— Что случилось? Я не узнаю номер.
— Прости, что набрала тебя так рано, — ее голос звучал измученно и устало. — Я звоню из больницы.
Дыхание перехватило в моей груди.
— Папа? — спросила я.
— Думаю, тебе стоит вернуться домой.
Я услышала боль в ее голосе. Я смогла распознать это в ее голосе, зная, что происходит, но не могла заставить себя поверить в это.
Когда я видела его в последний раз, он выглядел плохо, очень плохо. Но я не думала, что мы были готовы к этому в данный момент. Еще нет. Мы должны были быть так далеко от этого момента, очень далеко. Я даже еще не получила свои деньги.
— Почему? — спросила я, уже зная ответ.
— Его состояние намного хуже, чем я говорила тебе, — сказала мама. — Мне очень жаль. Я не хотела испортить твое замужество, но все очень плохо. Вот почему мы приехали к вам в гости. Мы не были уверены, будет ли у нас когда-нибудь еще один шанс.
Она остановилась на секунду.
— Милая, — продолжила она, слегка задыхаясь, — тебе нужно вернуться домой.
Я почувствовала, что мое тело заледенело. Мир вокруг меня остановился.
Я смотрела вперед и не могла ни о чем думать.
Моя мама продолжала что-то говорить, но я уже не слышала, о чем она говорила. Я не могла сконцентрировать внимание, до меня не доходил смысл ее слов. Я только снова и снова думала о том, что моего отца скоро не станет. Он умирал в больнице.
Я не знаю, сколько времени я просидела в ванной.
Но, в конце концов, я осознала, что смотрю на Нэша, на лице которого не было ни единой эмоции. Он осторожно опустил мои руки и забрал телефон. Я смотрела на него, находясь в полном шоке.
— Мне надо домой, — пробормотала я.
— Я понял, — сказал он.
И когда он обнял меня, слезы полились ручьем из моих глаз, я не могла их остановить. Я рыдала на его груди, а он не сказал ни слова.
Потребовалось несколько часов, прежде чем я смогла прийти в себя и начать связно думать.
— Не беспокойся насчет полета, — сказал Нэш. — Я позабочусь об этом.
Я упаковывала вещи в отчаянии, практически бросая все в чемодан. Я едва обращала на него внимание.
— Ты вылетишь следующим рейсом. Возвращайся, как только сможешь.
Я кивнула.
— Хорошо.
Я двигалась, как в тумане, пока Нэш смотрел на меня, молча оценивая мое состояние. Я понятия не имела, о чем он сейчас думает, о чем я размышляю сама, или о том, что может случиться. Я была способна думать только о своем отце, моем бедном больном папочке.
Никогда не думала, что могу потерять его. Конечно, я знала, что он был болен, понимала, что он был очень плох, но до сих пор все это не казалось таким реальным. Никогда не представляла себе, что может произойти нечто подобное с моим непобедимым отцом. Я до сих пор во всех деталях помнила, как он смеялся, как учил меня кидать мяч, кататься на велосипеде, ловить рыбу. Он брал меня к ручью, расположенному возле нашего дома, и позволял мне делать вид, что мы рыбачим, хотя ничего не ловили. Он всегда улыбался, всегда смеялся.
Я не могла себе представить, что больше никогда не услышу его смех.
— Селена, — сказал Нэш. — Эй.
Я посмотрела на него.
— Да.
— Ты уставилась в пространство.
— Извини.
Он посмотрел на часы.
— Мы должны доставить тебя в аэропорт.
— Конечно.
Я бросила несколько вещей в сумку. Он взял и отнес первый чемодан вниз, а, вернувшись минут через десять, взял в руки и сумку.
— Готова? — спросил он. — Следующий рейс через два часа. Мы успеем доставить тебя туда, если выедем сейчас.
— Конечно, — ответила я.
Мы вышли из комнаты. Ливи встретила нас на улице, стоя возле машины.
— Селена, — сказала она, — мне так жаль твоего отца.
— Спасибо, — произнесла я.
Она взяла меня за плечи, серьезно глядя на меня.
— Если я могу чем-то помочь тебе, пожалуйста, скажи, и я все сделаю.
Я моргнула, удивившись. Она никогда не уделяла мне много внимания, и даже вела себя так, словно не замечала меня вовсе, а теперь она предлагает свою помощь? Я не понимала ее, и вероятно, никогда не пойму, но сейчас ее слова много значили для меня.
— Спасибо, — сказала я.
Она кивнула, а потом отвернулась. Я влезла в машину, и Нэш последовал за мной.
Поездка до аэропорта пролетела совершенно незаметно. Казалось, что только минуту назад мы выходили из отеля, и вот мы уже подъезжаем к зоне терминала.
Я столько всего хотела сказать, поделиться с Нэшем, но ничего не выходило.
