Тем не менее, после окончания смены я поехала к своим родителям. Я не была уверена, что это было, но чувствовала, что должна ощутить под ногами твердую почву, и это должно придать мне уверенности, прежде чем я вернусь обратно в неизвестность.
Я постучала и затем открыла дверь.
— Мам, — позвала я. Но ответа не последовало, и я прошла через тихий дом. — Пап?
Через стеклянную дверь, я мельком увидела их. Они свернулись вместе на двойном шезлонге у бассейна. На секунду, я остановилась и наблюдала. На них были купальные костюмы и солнечные очки, а их лица были повернуты к летнему небу. Папа сидел повыше, рукой аккуратно обнимая маму за шею, а пальцами бездумно играл с ее волосами.
Они всегда смотрелись вместе естественно. Им было комфортно друг с другом. Даже тогда, когда они ссорились.
Я покачала головой и вошла в открытую дверь.
Мама вскочила и поднялась с шезлонга. Ее рука упала на сердце.
— Боже мой, Эли, ты меня напугала.
— Я всегда пугаю тебя, мам. — Смеясь, я вышла во двор. — Ты подпрыгнула футов на десять.
Ничего тут удивительного.
Папа усмехнулся и потянул ее за волосы.
— Видишь? Даже Эли знает, какая ты нервная.
Мама игриво шлепнула его по груди.
— Я не нервная. Я бдительная. Это большая разница.
Папа приподнялся и сел. Он поднял очки с глаз и провел рукой по лицу, а затем повернулся ко мне.
— Как ты, дорогая?
— Хорошо... очень хорошо. Ты как?
— Ой, ты знаешь, так же, — ответил он рассеянно, чтобы не привлекать внимания к себе.
Я любила своего папу. Он был из тех людей, которые отчаянно защищают, кто охотно встанет перед движущимся поездом, если это может избавить кого-то от страдания.
Это также означало, что он никогда не поймет Джареда.
Черное и белое. Хорошее и плохое. Даже после всего, через что Джаред прошел, папа видел в нем только ребенка-панка, который причинил боль своей семье. За неделю до того, как Джаред был отослан, папа фактически запретил Кристоферу видеться с ним. Но Джаред сам не пытался связаться с Кристофером. В это время, он уже был мертв, душой и эмоционально. Просто... исчез.
Без вопросов, папа может рассмотреть в Джареде только угрозу. Для семьи. Для меня.
— Так что ты тут делаешь? — мама ловко маневрировала вокруг шезлонга, прыгая по горячему бетону голыми ногами. Она обняла меня, удерживая руками за плечи, и прижалась ко мне:
— Такое впечатление, что я не видела тебя вечность.
— Что ж, вот поэтому я здесь, — сказала я с иронией, посылая ей ухмылку, которая говорила о том, что я подшучиваю над ней. Любовь светилась в моих глазах. Я тоже скучала по ней.
Усмехнувшись, она нежно погладила меня по щеке и тихо сказала:
— Как моя маленькая девочка?
— Хорошо.
Мама улыбнулась и наклонила голову:
— Пойдем, давай найдем что-нибудь выпить, — она проскользнула в открытую дверь.
— Ты что-нибудь будешь, Дэйв? — крикнула она.
— Нет... не буду, — папа вернулся на шезлонг, складывая руки на груди.
Я подбежала к нему и поцеловала в щеку.
— Люблю тебя, пап.
— И я люблю тебя, милая.
Я пересекла двор и вошла в дом. Мама наливала два стакана холодного чая. Один протянула мне.
— Спасибо.
Она отпила чай, наблюдая за мной поверх стакана. Я приготовилась к инквизиции.
— Так значит, ты просто заехала, да? Учитывая, что я не видела тебя больше месяца, и ты не звонила, тогда думаю нам нужно устроить день шопинга. Полагаю что-то произошло... и судя по улыбке, которая расползалась по твоему лицу, думаю дело в парне, — сказав последние слова, она пошевелила плечами.
Как бы я не старалась сдержаться, маленькое застенчивое хихиканье вырвалось из меня, и я почувствовала, как румянец за секунду залил мои щеки. Даже несмотря на то, что то, что мы с Джаредом разделили прошлой ночью, было очень сильным, он оставил эту тяжесть, которая отдавалась глубоко в моем сердце, но была и другая часть, которая ощущала свет.
Как будто я пережила свой первый поцелуй.
У мамы расширились глаза. Я никогда не обсуждала с ней парней, потому что нечего было сказать. Никто из них не был важен, за исключением одного, которого я прятала от нее. Но она была всем, о чем говорят девочки. Я помню, ее и Элен, как они проводили всю ночь с бутылкой вина, болтая и смеясь, теряясь друг в друге, в секретах и мечтах. Я задавалась вопросом, насколько сильно она скучала по этим дням.
