Примерно такие мысли были в голове после разгрома повольников и моего очередного бегства. Но вскоре я понял, что можно сбежать от Тайной Канцелярии каменецкого князя, а вот от обещания доставить письмо ведьмаку никуда не деться. Перед глазами постоянно возникал образ Жаровой. Значит, следовало продолжать поиски ведьмака Вадима. Хотя чего его искать? Он у преображенцев, а до них около ста тридцати километров. Правда, можно выйти к реке и двигаться по воде, но я решил не рисковать. Неизвестно, что сейчас происходит вблизи Вольска, но дикари, наверняка, неподалеку. Поэтому, несмотря ни зиму, снег и холод, придется двигаться по суше.
«Решено, — я набрал в грудь воздух, задержал его и выдохнул, — путешествие продолжается и будь что будет».
Поправив рюкзак и проверив АКМС, я начал спуск с хребта…
Про первые дни похода вспоминать нечего. На открытое пространство не высовывался. Держался леса, огонь разводил только ночью и через два дня вышел к реке. Судя по карте, это Римка, приток Тихой. Через нее имелись броды, и я форсировал водную преграду. Кстати, потратил на поиск подходящего брода еще сутки и едва не утопил автомат. Но в целом перебрался без потерь.
Людей, по — прежнему, не было. Снега немного и температура воздуха не опускалась ниже пяти градусов по Цельсию. Хищников, которых я опасался, не видел, хотя крупные следы попадались неоднократно, как на земле, так и на деревьях. Опасаться вроде бы нечего, и я продолжал марш. В день проходил около двадцати километров и на шестые сутки увидел аборигенов.
Утром вышел на опушку. Лес заканчивался, и дальше овражистая поляна, километра три — четыре, а потом опять зеленка. На открытой местности паслись зубры, стадо в четыре десятка голов. Спокойно, и животные не дергались. Поэтому я подумал, что смогу обойти стадо стороной, пройду вдоль большого оврага и через час доберусь до следующей опушки. Но перед этим присел отдохнуть.
Я наблюдал за животными. Самки, разгребая неглубокий снег, подбирали сухую траву. Молодые телята резвились и бодались. А крупные самцы, находясь немного в стороне, охраняли свои семейства. Все мирно. Однако неожиданно самый крупный бык резко поднял украшенную мощными рогами голову и его копыта нервно ударили по земле. А затем от леса, к которому я собирался направиться, появились люди с собаками. Они шли цепочкой и, присмотревшись, я обнаружил, что это женщины и подростки. Одеты они в полушубки и кожаные куртки, явно, не фабричного пошива, и каждый держал в руках факел или собаку на поводке. Что‑то мне это напомнило, и память услужливо выдала информацию. Да ведь это загонная охота. Ничем иным это быть не могло, и я не ошибся.
Вожак заревел, и стадо двинулось прочь от людей. Но навстречу быкам пошла еще одна живая цепочка с факелами, снова только женщины и подростки.
Опять бык издал рев, грозный и звучный. После чего зубры развернулись в мою сторону.
«Надо уходить», — промелькнула мысль. Однако, прежде чем я покинул опушку, появилась третья группа людей.
Мимо меня, всего в десяти метрах, отсекая животных от спасительного леса, промчались всадники. Крепкие мужчины, человек двадцать пять, русоволосые и бородатые, на гнедых лошадях, в легких кожаных куртках, которые обшиты костяными и металлическими пластинами. Причем все вооружены, либо короткими копьями, либо луками, а у троих я заметил винтовки.
Зубрам оставалась только одна дорога, к реке, и они снова развернулись, а загонщики, размахивая факелами и руками, стали кричать:
— Йа — ха — ха!
— Хой — хой — хой!
— Ого — го — го!
— Хей — я!
А потом через собачий лай и крики я уловил родную речь, с легким акцентом, но вполне узнаваемую:
— Степанко! Отжимай стадо к оврагу!
— Генрих! Цепь не разрывай!
— Огня больше! Кричите! Не молчать!
Эти команды отдавал командир всадников, крепкий мужик лет сорока пяти. Ну, а я молчал и продолжал наблюдать.
Стадо помчалось к оврагу, с надеждой спуститься в него и уйти по низине. Зубры набирали скорость и вслед им полетели стрелы. Всадники били с седла и делали это весьма ловко. Стрелы летели густо, вонзались в животных и первыми пострадали телята. Они отставали, а самцы подгоняли их. Однако угнаться за взрослыми молодняк не мог. Вот один споткнулся и упал, а за ним второй. Основная группа уходила все дальше и вожак остановился. Его копыта взметнули сырой грунт и траву, тяжелая туша замерла, а потом бык развернулся навстречу всадникам.
Командир аборигенов выкрикнул новую команду, которую я едва расслышал:
— Феодор, займись!
Четыре всадника закружили вокруг вожака и закидали его дротиками, а командир и большая часть всадников продолжила преследование.
