— У меня есть ты и Луиджи.
— Да уж, таких козырей у Харлана не было, — ответил Серый.
А следующий час Серега рассказывал мне о том, в чем преуспел сам: о встрече Тома и Фрэнка с Президентом, о том, что Уилкокс получил место в энергетическом комитете Конгресса, а Ронни Маккой, наш первый консультант по банковскому делу, удостоился поста Управляющего Федерального Резервного банка Филадельфии.
Это были, безусловно, достижения, но акцентироваться на них Серый не стал, перейдя без перерыва к планам на будущее:
— Здесь одна идейка интересная нарисовалась. Подсмотренная в будущем, но мне почему-то даже не стыдно. Сулит очень неплохие перспективы.
— Выкладывай, — попросил я и огляделся вокруг в поисках спиртного, потому что новые идеи усваиваются лучше под градусом. По крайней мере не вызывают отторжения сразу.
Серый понятливо поднялся и достал из умело скрытого в стене бара бутылку бурбона:
— Ты же знаешь, что при большом желании всегда можно отследить того или иного приобретателя приличного пакета бумаг? Какими бы не были обезличенные счета и остальные уловки, но по брокеру всегда можно вычислить бенефициара.
Он налил в стаканы янтарную жидкость и накидал в них льда — он совсем становился американцем.
— Я сам так делал несколько раз, — согласился я. — И что?
— Вот что. У меня есть некоторое количество инвестиционных фондов, у тебя, у Снайла и Ландри. Каждый из них владеет какими-то бумагами. Наверняка часть этих бумаг пересекается. То есть, совокупно мы можем формировать достаточно увесистые пакеты. И продавать их с премией совершенно анонимному покупателю. Хоть монгольскому хурултаю. Мимо бирж, мимо банков. Мимо надзорных органов отдельных стран. При желании можно хоть послезавтра сделать Совмин СССР собственником GM. Если, конечно, у него найдутся для этого деньги.
— А если придет анонимный заказ на подобный пакет, мы можем собрать его по мелким частям и удовлетворить запрос? Без большой волны на рынке. Так, что никто не поймет, кому ушли активы? Мне нравится, — я едва не поперхнулся льдом от прилива энтузиазма. — Что от меня нужно?
— Мне тоже нравится схема, не дураки ее изобрели. Потребуется иметь десятки, лучше сотни небольших брокерских контор по всей Европе, и на Востоке. В Америке я сам этим займусь.
За успех начинания мы выпили еще по чуть-чуть.
— Ну и вот что еще скажу, — задумчиво проронил Фролов. — В Председателях ФРС нынче сидит господин Гринспен, имеющий задание всеми силами бороться с инфляцией. И, поверь мне, хоть и выглядит этот дядька сущим уродом, он ее победит. И Рони Маккой считает так же, потому что немного знаком с мистером Гринспеном.
— Избиратели Дукакиса должны быть довольны.
— Избиратели любят стабильность, это верно и ради стабильности пойдут на многие уступки власти. Но ты подумай, что придет в финансовый мир вместе с низкой инфляцией?
Я привычно сложил два и два и пришел к неутешительному выводу:
— Банковский кризис?
— Скорее, кризис банковской деятельности, — поправил Серый. — Грубо посчитаем. С высокой инфляцией мы имеем высокую учетную ставку ФРС — высокую оптовую цену денег для банков. Но с десятикратной нормой резервирования при учетной ставке в десять процентов банки зарабатывают на раздаче этих денег в розничные кредиты… теоретически до сотни процентов. Минус восемь-девять процентов на инфляцию (а учетная ставка всегда близка к показателю инфляции — чуть выше), на невозвраты и усушку-утряску, итого в сухом остатке при таком положении вещей — теоретически восемьдесят-девяносто процентов прибыли. При инфляции и учетной ставке в два процента доход банка будет не больше восемнадцати процентов. Опять же теоретически. Теперь понимаешь, кому прежде всего выгодна инфляция?
— Да в общем-то и раньше иллюзий не было. Низкая инфляция — плохо для банков, очень высокая не годится для производства. Непросто выдержать золотую середину, находящуюся, как мне кажется, в районе пяти-шести процентов в год. Да и нужна ли она? Если все будет развиваться равномерно, то, скорее всего, расти экономика будет черепашьими темпами. Гораздо удобнее манипулировать учетной ставкой, вызывая приливы ликвидности то в финансовый, то в производственный сектора. И поскольку инерционность систем никто не отменял, то в среднем эффект будет выше, чем при поддержании оптимальной инфляции.
