амбалам. — «Да, Лех, расскажи ему, чтобы сам такой фигни не творил» — «Значит,
слушай, Олег. Я Полину за руль посадил, ну, это моя девушка. Типа поучить ездить, ну
ездим, ездим, нормально, потом она разогналась, ну думаю, прямо поедет, а она на
перекрестке — хренак вправо, на всей скорости, заехала на тротуар и боком об столб.
Хорошо, хоть об столб, а то рядом остановка автобусная, посбивала бы их к чертям. Что
74
ни день, такое творится. Вообще, говорят, автобусные остановки — самое опасное место,
там чаще всего сбивают. Ну так вот, она по тормозам, и рыдать. Полдороги перегородила,
машины сигналят, старухи вопят. А там ДПС еще недалеко. Ну, думаю, надо сваливать, и
быстро. Вышел из машины, выгнал ее, посадил назад и уехал» — «Я бы за такое пасть ей
порвал», — прокомментировал Дмитрий. — «Да ладно. Все девушки за рулем тупые». По
радио запела Мадонна, и оба замолчали.
Олег вдруг испугался и проклял себя за тупоумие. Его просто развели, чтобы
заманить в машину. Теперь он в чужой машине, их двое, он один. Они могут чинить над
ним любой произвол. Они везут его в укромное место и по пути заговаривают зубы. Он,
тем не менее, не попросил остановить и дать ему выйти, потому что боялся, что это
спровоцирует их на резкие действия. Когда они проехали несколько узких переулков и
поехали пустой дорогой между парком и какими-то складами, его охватила паника, и он
заверещал: «Остановите машину, я хочу выйти, остановите, иначе я выпрыгну!» — «Чего
это с ним?» — спросил Леша, закуривая. «Ты чего, парень?» — спросил Дмитрий,
обернувшись. «Учтите, — запинаясь, сказал Олег. — Если вы что-то со мной сделаете, вас
найдут. У моего отца есть связи в милиции» — «Блядь, да ты чего, ебанулся? — повысил
голос Леша. — Думаешь, мы тебя грабить повезли. Нужен ты нам больно», — и он сделал
радио громче. «Слышь, Дим, а вы с ним что, только познакомились? Чего он стремается?»
— «Да не знаю я, он к Петрухе вообще-то шел...» — «А-а... он из этих, — Леша помахал
ладонью у виска. — Ладно, я хуй знает, зачем ты его подцепил, но если он испортит нам
тусу, я тебе ебало разобью» — «На дорогу, блядь, смотри, умник, не разговаривай, —
осадил его Дмитрий, повозился и добавил: — Слушай, дай сигарету» — «Да пошел ты на
хуй, хамло», — незлобно ответил Леша, протягивая пачку.
Олегу к этому моменту стойко не нравился Леша, а Дмитрия он воспринимал как
своего защитника. Они заехали в гнусные, грязные гаражи, и Олег напрягся, готовясь к
побегу. Леша подъехал к гаражу с распахнутыми настежь воротами. Он посигналил, из
гаража выскочил маленький сухопарый мужичок в измазанной куртке и штанах. Леша
вышел, пожал мужику руку. Тот сел на его место и сказал быстрым трескучим голоском:
«Давайте, вылезайте, заходите в гараж, там потеплее, а то задубеете». Леша открыл перед
Олегом дверь, и Олег подумал: «Вот, сейчас», но заробел и встал около Леши, спрятав
руки в карманы. Мужик загнал машину в гараж, сходу, ни разу не сдав назад. «Пошли, —
сказал Леша Олегу, — в гараже теплее» — «Я не пойду!» — взвизгнул Олег. «Ну, как
хочешь», — и Леша с Димой скрылись внутри. Из гаража послышалось пронзительное,
громкое жужжание, потом был долгий монотонный стук, потом что-то упало на бетон.
Потом кряхтение и натужное: «Давай, мужики, вправо». Олег стал замерзать и решил, что
через пять минут убежит. Раздалось тарахтение двигателя, и машина выкатилась обратно.
У нее была новенькая дверь, идеально подходящая по цвету. Она выделялась только своей
идеальной чистотой. Из машины вышел суетливый мужичок, нервно оглянулся на Олега,
махнул рукой и сказал: «Все, садись, парень. Задрог, небось». Из гаража вышел Леша,
отвел в сторону мужичка. Дима подошел к «Волге» и, садясь, сказал Олегу: «Залезай,
сейчас он расплатится, и поедем». Олегу очень хотелось погреться, но он не решался
сесть. Наконец, Леша попрощался с мужиком, сел за руль и крикнул: «Ну что едешь,
остаешься?» и захлопнул дверь. Олег поспешил сесть.
