в круге, очерченном не карандашным грифелем, но волей мага. Второе заклинание причинило ей боль, заставило метаться в поисках выхода, и единственный путь вел через обозначенные каналы в соседний круг. Там ее уже поджидала заготовленная оболочка. Третье заклятие связало их воедино, порождая новую сущность.
- О, душа беспокойная,
Новосозданный облик прими,
Своему повелителю службу
Сослужи и покой обретешь.
Руки обожгло болью, будто Георгий погрузил их в ведро с кипятком. Серебряный паучок зашевелился, неуверенно поднялся на ножки и принялся топтаться на одном месте.
- Вот так вот, - пояснил маг. – Если где-то прибыло, то где-то убыло, по-другому никак. Можно одну вещь в другую превратить, но никак нельзя создать что-то из ничего. И если хочешь дать чему-то жизнь, то сначала ее нужно отнять.
- А оно точно надо было, кутенка душить? – хмуро отозвался Тихон.
- Вчера пироги кушал, так по поросятам не горевал, - Георгий взял мертвого мопса, открыл окно и выкинул трупик наружу. – И когда в Манчжурии японцев рвал, тоже не раздумывал.
- Так это другое. Поросенка на убой для того и кормят. А япошки – то враги были.
- Сейчас я тоже пытаюсь одолеть врага, куда более опасного, чем все японцы вместе взятые. Или ты бы предпочел, чтобы я задушил в этом круге случайного человека?
Тихон не нашелся что возразить, только неуверенно переминался с ноги на ногу.
- В сущности, нет разницы, с какой целью отнимается жизнь, - продолжил Георгий. – Враг, не враг, специально, не специально – это все ложь, обман, и игра словами. Важен сам факт того, что ты забрал чье-то право жить, чтобы присвоить его себе или отдать кому-то. Ты мог думать что угодно, пока жил обычной жизнью, но теперь ты Посвященный. Учись видеть мир в правильном свете.
- А с кем сейчас воюем?
- С Апостолами. Я тебе про них рассказывал.
- Это которые кровь пьют?
- И не только.
- Да не волнуйтесь, не оплошаю, - Тихон похлопал себя по боку, где под полой скрывался крупнокалиберный револьвер.
- Не сомневаюсь, - усмехнулся Георгий. – Потому что если трусишь в последний момент, нам обоим конец, а с нами и еще сотням людей. Ладно, карауль пока. Мне тут еще долго.
Тихон ушел в свое купе, а маг принялся за дело. Сотворить фамилиара было мало, его следовало обучить.
* * *
Несколько часов спустя
После могильной затхлости Санкт-Петербурга и хаотичной суетливости Москвы, атмосфера Вятки, не смотря на мощный аромат лошадиного навоза, действовала умиротворяюще. Казалось, что местный провинциальный вокзал не стоял на месте, как положено зданиям, а тихонько поджидал где-то в сторонке, когда же подойдет поезд. А когда на перрон высыпали алчущие кипятка и обедов пассажиры, то подбоченился и вразвалочку подошел ближе с той нагловатой удалью, которая свойственна только торговкам-разносчицам на бесчисленных станциях и полустанках российских железных дорог.
- Пироги! Пироги горячие! Пять копеек штука!
- Чай из самовара! Чай из самовара!
- Черничка, клюква моченая!
Пассажиры, особенно едущие третьим классом, морщились от непомерно задранных цен. Торговки философски пожимали плечами и ухмылялись – дескать, куда вы денетесь. Кто посостоятельнее, те тонкой вереницей тянулись к вокзальному буфету, где немудреные и без усердия приготовленные блюда ценой соперничали со столичными ресторанами. Неподалеку несколько боевитых торговок с крупными бутылями мутноватой жидкости яростно спорили с группой воспитанного вида мужчин – судя по жестяным значкам на лацканах, членов Общества трезвости.
Георгий, хотя и рад был возможности размяться, бдительности не ослаблял. Его фамилиар ждал своего часа, прицепившись к днищу вагона, в котором ехала Вишневская. Но прежде чем внедрять его в купе, магу нужно было убедиться, что и она, и ее спутники покинули поезд.
Через несколько минут поисков он заметил на краю перрона двоих сопровождающих Вишневской – встреченного вчера в вагоне-ресторане молдаванина и крепкого русоволосого бородача. Оба стояли, облокотившись на ограждение, и
