злобным восторгом горят её глазки…
«Это даже хорошо, что Оля меня поцеловала! – рассматривала вторую сторону медали Аня. – Этот поцелуй – мой щит от Елены Владимировны, – печально улыбнулась она. – Увижу её – вспомню о поцелуе, об Олиных руках, которые опустились…»
– Здравствуйте, – ошеломлённо прошептала Аня, выйдя на улицу. Мысли о поцелуе-щите как ветром сдуло.
Она смотрела на такое красивое лицо Елены. Невероятно захотелось дотронуться до него, поцеловать эти губы…
– Здравствуйте, – послышалось в ответ.
– Вы сегодня не на машине? – удивлённая констатация факта.
– Да. А вы? – Елена смотрела пристально, изо всех сил пытаясь совладать с болью, которая росла, напухая в области сердца. Ей было так обидно! Горечь разочарования, злость, желание ударить по лицу эту дуру, смотрящую такими честными глазами! Ей захотелось снять очки с Ани, обхватить лицо руками и впиться в эти губы, целуя до исступления…
– А меня подвезли, – мысли Ани метались как безумные: она видела или нет тот поцелуй? И словно в ответ:
– Я видела, – губы Елены задрожали, ещё чуть – и заплачет. Резко отвернувшись, она почти побежала прочь от Ани.
Та же так и осталась стоять, смотря ей вслед, впрочем, как и Лариса Петровна, застывшая на ступеньках. Бедняжке пришлось довольствоваться немой сценой! Она ещё никогда не видела директора такой странной! Ах, до чего же хотелось подбежать к этому соляному столбу, Анне Николаевне, и, дёрнув за рукав, спросить: «Что она тебе сказала?! А ты ей что?» И вбирать рассказ глазами, ушами, ноздрями, чтобы запомнить всё в мельчайших подробностях.
Крыса Петровна даже сорвалась было, но инстинкт самосохранения интриганки, взращиваемый десятилетиями плодотворной работы на педагогической ниве, удержал от непродуманного шага.
«Нужно всё обмозговать хорошенько», – решила она, неспешно поднимаясь из подземного перехода, благо Анна Николаевна пошла в сквер.
Камнем, выпущенным из пращи, летела Елена по дорожке. Купидончик едва за ней поспевал.
«Как же хорошо всё было вчера! Даже ещё сегодня! – сокрушался он, интенсивно махая крылышками. – А потом эта сцена! Ой-ё-ёй!» – в отчаянии схватился за голову, представив, как циклопчик просыпается и Немезида докладывает Зевсу…
…стоят они с Афродитой на какой-то трассе. Их обгоняют жуткие машины с этими ненормальными людьми… И дорога на Олимп заказана! Он содрогнулся от жуткого зрелища.
«Надо что-то придумать! Обязательно что-то придумать», – лихорадочно шептал он, усаживаясь на плечо к Елене Владимировне.
– Я ведь так надеялась, что всё будет хорошо! Я ведь так старалась! Я ведь так… – Елена шептала эти слова, судорожно всхлипывая и вытирая рукавом злые слёзы.
Глава 33
Прижав телефон к уху и сделав озабоченное лицо, Елена шла к своему кабинету.
Закрыв за собой дверь на защёлку, прошла к дивану и устало плюхнулась на него, даже не сняв пальто. Сидела, уставившись в стену. Из оцепенения вывели настенные часы, издавшие громкий щелчок.
«Уже восемь. Как же я буду летучку проводить? – подумала вяло. – Блин! Через пять минут! -резво вскочила с дивана, направилась к столу, на ходу снимая пальто. Принялась хаотично перебирать бумаги, пытаясь сосредоточиться. Вдруг на ум пришло спасительное:
«Я ведь на курсах была! Могу я послушать отчеты завучей о прошедшей неделе?
Конечно, могу!»
Повеселев, подошла к зеркалу, критически всмотрелась в своё лицо: «Всё-таки хорошая тушь». Закрыв дверь, направилась в учительскую.
«И хватит думать о ней! Не конец света, в конце-то концов! Нужно найти себе нормального мужчину». Так подбадривая себя, она вошла в учительскую.
Купидончик лишь тяжко вздохнул. Устроился поудобнее на плече Елены и принялся искать взглядом Аню.
