волшебной палочки распахнул дверь, любезно пустив
хозяина внутрь.
Обогнув письменный стол, Лиджебай склонился, бормоча
себе под нос какую-то веселую песенку. Его рука
совершила незаметное движение. Что-то внутри щелкнуло,
и в его руке оказалась та самая злосчастная книга, с красной
тесьмой в переплете. Водрузив ее на середину стола, отец
внезапно изменился в лице. Недавнее воодушевление
превратилось в нерешительность, а в следующий миг и
вовсе обратилось страхом. Взирая на кожаную обложку, он
долго не мог найти в себе силы открыть ее, а когда
переборол себя, Клер заметила, как сильно дрожат у него
руки.
Присев, Лиджебай нахмурил лоб и стал пристально
разглядывать первую страницу. В его глазах читалось
многое. Он был удивлен и напуган одновременно. Резко
перелистнув лист, мистер Лиджебай вскочил будто
ошпаренный. Заходив из стороны в сторону, он долго не
мог найти себе места, нервно покусывая нижнюю губу.
Клер тут же вспомнился последний день жизни родителя,
когда его спокойствие, впервые как ей показалось, дало
трещину. Тогда она считала, что мистер Лиджебай случайно
угадил в узы панического страха. Но теперь все встало на
свои места.
Его губы продолжали что-то шептать, но девушка не могла
разобрать ни слова. Она все еще пребывала в царстве
коварной тишины лишившей ее слуха. Наконец
остановившись у окна, Лиджейбай схватился за голову,
усиленно потер лоб, а потом схватил книгу и стал нервно ее
листать. И даже лишенная слуха, Клер слышала этот резкий
шелест.
Приблизившись, она осторожно заглянула отцу через
плечо. И мгновенно отпрянула. Страницы были пусты.
Отшвырнув книгу в сторону, Лиджебай застыл на месте,
покачиваясь, словно умалишенный с улицы Отчаянья.
Затем он откинул голову назад - судя по его движению - из
груди родителя вырвался истошный вопль.
Едва сохраняя спокойствие, Клер испуганно продолжала
наблюдать за отцом. Развернувшись на месте, он оказался в
полушаге от дочери. Мутный взгляд пронзил девушку в
самое сердце. Только смотрел отец не на свое дитя, а сквозь
нее. Лицо Лиджебая стало меняться, медленно наполняясь
ужасом: глаза округлились, а скулы вытянувшись стали еще
уже.
Едва удержавшись на месте, чтобы не броситься к нему на
шею и успокоить, Клер ощутила прямо за спиной тяжелое
прерывистое дыхание. Звук исходил словно из самой груди.
Обернувшись, девушка взвыла, словно ранений зверь. В
дверном проеме мило улыбаясь, стоял мистер Сквидли.
Колючие глаза, будто две крысы шарили по комнате;
остановившись на книге, гость замер. Клер напряглась - а
губы Сквидли расползлись в благодарной улыбке.
- Нет, не может этого быть! Я же уничтожил тебя!
Уничтожил! – прорвался сквозь непроницаемый кокон
голос отца.
Это было волнительно и жутко одновременно. Девушка
так часто вспоминала голос родителя, что когда он,
наконец, вновь стал реальным, то показался ей чужим.
Растворившаяся тишина едва не оглушила девушку.
Небольшой кабинет в одночасье наполнился миллионом
странных, непонятных звуков. Из-за спины донеслись
протяжные стоны отца. Мебель заходила ходуном: полки
зачавкали, комод застучал, дверцы шкафа забарабанили.
Вся комната откликнулась на приподнятое настроение
гостя.
Не отрывая взгляда от книги, мистер Сквидли походил
сейчас на счастливчика, нашедшего настоящий клад.
Дрожащей рукой он указал на находку и произнес:
- Она все-таки у тебя, вор.
- Нет, уйди прочь! Ты не существуешь! – прикрыв уши
руками, мистер Лиджебай зажался в углу.
Клер взирала на происходящее не в силах унять
бушующий внутри ужас. И пускай мистер Сквидли не
замечал, или не желал замечать ее - сцена поражала своим
откровением. А главным являлся тот факт, что отец
действительно знал грузного моряка в широкополой шляпе.
Более того – он испытывал перед визитером невообразимый
страх, словно тот являлся воплощением его самых жутких
кошмаров.
Остановившись в самом центре кабинета, Сквидли с
досадой покачал головой, всем видом не одобряя поведения
Лиджебая.
