МИНИСТРЫ ХОТЕЛИ НАС УВОЛИТЬ
Как только министерства и ведомства с удивлением обнаружили, что приватизация оказалась затеей нешуточной, а ГКИ от месяца к месяцу набирает силу, они попытались протолкнуть альтернативный указ президента о госсобственности. Смысл его — так перераспределить обязанности между ГКИ и министерствами, чтобы фактическое управление государственной собственностью сконцентрировалась в руках отраслевиков, а от комитета по управлению имуществом осталась одна вывеска. В этой войне против ГКИ к отраслевикам присоединилось и чисто приватизационное ведомство — Российский фонд федерального имущества (РФФИ), в то время находившейся по другую сторону баррикад от нас. Короче, обложили нас со всех сторон.
Где-то с конца 1992 года ведомства изобрели еще один изощренный способ давления на Госкомимущество. К тому времени приватизационная машина была наконец раскачана и мы стали получать огромное количество заявок на приватизацию. Комитет физически не успевал справляться. Пошли срывы, и тяжелые срывы. Тогда ведомства стали давить на президента: “Чубайс все провалил, Чубайс блокирует реформу. А ведь отрасль давно предлагает простой и эффективный механизм преобразований: отдать нам права на проведение приватизации. Просим навести порядок!”
И я стал одно за другим получать жуткие решения: под разговоры об ускорении реформ отрасли продавливали распоряжения, направленные на изменение условий приватизации, Госкомимуществу навязывались условия, выгодные только для управленческой верхушки этих самых отраслей. При этом моих людей, которые жестко придерживались приватизационного законодательства и пытались не допускать никаких льгот и привилегий, “топили” на том, что они не укладываются в сроки. Не раз мои ребята были на грани увольнения. Особенно часто приходили бумаги с требованием убрать Мостового.
Когда Петр Петрович схватился с “Газпромом”, пробивавшим для себя целый ряд льгот и привилегий, кто-то написал на него донос президенту. Мол, тормозит приватизацию отрасли. И Ельцин в жесткой форме потребовал его уволить. На самом деле задержка с “Газпромом” была связана не с тем, что Мостовой не работал, а с тем, что он ни в какую не соглашался на условия газовиков. Обвинения в отсутствии должного рвения были тем более несправедливы, что накануне Мостовой в прямом смысле свалился на рабочем месте: потерял сознание, работая больным. Поэтому, несмотря на президентский гнев, отбивал я Петра Петровича, как мог. Выговор ему организовал (дважды ведь за одно и то же, по неписаным бюрократическим законам, не наказывают), а президенту отправил “жалостливое” послание:
“...Вместе с тем, уважаемый Борис Николаевич, я убедительно прошу Вас не принимать необратимых решений по отстранению Мостового П. П. от работы. Он обладает уникальной квалификацией, работает ежедневно по 14—16 часов вообще без выходных. В настоящее время по моему настоянию на два дня
ушел на больничный после потери сознания на работе от переутомления в воскресенье 25 октября. К моей просьбе присоединяется и В. С. Черномырдин. Убедительно прошу Вас ограничиться решением о строгом выговоре, принятом по правительственной линии”.
Мостового мы отстояли. Но “Газпром” серьезные льготы пробил-таки себе: силы наши в то время были очень уж неравные.
Был и еще один мощнейший “наезд” отраслевиков на приватизацию, который чуть ни стоил последней жизни. Массовую приватизацию попытались подменить созданием большого количества финансово-промышленных групп.
Чем отличался процесс создания финансово-промышленных групп образца 1993 года от чековой приватизации? Чековая приватизация — это стандартная схема. Такая схема может нравиться или не нравиться, но ее явное преимущество заключается в том, что она контролируема. Пусть даже не на все сто, но в определенной степени несомненно. 51 процент надо отдать трудовому коллективу, а остальное выставляется либо на аукцион, либо на конкурс. При этом план приватизации утверждается в обязательном порядке инстанцией, представляющей интересы государства.
А что такое финансово-промышленные группы образца 1993 года? ФПГ — это уход от стандартной, схемы. Это — внерыночный механизм распределения собственности. То есть все, что остается после трудового коллектива, не на конкурс выставляется, а вносится в “очень хорошую” (обязательно!), “перспективную” (конечно!), “вертикально интегрированную” (безусловно!) финансово-промышленную группу.