Бык попробовал достать обидчиков. Он метнулся к одному коннику, но тот ловко развернул лошадь, и они разминулись. Зубр направился к следующему, однако было поздно. Люди били без промаха, и он сначала стал прихрамывать, а потом, снова заревев, упал на передние ноги. После чего для зубра все было кончено. Всадники спешились, подошли к нему вплотную и на рогатую башку опустился топор.
Стадо, тем временем, продолжало свой бег. Зубры почти добрались до тропинок, которые вели в овраг, и угодили в ловушку. Подробностей я рассмотреть не мог, далеко. Но главное понял. Перед спуском были заранее выкопаны и замаскированы ямы, попадая в которые животные ломали ноги. А дальше все просто. Конники добивали подранков и ушло всего с десяток зубров. Как мне показалось, их выпустили специально, на развод.
Охота длилась недолго. Не больше часа. За это время все люди сошлись возле туш и появились телеги, которые выкатились из леса. Я увидел достаточно и мог бы еще понаблюдать. Однако один из воинов, длинноволосый и в круглой меховой шапке, стал слишком часто посматривать в мою сторону, будто почуял взгляд, и я с удивлением обнаружил, что это женщина. Она, в самом деле, смотрела на меня, и от этого на затылке зашевелились волосы. Она меня почуяла и, решив не искушать судьбу, подобру — поздорову я отполз подальше в лес.
От места проведения загонной охоты я удалялся настолько быстро, насколько это возможно. Ломился через буреломы, форсировал ручьи и уходил как можно дальше. Не было уверенности, что меня не заметили, и попадаться аборигенам я не хотел. Слишком опасно. И первое, что нужно сделать, оторваться от возможной погони и запутать следы. А затем, если все обойдется, можно вернуться обратно. Разумеется, кружным путем. После чего отыскать деревню местных жителей, понаблюдать за людьми и только потом принимать решение, выходить к ним или нет. Хотя и так все ясно. Это не преображенцы, а горцы, одно из племен. Они повольников недолюбливают, и встречаться с ними не стоит.
Шел до темноты и от места проведения охоты отдалился километров на пятнадцать, не меньше. Следов присутствия человека на пути не встретил и немного успокоился. Выбрал место для временной стоянки, окруженный густым кустарником овраг, и приготовил нехитрый ужин. Запарил в котелке крупу и закинул сверху немного мяса. Просто и питательно.
Плотно поужинал и выставил вокруг стоянки метки, сухой валежник. Потом подумал, что завтра нужно поохотиться, забился под обрыв и заснул. Вот только выспаться не получилось, потому что когда я затих, к углям костра из темноты метнулась человеческая тень.
Захрустел валежник и неведомый пришелец, схватив котелок, скрылся в темноте.
«Кто это!? Что это!?» — пронеслось в голове и, схватив автомат, я выстрелил одиночным вслед незваному гостю.
Бах! Пуля улетела в темноту. Не попал! И, поддавшись инстинктам, я бросился в погоню. Однако, выскочив из оврага, споткнулся и упал.
Я рухнул в перепрелую листву и чудом не ударился лицом об крупную корягу.
Снова вокруг воцарилась тишина. Ни шороха, ни звука. Только холодный ночной лес и снег.
Прислушался. Ничего. Ни воплей, ни топота шагов. Плохо. Кажется, ушел неведомый и незваный ночной гость.
Поднявшись и, постояв пару минут, я направился обратно. Осторожно ступал по палой листве, ствол автомата обшаривал окрестности, и я старался услышать хоть что‑нибудь. Но все бесполезно. Тишина. Давящая, тревожная и гнетущая. Потому что воришка неподалеку. Нет шуршания мелких зверушек, а есть лишь темные высокие деревья и человек с оружием.
— Эй, ты кто!? — окликнул я бродягу.
Он не отозвался. То ли затаился, то ли боялся, что на голос прилетят пули.
— Ну и хрен с тобой! — снова я подал голос. — Сунешься, подохнешь!
Нет ответа. Ладно. Я вернулся в овраг и обомлел. Рюкзака и спального мешка не было. Пока я гонялся за воришкой, другой ночной бродяга украл мои вещи.
— Суки! Мать вашу! — прошипел я и, понимая, что прямо сейчас найти дикарей не удастся, опять забрался в выемку под обрывом и постарался не нервничать.
Вот только совсем без нервов обойтись не удалось. Меня обвели вокруг пальца и обокрали. Оружие, правда, сохранил. Но все снаряжение, припасы и вещи исчезли. Без запасов выжить в лесу сложно и выход один. Дождаться утра и найти воришек. Любой ценой отыскать сволочей и вернуть свое, а потом наказать бродяг. Иначе никак. Либо я, либо они. И пусть я не следопыт, кое — какой опыт в лесном поиске у меня уже имелся.
