- А разве это глупость – жизнь человеку спасти?
- Да какой же он человек – половец! Не понимаю, как можно было из-за одного поганого всей Русью рисковать? Озорничать-озорничай, да меру знать надо!
- Да… - не обижаясь, вздохнул Славко. – Об этом мне и дед Завид все время говорит. Да только таким уж я уродился, ничего с собой поделать не могу!
- А ты молись! Бог и поможет!
- Слушай, а что же ты с такой верой у Бога смелость себе не выпросил?
- Да я просил – еще как просил!
- А что же тогда Он не давал?
- Не время, значит, еще было!
- А теперь, стало быть, время?
- Ну да, то я для себя только просил, а тут, наверное, все сразу: и страх перед страхом, и страх за отца и то, что Руси помочь захотел! Бог, видишь, взял, да через твою траву мне сразу и помог.
- Да, я видал…Тебе повезло! - с завистью вздохнул Славко и неожиданно для самого себя стал говорить о том, о чем боялся думать даже наедине с собой: – А я, сколько Его ни просил мамку из полона вернуть – все без толку. Вот и просить перестал. Сам по себе теперь живу!
- Как это - сам по себе? – уставился на него Звенислав. – Без Бога?!
- Ну да!
- Да как это можно? Нет… это ж нельзя никак! Вон и отец Феодор говорит: русский человек всегда по вере жил. Правда, поначалу не тому и не так поклонялся… Но когда ему истинного Бога открыли – сразу всей Русью крестился и стал жить по истинной вере!
- Да что я сам не знаю? Или креста на мне нет? – вспылил Славко. - А толку? Вон давеча, тоже, в кои-то веки, помолился. Ведь не для себя, для людей попросил, а что вышло? Дал Бог налима, да тут же и отобрал. Еще и половцы появились!
- Все равно Богу виднее, когда и что нам давать! – подражая голосу священника, возразил Звенислав. – Забрал налима, так вместо него сейчас на дороге вон сколько убитых лошадей и наших мешков с мукой лежит, найдут – до лета еды хватит! И потом – живы все, даже набега не было. А, если нам еще Мономаха удастся обо всем известить, вообще их больше не будет. А так, ну принес бы ты им налима, съели бы они его, и все. А зимой – снова половцы!
«Ай, да купеческий сын! – ахнул про себя Славко. – Вот как сумел повернуть все. Вот тебе и трус! Да и трус ли теперь он? На такое дело отважился…»
- А ведь верно, - согласился он. – Послушать тебя, так и, правда, Бог услышал меня и помог. И даже больше, чем я просил, дал! Не забыл, значит, Бог Славку?..
- Да разве же Он кого-то забудет? Он ведь – не то, что мы! – снова тоном священника ответил Звенислав и, уже от себя, своим голосом, с доброй улыбкой посоветовал: - Так что давай сам скорей вспоминай Бога!
- Да, но…
Славко еще немного помолчал и упрямо добавил:
- Вот, если он еще мне и мамку вернет – тогда сразу, всем сердцем, слышишь, до самой последней капельки крови - поверю!
6
- Эй, Глупарь! - окликнул его Славко.
После этого разговора отроки долго молчали, наблюдая за тем, как легкая синева, густея на глазах, превращает день в вечер, а вечер – в ночь.
Славко, не спеша, обдумывал все, что услышал от купеческого сына. А тот не хотел мешать ему.
Раздосадованный тем, что Белдуз гневается на него, Узлюк заставил глуповатого Тупларя дежурить вместо себя возле пленников. А сам направился к костру, чтобы льстивым словом или поддакиванием попробовать сменить ханский гнев на милость.
- Всё. Пора развязываться, - сказал, наконец, Славко. – Только не понимаю, как? Сыромятными ведь ремнями скрутили, боятся, что убежим!
- Ну, за этим дело не станет! Я уже освободился! – посопев, отозвался Звенислав. - А дальше что? Теперь тебя развязать?
- Погоди! - остановил его Славко и, показав кивком сначала на глуповатого половца, а потом на тело Тиуна, зашептал на ухо, что надо будет сначала сделать…
- Хорошо! – неожиданно смеясь, кивнул Звенислав.
- Ты что это… смеешься? Совсем осмелел? - шикнул на него Славко. – Или я, что-то смешное сказал?
- Да нет! Руки-ноги затекли. Щекотно! – объяснил Звенислав и заботливо предложил: - Может, тебе хоть немного путы ослабить?
- Нет, наоборот потуже затяни их! – попросил Славко и добавил: - Да тем самым узлом, что отец тебя научил!
- Зачем? – удивился купеческий сын.
- А затем, чтобы я сам развязаться не смог! Думаешь, мне так уж в Степь с ними хочется?.. Ну, отошли руки-ноги? Ты – готов?
- Д-да… с легким колебанием отозвался Звенислав.
- Все запомнил, как надо делать? – заметив это, чуть строже уточнил у него Славко.
-Да! - уже уверенно ответил тот.
