Эммануил Райс - «Хочется взять все замечательное, что в силах воспринять, и хранить его...»: Письма Э.М. Райса В.Ф. Маркову (1955-1978)

Впрочем — Вам хорошо. Вы — в «хорошей компании». Не только Белый, но и Розанов, и Мережковский, и даже Гиппиус. Когда я ей как-то сказал прибл<изительно> то, что пишу Вам теперь, она мне ответила: «Ну да, это Вы так говорите, потому что Вы еврей» (вряд ли она это писала, потому что не любила считаться антисемиткой, хотя холодок у нее все-таки был). Но почему же еврейство мне не мешает понимать (в какой-то мере) и признавать и Державина, и Пушкина, и Тютчева, и Лермонтова, и Анненского, и Блока с tutti quanti[241], а вот именно Некрасова — нет? На это она ничего возразить не могла, хотя и обладала редким даром реплики.

Очень буду рад и «изумительным Вашим местам», и любым дополнительным выражениям и заранее предвкушаю удовольствие от устного обсуждения с Вами этого вопроса, с книжкой в руках, но все-таки пока — пусть меня ругают — есть какая-то правда и в том остром ощущении фальши и безвкусицы Некрасова, которое живет во мне. Ведь иначе откуда бы оно взялось? И… я не один. Есть другие, больше моего смыслящие в русской литературе, которые тоже Некрасова не любят: см. первое издание книжки Чуковского о Некрасове[242]. Он вынужден был изъять все враждебные Некрасову высказывания изо всех последующих изданий своей книжки.

Кстати, просьба к Вам: если это издание имеется где-нибудь в Ваших библиотеках, буду Вам очень благодарен, если Вы мне вышлете фотокопию тех 5–6 страниц, где Чуковский приводит высказывания русских писателей о Некрасове. Она была у меня до войны, но ее сперли гитлеровцы. А теперь в Париже нигде этого издания не найти.

Если Вам для дела — то охотно готов Вам поискать нужную справку у Гонкуров. Но… как это сделать? Эти господа настрочили томов 30, если не ошибаюсь, или даже еще больше. В библиотеках они, конечно, имеются. Но их никто не читал. И где взять время, чтобы просмотреть целых 30 (или больше?) томов нудного безнадежно одряхлевшего чтива? Бесполезно обращаться даже к образованнейшим французам, потому что Гонкуры умерли давно, полно и прочно. Что же касается «гонкуровской академии», то дело вот в чем: эти господа были богаты и оставили крупную сумму на присуждение ежегодных премий за романы начинающих авторов. Они и назначили первых 10 членов этой «академии», которая потом пополнялась кооптацией. И вот они уже с конца прошлого века каждый год собираются в одном тут роскошном ресторане и выдают по премии, которая, вследствие обесценения франка, стала чисто символической. За все свое долгое и бесславное существование эта «академия» только 2 раза не ошиблась: раз насчет Марселя Пруста, которого назвал им все-таки понимавший дело Леон Додэ, и еще Мальро — бывшего министра, достаточно хваткого карьериста, для того чтобы получить и эту премию. Все остальные «премианты» один бездарнее другого, и их обычно забывают сейчас же потом. Смысл этой «академии» чисто великосветский, а отнюдь не литературный, об их «ужине» пишут газеты, и эта премия несколько увеличивает продажу книжки скучающим дамам. Считается «модным» иметь у себя экземпляр такой премированной книжки. А насчет чтения писаний основателей премии — то это не работа великосветских старых дев и говорящих в нос снобов, эту премию выдающих, чтобы копаться в скучной книжной пыли. Если хотите попробовать — я постараюсь отыскать для Вас адрес кого-либо из них. Но скорее всего, что такой господин (или дама) даже не соблаговолит ответить на наше к ним письмо.

Насчет стиха Маяковского, я, видно, плохо выразился: я вовсе не претендую, что его силлабический стих «правилен». Но я заметил — и это ясно — что большинство его расположенных хитроумнейшими лесенками стихов на самом деле сводятся к четырестишиям, рифмуемым авав, и изредка к пятистишиям аваав. Бывают и просто отдельные «хвостики», вообще ни с чем не рифмующиеся, которые можно приписать скорее небрежности, чем новаторству. Вам, верно, случалось Маяковского слышать. Так Вы, верно, помните, что в его чтении лесенка передавала разные паузы, градации и т. д. и имела смысл как указание для чтения. Но после его смерти — я не понимаю, почему не печатать его стихи так, как они на самом деле написаны, т. е. вовсе не верлибром, а… ну, если хотите, неправильным силлабическим стихом.

Я не утверждал, что «верлибр силлабичен» (хотя это бывает, если считать силлабикой все, что не тоника), а что Маяковский разрешал себе вольности с силлабическим стихом. Но настоящего верлибра я у него не помню (кажется, что-то было, раз или два, в самом начале). Пока единственный крупный русский верлибрист — Хлебников.