Мой рот словно был заклеен клеем, или, набит шариками. Я не могла произнести ни слова, хотя хотела о много поведать. Я желала рассказать ему о том, что я чувствовала. Я хотела сказать, как много он для меня значит. Слова застряли на кончике языка, и я не могла выдавить из себя ни звука.
И вот он уже стоит с моими вещами, глядя на меня. Я выбралась из машины.
— Готова? — спросил он, нахмурившись.
— Да, — ответила я.
Он обнял меня. Я должна была сказать ему это.
— Поехали со мной, — вырвалось у меня.
Он сделал шаг назад, глядя на меня.
— Что?
— Поехали со мной, — сказала я более тихо. — Пожалуйста. Полетим со мной.
— Селена, — произнес он.
Я обняла его крепко, не позволяя себе заплакать. Я не собиралась плакать.
— Селена, — сказал он, — я должен быть в Лос-Анджелесе. Мы уезжаем туда завтра. Если я не появлюсь …Это же часть моей миссии.
Я услышала боль в его голосе.
— Я понимаю, — сказала я.
Но в тот момент я почувствовала себя полностью опустошенной.
— Я не могу, — сказал он.
Я отстранилась от него.
— Хорошо.
— Скоро увидимся, — сказал он. — Очень скоро. Ты можешь приехать в Лос-Анджелес, когда будешь готова.
— Ладно.
Я отвернулась от него, чувствуя себя самой большой идиоткой в мире.
— Все будет хорошо, — сказал он.
— Конечно.
Он смотрел на меня, но я сделала шаг в сторону.
— Увидимся позже, Нэш.
Он кивнул.
— Увидимся.
Я пошла, хотя это было самое болезненное, что я когда-либо испытывала в своей жизни.
Он постоял там какое-то время, а затем вернулся в машину. Автомобиль отъехал.
Я чувствовала, словно часть меня оторвалась вместе с этой машиной.
Я знала, что в конечном итоге, он оставит меня. Понимала, что ничего не могу с этим поделать, что в итоге он заплатил бы мне денег, и мы бы разошлись. В конце концов, я никогда, на самом деле, не была его женой.
Он был женат на своей работе. Он хотел вернуться в бой, и для того, чтобы это сделать, ему было необходимо отправиться в Лос-Анджелес. Он должен следовать и сдержать обещание, изображать из себя хорошего солдата, чтобы он смог потом получить свою награду.
В его плане не было места для меня. Я была всего лишь инструментом, в конце концов.
Спустя минуту, я развернулась и вошла в здание аэропорта.
Я достала свой билет, встала в очередь на досмотр, а затем вылетела домой.
Глава тридцать вторая: Нэш
Неделю спустя
Лос-Анджелес казался гребаной дырой.
Сидя на балконе своего гостиничного люкса, я откинулся на спинку стула, держа в руках уже третий по счету стакан с виски, и пристально всматривался в здание напротив. Все казалось чертовски неправильным.
Ливи не шутила, когда сказала, что моя работа будет заключаться в том, что я просто буду сидеть и наблюдать. Никого, на фиг, вообще не интересовало мое мнение. У них было множество других консультантов, соавторов и подрядчиков, каждый со своими списками задач, а я был просто еще одним лицом в море остальных. Конечно, это была моя гребаная история, которую они пытались рассказать, но как они, к чертям собачьим, собирались сделать это?
И поэтому я сидел там целый день, а потом забирал свой чек. В этом-то и заключалось мое задание.
Моя гребаная миссия. Ливи заверяла меня, что мой издатель был рад, но мы оба знали правду. Мой «Издатель» был моим долбаным командиром, и все это было просто одной дерьмовой уловкой, чтобы создать еще один инструмент пропаганды для правительства.
Они использовали меня, тиражируя мою историю, чтобы сформировать себе положительный образ. Я и они прекрасно знали это. Честно говоря, они, на самом-то деле, и не очень старались скрыть этот факт. Я был для них простой пешкой в их маленькой гребаной игре, и все же я находился здесь и сейчас, подыгрывая им.
Потому что я был «морским котиком», даже если моя миссия была внутри страны. Я никогда не противился приказам, поэтому и полетел в Лос-Анджелес, так как этого от меня потребовало мое начальство.
Я не отправился с Селеной, так как моим чертовым заданием было отправиться сюда.
Сделав большой глоток виски, я старался не думать о ней. Я не разговаривал с ней с момента нашего расставания в аэропорту, и то выражение отчаяния и печали на ее лице в тот момент, на хрен, чуть не сломило меня.
Я бы хотел отправиться с ней. Я желал ее так сильно, но у меня были эти долбаные обязательства, и я должен был следовать приказам. Если я хотел вернуться в бой, то обязан был делать то, что они просили.