- Ну, тогда ступай с Богом! Иди…
Звенислав тихо встал. Подняв с земли мертвого Тиуна, он, крадучись, направился к сторожившему их Тупларю и сделал все, как научил его Славко. Половец, вскочил и молча заметался – не зная, кого ему больше бояться: этого оборотня или нового гнева хана. А, Звенислав, далеко огибая костер, быстро-быстро побежал к лесу, где половцы прятали своих коней. И исчез в темноте.
Славко, угадывая лишь чутьем, где он и что делает, проводил его полным надежды взглядом и тяжело вздохнул.
- Ну, вот я и один, – по давней привычке разговаривать с самим собой, прошептал он. - Чудной он, этот купеческий сын. Но все равно вдвоем с ним было веселей! А теперь впору хоть самому эту одолень-траву есть! Да только – где ее тут найти? Да и руки-ноги связаны... А впрочем, на родной земле – любая травинка, даже сухая – одолень-трава! И рот у меня, слава Богу, свободен, кляпом не заткнут… Ну, Господи, благослови!
Славко изо всех сил напрягся, повернулся на бок и ухватил губами первый попавшийся пучок травы...
В то же самое мгновенье из леса раздался крик Звенислава: «Мономах! Мономах!!», тут же подхваченный испуганными голосами половцев, стук чего-то тяжелого по деревьям и ржанье встревоженных коней…
Не сразу половцы сообразили, что к чему. А как только поняли, то побежали на доклад к поджидавшему их хану.
Один Тупларь оставался сидеть на месте, повторяя одно и то же:
- Опять оборотень! Человек-собака! Или собака-человек?..
- Эй, Глупарь! - окликнул его Славко.
- А? Что?! – словно ужаленный, испуганно повернулся к нему половец.
- Жить хочешь?
- Да! – кивнул тот.
- Тогда Белдузу обо всех этих оборотнях и о человеке собаке – тссс-ссс! А то, ей-ей, убьет ведь!
Тупларь, сообразив, что ему и, правда, выгоднее молчать, благодарно кивнул Славке и со всех ног бросился к своему хану.
А тот, оглядывая своих воинов, встревожено вопрошал:
- Где Мономах-х? Как Мономах-х?! Почему Мономах-х?! Что случилось?
- Да нет там никакого Мономаха! – успокаивающе заметил старый половец.
- А кто же тогда ес-сть? Что тут было?
- То слуга купеческого сына сбежал!
- Как с-сбежал? Кто дежурил?
- Я, хан, но это он меня заставил! – показывая пальцем на Узлюка, пролепетал насмерть перепуганный Тупларь.
- Ладно. Разберемс-ся! А почему не догнали?
- Так ведь ночь, хан - словно летучая мышь ускользнул! – со вздохом развел руками Куман.
- Тогда почему не убили? – не успокаивался Белдуз.
- Я три стрелы на него потратил, да, кажется, промахнулся… - виновато ответил Узлюк.
- Три с-стрелы?! – возмутился хан, кладя пальцы на рукоять сабли. - И что ты за воин? Кого не надо – убиваешь, в кого надо – не попадаешь! Сторожить в свою с-смену не хочешь… Не-ет, мне больше не нужен такой воин!
- Хан, я…
Пытаясь оправдаться, Узлюк принялся отталкивать тоже умолявшего о пощаде Тупларя, разве что на спину тому не залез… И тут Белдуз, со словами: «Ох-х, и надоели вы мне – оба!», неожиданно выхватив саблю, резким и сильным выпадом пронзил их обоих так, что острие показалось из спины глуповатого половца…
Вытащив рывком назад саблю, Белдуз старательно отер ее об одежду Узлюка и спросил:
- Понял теперь, как надо – двоих одним ударом?
- П-понял… - кивнул тот и рухнул на землю.
А охнувший Тупларь только успел прошептать:
- И я понял! Человек – собака…
И медленно сполз к ногам хана.
Белдуз, словно ни в чем не бывало, перешагнув через тела убитых, направился к костру и вдруг ахнул:
- А купеч-ческий сын… Златослав где? Тоже с-сбежал?
- Нет! Этот на месте остался! – успокаивающе заметил Куман. – Я уже проверил – лежит!
Хан торопливыми шажками проскрипел по снегу и склонился над приподнявшим голову Славкой:
- И, правда, лежиш-шь! А ведь тоже мог убежать! Значит, правду с-сказал! – не замечая, как горят ненавистью в темноте глаза отрока, радостно сказал он и с заботой поинтересовался: - Что это ты – уже траву от голода жуеш-шь? Эй, вы, - приказал он обступившим их воинам, - развяж-жите его и дайте поесть! Теперь он наш-ш! И в Степь! С-скорее - в С-степь! Пока Мономах-х, и правда, с-сюда не пож-жаловал!
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
«Иду на вы!»
Глава первая
1
Всех объединила эта великая общая тайна…
А Мономах, тем временем, рассылал все новых и новых гонцов с приказами ковать оружие, готовить к скорому отплытию ладьи, собирать обозы. Едва не падая от усталости, он сам успевал следить за всем, вникая во всякую мелочь, которая могла обернуться большой бедой во время такого похода.