Настроение у Леши после замены двери стало великолепным, и он весело
насвистывал вслед за песнями по радио. Скоро они проехали метро Новогиреево, и Олег
подался уже вперед, чтобы попросить высадить его, но промолчал. Через несколько
кварталов из пятиэтажек они припарковались у продуктового магазина, на витрине
которого наискось зеленой краской было написано: «Мясо. Рыба. Пиво. Водка. Табак».
«Посиди, машину посторожи, мы сходим затаримся, — обратился к нему Дмитрий. —
Тебе что купить?» Олег полез было за кошельком, одернул себя и сказал: «Мне ничего не
надо» — «Ладно, мы водяру возьмем, пива и пельменей. И еще чипсы. Устроит?» Не
дождавшись ответа Олега, Леша заглушил мотор. Они с Дмитрием вышли.
75
Олег оставил мысль, что его хотят ограбить, и теперь напряженно думал о том,
может ли ученик Петра Николаевича быть таким грубым скотом, как Дмитрий, и водиться
с такой дрянью, как этот Леша. Пожирание водки с пельменями никак не совмещалось в
представлениях Олега с саморазвитием, которого олицетворением был Петр Николаевич.
С другой стороны, мучительно взвешивал Олег, Петр Николаевич сам то и дело
специально выпячивает грубость и приземленность. Чего стоит хотя бы его монолог про
еду: «Жрать — дело свинячье, вы не забивайте себе этим голову. Жареное, острое, все что
нравится. Жизнь она на то и жизнь, чтобы удовольствие получать. А вегетарианцы они
сплошь импотенты. А вы к тому же худой, вам надо мясо жрать центнерами... Вот, я вам
еще расскажу, вы не перебивайте. У нас в армии был мусульманин, так, когда нам сало
досталось, жрал со всеми вместе, и ничего, не умер. Так что не забивайте себе голову». И
про грязные развлечения он тоже ни разу не отозвался плохо: «В юности бухать это
нормально. Я сам, знаете, как пил в шестнадцать?! Ого-го! То и дело, нажрусь и пойду с
друзьями по Алма-Ате шататься. Домой приходил или с разбитой рожей или с разбитыми
кулаками, никогда без приключений не обходилось. Так что вам все можно: бухать,
драться, девчонок портить. Главное, потом вырасти из этого не забудьте, а так,
пожалуйста... А вот я еще вам скажу, ко мне иногда приходят клиенты, которые не
добесились. Мужику сорок пять, а он по любовницам шляется. Просто в юности от
девочек шарахался, вот у него и заклинило мозги. Все нормальные мужики женам верны,
детей воспитывают, а он по любовницам и вино с ними пьет. Понимаете?» Но с другой
стороны, Петр Николаевич строго против курения, оспаривал свои же доводы Олег, а эти
двое постоянно смолят. Он вспомнил, что Петр Николаевич однажды рассказывал ему про
одного тьюнера из парагмологии. Петр Николаевич тогда еще проходил обучение. На весь
Центр был только один тьюнер двенадцатого уровня. Про него все говорили, что он
творит чудеса и учился у самого Бубарда. Так вот, он после каждого сеанса несся в
административную часть здания и прямиком на лестницу, в курилку. Там он, бледный и
весь в поту после сеанса, глубокими затяжками уничтожал две сигареты подряд и шел
обратно, готовиться к следующему сеансу. Петр Николаевич говорил, что это было
последней каплей, после этого он решил уйти. Он окончательно убедился, что в
организации извращали тезисы Бубарда и занимались обманом клиентов. У Бубарда в
книге было сказано, что курильщик заведомо не может иметь высокий эмоциональный
фон, потому что лишь Духовные Сущности с фоном ниже 45% (злость) намеренно вредят
своему телу. Это значило, что клиент курящего тьюнера не мог рассчитывать на большее,
чем 45% — фон даже ниже средней для общества скуки (60%). По сути, клиенты платили
по двести долларов в час за ухудшение своего состояния.
Воспоминание об этой истории подвело черту колебаниям Олега. Он решил, что
Дмитрию доверять нельзя, и что нужно срочно найти таксофон, позвонить Петру
Николаевичу и обо всем рассказать. Мобильного телефона у Олега не было, он
отказывался от него из протеста. По его мнению, мобильными телефонами пользовалось
только быдло, которое не в состоянии тратить деньги на стратегические вещи (к коим он
относил занятия с Петром Николаевичем). В связи с мобильным телефоном, у него были
три ассоциации. Все три — сцены последнего года. Первая — его одноклассница вдруг
кричит: «О! Мне смс-ка пришла! Это Даша пишет, говорит уже на подходе», а через
минуту в класс входит эта самая Даша, улыбаясь до ушей: «Ты получила мою эсэмэску?»
