внешних оппонентов, церковь продолжала набирать силу. Она была самым активным предпринимателем и самым богатым ростовщиком страны. Землевладельцы завещали ей имущество на помин своих душ, чтобы молилась она за них вечно. Она захватывала, покупала, отсуживала, отбирала за долги все новые и новые земли, «обеляя» их своими неприступными, как вражеская крепость, иммунитетами (т.е. привилегией не платить налоги). Она становилась все богаче, а государство все беднее.
Как писал Б.Д. Греков, вотчины Троице-Сергиевского монастыря «росли на боярских костях».54 А вот что находим у А.И. Копанева о Ки- рилло-Белозерском собрате Троицы: «Вотчины светских феодалов, обширные в XV веке, исчезли к концу XVI почти целиком. Крупнейший феодал края, Кирилло-Белозерский монастырь, забрал в свои руки большинство вотчинных земель».55 Короче, экономическая власть церкви распространялась по стране стремительно, как поветрие. Еще несколько поколений, и иосифлянские авторитеты, уже в конце XV века учившие, что «священство выше царства», того и гляди окажутся правы. И попадет правительство в такую же кабальную зависимость от церкви, в какую попадали обезземеленные крестьяне.
Если даже поверить церковникам, что богатство их есть имущество вдов и сирот и калик перехожих, то есть что церковь исполняет функцию своего рода министерства социального вспомоществования, то и в этом случае оказалось бы, что государство существует для содержания бедных, а не для реализации национальных целей.
Как видим, церковная Реформация и впрямь была логическим продолжением присоединения Твери и Новгорода. Ибо роль ее нисколько не отличалась оттой, что играли в отчине эти города. Имея собственную администрацию, полновластно творя в своих владениях суд и расправу, не платя налоги и разоряя горожан конкуренцией своих ремесленников, иосифлянская церковь была государством в государстве, очагом сепаратизма, классическим воплощением
Б.Д. Греков. Цит. соч., с. 604.
А.И. Копонев. История землевладения Белозерского края в XVI—XVII веках, М. — Л., 1951, с. 181.
Часть первая Глава вторая 147
КОНЕЦ ЕВРОПЕЙСКОГО СТОЛЕТИЯ РОССИИ ПврВОСТрОИТвЛЬ
Средневековья. Короче, выбора у Ивана III не было — церковному землевладению так же следовало положить конец, как положен он был удельным княжествам и вечевым городам.
Но тут как раз и подстерегала великого князя стратегическая ловушка. Тут было ядро исторической драмы, ибо любое покушение на церковь подрывало его позицию каклидера Реконкисты.
Ибо путь ее лежал через Вильно. Литовская империя, на три четверти по меньшей мере состоявшая из православных, расположилась на землях, принадлежавших, согласно «старине», Киевско — Новгодской Руси. Не расчленив Литву, нечего было и думать о восстановлении отчины. Поэтому стратегия Реконкисты состояла в том, чтобы поднять гигантскую православную массу империи против католической метрополии, взорвав ее изнутри. Вот тогда вместо «могучего литовского зада», которым Европа была столетиями обращена к России, повернулась бы она к нам лицом.
Стратегическое чутье и на этот раз не обмануло Ивана III. Ибо в конечном счете все произошло именно так, как он предвидел, — и православная Литва восстала в конечном счете против католической метрополии, и церковь лишилась своих земель. Только случилось это много поколений спустя после его смерти, при царях другой династии и совсем не так, как он задумал.
Его проблема состояла в том, что сокрушение «литовского зада» вступало в практически неразрешимое противоречие со стратегией внутриполитической Реконкисты. Ибо православие было единственным знаменем, под которым можно было взорвать Литву. И церковь — как хранительницу святыни, как материальное и духовное воплощение православия, должно было «поднимать высоко», а не унижать.
В этом, собственно, и заключалась непримиримость двух императивов его стратегии: Реконкиста отрицала Реформацию. Но я думаю — и постараюсь это сейчас показать, — что великий князь нашел решение. Было оно, естественно, в духе всей его политики. Так же, как сыграл он на расколе в Новгороде, так же, как намеревался он расколоть Литву, попытается Иван III расколоть церковь.
Тут, однако, задача, предстоявшая ему, была несопоставимо сложнее. Ибо и в Литве, и в Новгороде тектонические трещины были
налицо, их следовало лишь углубить, превратив в инструмент раскола. С церковью, как мы скоро увидим, все обстояло куда сложнее. Но задача была по плечу великому макиавеллисту. И хотя первой реформационный штурм церковь отразила так же, как отразила первый штурм Литва, это отнюдь не смутило Ивана III. Он, как мы видели хоть на примере новгородской экспедиции, умел отступать — и возвращаться. Только на этот раз судьба не оставила ему времени для второй попытки: в разгар штурма его разбил паралич.
Впрочем, мысль о том, что он не успеет закончить начатое, никогда великого князя не пугала. Как мы уже знаем, исходил он из того, что потомки последуют за его звездой, как сам он следовал за звездой Ивана Калиты и Димитрия Донского и — не один, так другой, не другой, тактретий — завершатто, что он не успел. Оказалось, однако, что законы, управлявшие Московской родовой вотчиной его предков, не работали в воссозданной им отчине.
Презумпция Ивана III не сработала. Потомки его предали. Трагедия первостроителя России положила начало нашей трагедии.
часть первая
КОНЕЦ ЕВРОПЕЙСКОГО СТОЛЕТИЯ РОССИИ
Завязка трагедии Первостроитель
глава первая глава вторая
ТРЕТЬЯ
ГЛАВА
ляне стяжатели
глава четвертая ПврвД ГрОЗОЙ
Иоси и н
часть вторая ОТСТУПЛЕНИЕ В ТЕОРИЮ
Крепостная историография Деспотисты
Язык, на котором мы спорим
Введение к Иваниане Первоэпоха Государственный миф Повторение трагедии
Последняя коронация?
глава пятая
глава шестая
глава седьмая
часть третья
иваниана
глава восьмая глава девятая глава десятая глава