…Выходит, что по-русски нет ни одной хорошей книжки по стихосложению. А… Шенгели? Тимофеев все-таки приводит большой материал. А там не быть тенденциозным — ведь не так просто. А Томашевский?[243]

Если хотите, чтобы я занялся Вашим «гонкуровским» делом, попрошу Вас уточнить предмет Вашего изыскания: о какой именно строчке Кузмина идет речь? Почему Вы думаете, что ключ к ней надо искать у Гонкуров? и т. д.

Послал бы вам, по сути дела готовое, оглавление моей антологии, ноне хочу делить шкуру медведя, еще не пойманного: Малмстад жалуется на недостаток кредитов.

С нетерпением ожидаю выхода вашего Кузмина, не в последнюю очередь из-за Ваших ста страниц. А… Хрисанф? А… третий том Хлебникова? Особенно был бы рад встретить Вас, когда приедете в Европу.

Искренне Вам преданный Э. Райс

Сердечный привет от жены и от меня Вам и Лидии Ивановне.

Париж 25-II-71

Дорогой Владимир Федорович.

Вероятно, уже и до Вас дошла неожиданно замечательная книжка Мандельштамихи[244]. И как это ее угораздило написать книгу, в своем роде выдержавшую сравнение с ее мужем и могущую, потенциально, встряхнуть сонливый Запад с силой, почти достигающей солженицынскую.

Но теперь дело не в политике (это почти больше чем политика, это то, что на нестерпимо избитом общем языке называется моралью. Но в каком— то ныне уже не существующем, достойном смысле этого слова), а в редко в этих воспоминаниях встречающейся литературе.

Вы, м. б., заметили, что на стр. 255 она перечисляет некоторые стихотворения ее мужу[245]. Среди них имеется несколько, которых я никогда не видал, а очень бы хотелось взглянуть! Вот они:

А. Добролюбов — Говорящие орлы[246]

В. Бородаевский — Стрижи[247]

А. Лозина-Лозинский — Шахматисты[248]

Б. Лапин — Что-то про умный лоб и «звезды в окнах ВЧК»[249]

……….»…….. — Как надкусывая пальцы астрам Триль-траль целовал цветы…[250]

Если бы Вы нашли хоть что-нибудь из этих стихотворений и смогли бы мне прислать — был бы Вам очень признателен.

А я Вас не забываю: на Лошака продолжаю охотиться — просто он за это время нигде не появлялся, но это дело случая. Не нашел я еще в Париже и человека (и вряд ли такой имеется), который бы читал братьев Гонкур. Эдаких чудаков следовало бы поискать в провинции. Авось кто-нибудь и подвернется. Но ведь не легко было бы найти в России человека, который бы всерьез читал Боборыкина или Ольгу Шапир[251]. Времена не те.

Сердечный привет Лидии Ивановне от жены и от меня.

Оба мы посылаем вам наши наилучшие пожелания и надежду на скорую встречу.

Искренне Вам преданный Э. Райс

Париж 28-XII-71

Дорогой Владимир Федорович.

Давно мы уже не обменивались вестями. Не помню уж, по чьей вине. Допустим, что моя. Обе театральные пьесы, о которых Вы было меня просили, давно Вам отосланы. Вот тогда было я и собирался Вам писать и, как видите, не вышло.

Имеется тут теперь и сборник «Избранных произведений» Эмманюэля Lochac, в числе которых и несколько страниц «monostiches». Если Вас это еще соблазняет — вышлю. Или же Вы прочно забросили Вашу идею об однострочных стихотворениях?

Возможно, Вам известный тутошний наш молодой коллега Jean Marcade перевел на французский язык полностью «Полутораглазого стрельца» Б. Лившица, со своим пространным введением и обильными примечаниями[252]. Перевод — блестящий. Одного только не достает: объявленного (кажись, под Вашей редакцией?) Финком русского текста Лившица. Вообще — что там делается?

Не стану вас донимать безобразиями, к Вам лично отношения не имеющими. Напр<имер>, назвать иначе опубликованные там не то «избранные», не то «несобранные», не то черт их знает как и что произведения Цветаевой — невозможно.

А это был удобный случай многое ценное опубликовать, теперь, из-за их нерадения, чтобы не сказать хуже, утерянный надолго.

Но вот Лившица и Елену Гуро они в свое время объявили к выходу, при Вашем участии. Два года прошло безрезультатно.

А теперь они объявили Крученых. Ну и прекрасно, не я стану на это жаловаться. Но уже появляется сомнение: а не вылетит ли ими теперь объявленный (под Вашей редакцией) Крученых так же в трубу, как и прежние Лившиц и Гуро?

В чем же там дело? Всяких там формалистов издают весьма усердно. А вот тоже Ваш 3-й том Хлебникова — тоже застрял. Бедная русская литература, не везет ей! «Там» — все возрастающий зажим. Не говоря даже о столько раз обещанном Мандельштаме[253], даже Тэффи «зарезали» больше чем на две трети (в сравнении с объявленным)[254]. Вообще, похоже, что большая, синяя серия «Библиотеки поэта» дышит на ладан. Нельзя же долго отыгрываться только на «сборниках», посвященных Лениным, октябрям и проч.