— Я права? — подшучивая, спросила мама, хотя в ее взгляде была нежность. Мама знала, что для меня это было личным, потому что мне не хватало смелости рассказать ей.
Я была близка к тому, чтобы рассказать ей о той ночи. Напуганная и дрожащая, я была готова зайти так далеко, готова была довериться ей. Но я замерла, парализованная, когда представила ее плач, после этого рассказа, сердитый голос папы, который перекрикивал бы ее слёзы. После долгих минут, которые я даже не смогла бы сосчитать, я бы повернулась и увидела Кристофера, который пялился на меня в потрясенном неверии, будто все мы плыли по течению и не смогли бы справиться с чем-то подобным.
Никогда больше я не упомяну его имя. Так мы и делали до его возвращения.
— А разве бывает иначе? — я запрыгнула на стойку, размахивая ногами, так же как в детстве.
В уголках маминых глаз появились забавные морщинки.
— Нет. Чаще всего нет, — она подмигнула, — но изредка бывает, — и прислонилась к стойке рядом со мной.
— Так, расскажи мне о парне, который заставил блестеть эти зеленые глазки.
Я сконфуженно пожала плечами и выпустила воздух из поджатых губ. Как можно описать Джареда простыми словами? Посмотрела на нее и снова почувствовала, как губы начинают дрожать:
— Он пугает меня, мам.
Она остановилась, осторожно поставила стакан и повернулась ко мне.
— Что ты имеешь в виду, он пугает тебя? Эли...
— Нет, не так как ты подумала мам, — с трудом произнеся слова, я отстранилась от нее. — Это... я забочусь о нем так сильно, что это ранит, — и так будет всегда, и я чувствовала себя так хорошо, что, наконец, произнесла это вслух.
— О мой Бог, Эли... ты любишь его? — она поймала мой взгляд.
Я не ответила.
— Как долго ты с ним? Я не знаю... Кто он? — казалось, что мама путается в своих мыслях. Ее задело то, что я только сейчас об этом сказала.
Вина прокатилась по мне. После стольких лет, я все еще держала его в секрете.
— Я даже не знаю кто мы, мам. Я беспокоюсь о нем, так сильно и когда мы вместе я... — нахмурившись, я моргнула и выпалила правду. — Я чувствую, что это самое лучшее, что происходило со мной.
Она встала передо мной и нежно погладила по волосам, на ее лице было задумчивое выражение.
— Любовь — это самое лучшая вещь, которая когда-либо произойдет с тобой, Эли.
Медленно я кивнула и позволила ее словам задержаться.
— Спасибо, мам. Ты даже не представляешь, как мне нужно было это услышать, — мой голос был хриплым.
— Вот для чего я здесь, — прошептала она. Затем вздрогнула, сделала шаг назад, и ее голос вернулся к нормальному.
— Так, когда я смогу встретиться с этим мистическим мужчиной? О, почему ты не привела его на обед? — сказала она, явно взволнованная предложением.
— Я не уверена, что мы готовы. Но как-нибудь, — я могла только надеяться.
Сомнение пробило маленькие трещины в моей вере. Джаред не давал мне обещаний. И это было правдой, я действительно не знала, кто мы друг для друга. У меня были только его обещания в прикосновениях, его взгляд, которым он смотрел на меня, такой же, как у меня. На это я опиралась, это наполняло меня верой.
Мама нахмурилась и оценивающе посмотрела на меня.
— Я знаю, ты выросла, Эли, но я бы очень хотела с ним встретиться.
Хлопнула входная дверь. Мама взяла свой стакан с чаем, когда мы услышали чьи-то тяжелые шаги.
Это было ужасно, но я благодарила Бога за вмешательство. Так как не знала, сколько еще продержусь, прежде чем все станет очевидным.
Августин вошел на кухню, стаскивая потную футболку через голову. Он был в баскетбольных шортах и теннисных ботинках, его загорелая кожа блестела от пота. Иногда я удивлялась, как мама и папа смогли вырастить такого спортсмена, поскольку Кристофер и я такими не были.
— Эли! Я так обрадовался, увидев твою машину перед домом. Как ты? — он широко улыбнулся.
— Действительно хорошо. Я очень скучала по тебе, — сказала я честно.
Без стеснения он сжал меня в медвежьих объятиях.
— Я тоже, — голос Августина был всегда грубым, глубоким, как у мужчины. Это заставило меня улыбнуться.
— Угадайте, что я узнал сегодня? — сказал он, отходя назад, гордо улыбаясь. — Вы смотрите на основного квотербека. Сегодня объявили результаты отбора.
— Правда? — я спрыгнула со стойки и снова обняла его. — Поздравляю.
Мама схватила его.
— Правда? Август, я так горжусь тобой!
Я запуталась в этих объятиях, и это было действительно здорово.
Когда Августин получил свои похлопывания, объятия и поздравления, он отступил назад. Мама указала на него.