Пятнадцатиминутка проходила вяло. Завучи бубнили по своим бумажкам. Остальные учителя были заняты кто чем: заполняли классные журналы, проверяли тетради, историк спал в позе роденовского мыслителя.
«Расслабились», – подумала Елена Владимировна. Делать замечаний не стала: не была уверена, что сможет сдержаться и не перейдёт на личности. Уж очень настроение было паскудное.
«Паршивый из тебя директор», – отметила про себя, в который раз усилием воли отводя глаза от Анны Николаевны, которая всё собрание просидела, уставившись в стол.
На этом фоне общего пофигизма, ярким пятном выделялась Лариса Петровна, которая закончив бубнить свой отчет, оживилась: вертелась, со значением поглядывая на директора, словно хотела что-то сказать. Это начало раздражать и Елена не выдержав, обратилась к ней:
– Лариса Петровна, вам есть что-то добавить?
– Мне? – переспросила та испуганно. – Нет, я ничего…
Когда Елена после окончания летучки вышла в коридор, её окликнула завуч:
– Елена Владимировна, погодите! – Запыхавшись, она выдохнула директору в лицо: – Я знаю!
– Что? – не поняла та.
– Всё! – лицо Ларисы Петровны расплылось в понимающей маслянистой улыбке. – Конспирация, понимаю! На педсовете?! – полуутвердительно спросила она. Заговорщицки ухмыльнулась, оставив директора в недоумении, и промаршировала по коридору прочь.
– Сейчас же в класс! С мячом в спортзал! – раздался её зычный командирский голос.
Елена Владимировна, раздраженно пожав плечами, пошла в столовую, выбросив из головы странное поведение завуча.
«А зря! Ой зря! Ох и не нравится мне эта гетера, – думал Купидончик, смотря вслед раздающей команды Ларисе Петровне. Спохватившись, поспешил за Еленой в столовую.
Всю летучку Аня просидела, не смея поднять голову.
– Ну что, допрыгались? – Аня-пионерка нервно шагала из угла в угол. – Что скажут люди! Какой ужас!
– Мне кажется, ты несколько преувеличиваешь, – пыталась успокоить её АняМата Хари. – Что ужасного в невинном поцелуе? – вопрошала она небо, воздев к нему руки.
– Да разве же в поцелуе дело! С женщиной! целоваться на улице! – гневно парировала Аня-отличница. – Это переходит все границы!
– Да ведь нас никто, кроме Елены, и не видел, – Аня-Мата Хари попыталась разрядить нервное напряжение. – Я думаю, что она не расскажет.
– Индюк тоже думал… – угрюмо протянула Аня-отличница. – Ты только представляешь, что будет, когда она разнесёт эту новость по всей школе?!
– Что? Я не знаю, – дрожащим голосом произнесла Аня-Мата Хари.
– Вот и я не знаю. Но, поверь, мало не покажется. – Помолчав, Аня-пионерка произнесла зловещим шепотом: – Могут даже с работы уволить… По статье «за растление малолетних».
– Ну что ты такое говоришь! – голос Ани-Мата Хари зазвенел от слёз. – Ну какая Оля малолетняя! И вообще, Оля первая начала, – она безутешно заплакала.
– При чем здесь Оля! Ну почему ты такая… тупая! – не в силах сдержаться, выпалила Аня-пионерка. – Более закоснелых ретроградов, чем педагоги, попробуй ещё найди! Школа и лесбиянка – явления взаимоисключающие!
– А помнишь, мы когда-то смотрели фильм про школу? Там учитель был открытый гей, – всхлипывая, но с зарождающейся надеждой в голосе произнесла Аня-Мата Хари.
– Святая простота! – вздохнула Аня-отличница, устало садясь за парту.
– Нет, она не скажет! – убеждённо прошептала Аня-Мата Хари. – Она так смотрела, как будто ей очень-очень душевно больно…
– Вот и я о том! Око за око… – мрачно изрекла Аня-отличница и добавила решительно: – Надо с ней поговорить! Только как?! – задумалась она.
Так ничего и не придумав, Аня решила поговорить с Олей, тем более, что она имела прямое отношение к этому поцелую.
Оля не разделяла Аниных страхов совершенно. Она заявила, что сейчас уже не