- Ты представлялся мне другим. Совсем другим, вор.
Застыв, хозяин кабинета, уставившись в одну точку,
обессилено опустил руки и посмотрел на моряка снизу
вверх.
Клер вскрикнула, отступив к стене. Прямо на ее глазах,
отец превратился в безвольную куклу, лишенную воли и
подчиняющуюся
только
коротким
приказам
могущественного хозяина в широкополой шляпе.
Пустые глаза Лиджебая уставились на кукловода.
- Ты был прав. Прав во всем.
Скивдли кивнул.
- Хорошо, что ты продолжаешь помнить нашу первую
встречу. Скажи, разве я не предупреждал тебя?
Лиджебай не стал возражать. Сквидли кивнул:
- И ты не прибегнул к доброму совету?
Вновь согласие.
- Тогда, скажи, какого исхода ты ождал?
Тяжело вздохнув, Лиджебай не ответил. Опустив голову,
он просто заплакал.
Прижав руки к груди, Клер, наверное, впервые в жизни
искренне жалела отца. Жестокий и властный, он предстал
перед ней в истинном обличии. Спрятавшись за маской
надменности, он всю жизнь оглядывался, боясь собственной
тени. Но роковая ошибка оказалась сильнее его
бесчисленных способов защиты.
Видимо, страх уже давно загнал его в угол. Погубив жену
постоянными нравоучениями и подозрениями, Лиджебай
вырастил детей, сделав из них изгоев, которые как не
старались, а не смогли стать такими как все. Их мир
навсегда остался за гранью привычного, обратившись той
самой тенью, что пугала их грозного родителя.
Улыбка гостя вышла слишком зубастой:
- Подними книгу и никогда не смей бросать ее. Слышишь?
Голос прозвучал твердо, не принимая никаких оправданий
или отговорок.
- Забери, прошу, забери ее, - прошептала безвольная кукла.
Сквидли покачал головой:
- Ни в коем случае. Твоя судьба, есть твоя судьба. И не
перекладывай ее на плечи других.
- Но…
- Впрочем, ты прав. Слишком многие стали печальными
образами этой истории. Только виноват в этом ты и никто
другой!
Лиджебай не отреагировал на слова кукловода. Лишь
покосился на раскрытую книгу в кожаной обложке с
красной тесьмой.
- Забери ее. Заклинаю.
- Нет, - глаза Сквидли сверкнули алым. Клер отчетливо
различила в них вспыхнувшее пламя, отчего кровь застыла
в жилах.
Короткое слово стало для Лиджебая хуже смертельного
приговора. Повесив голову, он не проронил ни звука,
понимая – их разговор окончен.
Развернувшись, гость направился к двери, победно бросив
через плечо:
- И запомни, делай свое дело хорошо и без перерыва. Иного
я не требую.
Сердце обожгло огнем. Клер стояла не в силах справиться с
вихрем эмоций. Она молила всех мыслимых и немыслимых
святых, чтобы этот кошмар поскорее закончился.
Короткий поворот головы: и Сквидли посмотрел в ее
сторону, подав очевидный знак – весело подмигнув.
Движение было таким стремительным, что позже Клер
удалось убедить себя, что он не мог проникнуть в ее сон.
Кабинет затрещал и разошелся по швам, будто ветхая
одежда, в которой больше не было необходимости. Мебель,
стены, потолок – все вокруг сжалось в рваные лоскуты,
закружившиеся осенними листьями. И на мрачном фоне
водоворота, существовало лишь две недвижимые фигуры:
отец и дочь. Клер взирала на убитого отчаяньем родителя,
едва сдерживая слезы. И в последний миг, Лиджебай
поднял взгляд и, сощурившись, вгляделся в серую занавесь.
Девушка не уставала удивляться творившемуся безумию.
Их глаза встретились. Короткий миг Лиджебай всхлипывая,
бессвязно говорил, не сводя глаз с дочери. Ему она казалась
мимолетным видением, посетившим его больное сознание.
Клер коротко кивала в ответ не в силах разобрать ни слова.
А потом все- таки решилась и закричала во все горло. Фраза
прощения повторилась эхом и исчезла среди обрывков
кабинета. И кошмар окончательно растворился, оставив
девушку одну, в полной темноте.
Третий кошмар пришел в святую обитель Терси ли
Джейскоба под самое утро. Избавившись от странного сна,
Рик долго сидел на кровати, рассматривая черную метку на