— Хорошо, что ты это понимаешь. Но продолжим. Получается, что при низкой инфляции банкам просто не выгодно заниматься своей основной деятельностью — раздавать кредиты реальному сектору экономики. Эта деятельность не покрывает даже содержания самих банков. Приносит убытки. И значит…
Серый изобразил бровями ожидание ответа на свой незаданный вопрос. И я его не подвел:
— И значит, что банки договорятся с правительствами и начнут заниматься всем подряд: торговать сырьем, лезть в прямое владение активами, расширять биржевой спекуляционный инструментарий, придумывать все новые деривативы и прочая, прочая, прочая.
— Сечешь, — похвалил меня Фролов. — И в этом деле лучше быть первым. Кроме того, как ты верно решил, помимо биржи многие банки станут искать выходы на зарубежные рынки кредитования, где сравнительно высокая инфляция позволит им иметь достаточно высокие прибыли в практически безрисковом традиционном секторе кредитования. Но основные деньги, конечно, поначалу хлынут на биржи. Я не призываю уже завтра выпускать на рынок тонны CDS, CDO, ADR, ABS и прочего хлама, мы еще недостаточно сильны для этого, но будь готов к подобному повороту.
— Всегда готов! — я дурашливо вскинул руку в пионерском приветствии.
— А поскольку банки со скрипом кредитуют клиентов, то клиенты вынуждены будут сами искать деньги помимо банков. Где?
— Невеликая загадка. Во-первых — за границей. Но всех заграничных свободных денег не хватит на то, чтобы прокормить американские аппетиты. Значит, понадобятся еще деньги. Тогда друг у друга. Покупать стороннюю свободную ликвидность под залог своих бумаг. Потом выкупать бумаги. Опционы-шмапционы. Рынки попрут вверх, банки с удовольствием присоединятся к движению. В итоге — никто ничего не выпускает, производство в упадке, но все купаются в деньгах.
— До поры, — согласился Серый. — Теперь вернемся к зарубежным вложениям: коли ФРС начнет раздавать дешевые деньги, а вкладывать их внутри страны будет особенно не во что, то корпорации начнут искать точки роста за рубежом. Тем более, что американское налогообложение практически беспомощно перед теми, кто проводит операции за границей. Итак, имеем две, нет, пожалуй, три точки приложения больших и дешевых американских денег — фондовый рынок внутри страны, сверхприбыльные, политические, социальные и военные проекты здесь же и кредитование зарубежного производства.
В последние годы у него появилась такая манера — не говорить, что будущее будет таким-то или эдаким, потому что таким оно ему привиделось, но логически подводить меня к неизбежности события. И я был благодарен ему за это, потому что только поначалу его способность прозревать мнилась настолько полезной, что обойтись без нее казалось немыслимым. Но постепенно я пришел к пониманию того, что его постоянные указания без объяснений рождают во мне тихий протест, вынуждающий идти наперекор. Это как с гороскопом, публикуемым в ежедневных газетках. Если написано "львам сегодня лучше заняться собой" — на весь день особо впечатлительным читателям задается установка, которой они слепо следуют и постепенно становятся зависимыми от нее, лишаются воли сделать что-либо отличное от рекомендаций гороскопа. В первое время это забавно, особенно когда предсказания в какой-то форме сбываются, но потом эта зависимость становится невыносимой. Теряется ощущения самостоятельности в принятии решений, а смириться с таким положением вещей выйдет не у каждого. У меня не вышло бы. Становиться винтиком в какой-то машине с неведомыми целями — не мое.
Кто-то скажет: подумаешь, гороскоп! Наплюй и забудь! Но как на него наплевать, если его предсказания сбываются всегда? Поэтому какое-то время после осознания его точности человек им будет пользоваться ежеминутно, но очень скоро любому надоест его безальтернативность. Уж лучше вообще ничего не знать о предстоящем, чем знать все. Поэтому мое решение вопроса — вообще не заглядывать в гороскоп!
Но Серый не был бы Серым, если бы сам не догадался об этом. Или увидел. Неважно. Но теперь свои пророчества он озвучивал только тогда, когда ситуация по его мнению становилась критической. В любом ином случае он предпочитал подводить меня к очевидному путем прозрачного анализа обстановки. Правда и поныне иногда срывался на фразы вроде"… и поверь мне, инфляцию он победит…", но это уже можно было терпеть.
— И значит, у нас с тобой появляется реальный шанс часть этих денег направить в нужное нам русло.