Во главе же этой группы в обязательном порядке оказываются: министр (или замминистра), “хорошо знающий все проблемы отрасли”, Иван Петрович, с которым министр (замминистра) работал лет пять назад и на которого всегда мог рассчитывать, Петр Иванович, который просто вовремя подвернулся, и Петя — славный парень, который недавно создал новый хороший банк. Ура! Финансово-промышленная группа готова!
Тут же основатель, “хорошо знающий все проблемы отрасли”, утаскивает собственность, переводит на счета начинающего Пети кругленькую сумму и при этом не устает вдохновенно рассказывать сомневающимся про “технологическую зависимость” и единую производственную цепочку.
Росчерком пера заинтересованного чиновника, без всякой гласности, без малейшего намека на конкурс происходит перераспределение собственности на десятки миллионов долларов. Какая “финансово-промышленная группа”?! Какая “единая технологическая цепочка”?! Все на воровстве. Открывается еще один богатейший источник хищений.
Изначально большим энтузиастом финансово-промышленных групп был Олег Николаевич Сосковец. Пользуясь свободным доступом в президентское окружение, он стал пробивать указ о массовом создании финансово-промышленных групп. Чего мы только ни делали, чтобы остановить этот указ! Но Олег был силен в то время, и в какой-то момент мы поняли: несмотря на все наши попытки уничтожить опаснейшую затею указ пройдет.
И тогда мы пошли по другому пути. Постарались забить в этот указ как можно больше контролирующих инстанций. В итоге сделали так, что количество ведомств, согласующих решение о создании ФПГ, выросло то ли до 25, то ли до 26. “Как же не согласовать такое решение с Госстандартом, с Ветеринарным комитетом!” — говорили мы и находили дружную поддержку всех упоминавшихся чиновников. Запихнули мы в указ всех, кого только можно было, и — добились своего! За первый год реализации указа было создано всего три или четыре финансово-промышленные группы.
Парализовать действие этого документа нам удалось, однако парализовать всех, желающих урвать кусок государственной собственности бесконтрольно и на халяву, оказалось не так-то просто. Только разобрались мы с начинанием Сосковца, как идея создания финансово-промышленных групп овладела умами депутатов.
Весьма известный депутат Верховного Совета Михаил Зиновьевич Юрьев выступил с “революционным” предложением: создать в стране 200 региональных финансово-промышленных групп, собрав в них все самые сильные предприятия из каждого региона. Причем Юрьев действовал очень быстро. Не успели мы оценить опасность, как выяснилось, что нормативная база под начинание Михаила Зиновьевича уже заметно продвинулась и в Верховном Совете, и в Совете Федерации.
Надо ли говорить, что губернаторы с восторгом поддержали идею. Представьте, к ним приходят и предлагают:
— Давай вместо этой гнусной чубайсовской приватизации проведем нормальную схему с подъемом производства. Все объединятся, а ты решишь, кого поставишь начальником. Кстати, тут у меня зять недавно появился — толковый парень! Профессиональный, сильный человек. Он может командовать этим делом. Под твоим, естественно, присмотром.
Сверхзаманчивая схема для губернаторов. И фантастически опасная вещь для экономики. В какой-то момент мне пришлось забросить всю приватизацию и примерно с месяц заниматься только “уничтожением” Юрьева и этой его концепции. Деталей уже не помню, но схватились мы ним по-крупному. В итоге удалось остановить.
Однако желающих создать свою ФПГ было и потом немало. Особенно запомнился мне некто по имени Мышкин. Легендарная личность. Откуда взялся этот Мышкин — абсолютно неизвестно. Он не был ни министром, ни его заместителем, и вообще толком было не понять1 кем он все-таки был. Появился этот Мышкин — тихий, скромный, в потертом пиджачке. Но — по звонку. От Шумейко: “Прими Мышкина”. Ну, принял я его. Мышкин рассказывает: “Надо объединить машиностроительные предприятия, связанные с производством продукции для МПС и всего остального транспорта”. “Что значит — объединить?” — спрашиваю. “А это значит, — поясняет он, — забрать у Иванова, Петрова, Сидорова по куску собственности и сложить в один холдинг”.
В 99 процентах случаев я посылал таких рационализаторов сразу: “До свидания, дружище, и чтобы я тебя здесь близко не видел!” Но оставался один процент просителей, с которыми так резко действовать нельзя было. Мышкин был из таких. Шумейко начинает звонить, уговаривать. Говорю уклончиво: “Ладно, пусть проработает с Мостовым”.
