К А З Ъ Л Ъ
Добровольцы принялись совещаться. Немного подумали на тему: что означает загадочная надпись. братаны Власовы, которым не терпелось получить наконец обратно свои восемь каликов, сказали: - Круши горбатых! - и вскинули карабины. - Ну да! Разбудите Босевича - он вам даст! резонно заметил кто-то из добровольцев. Братаны Власовы озадаченно притихли. Толковище пошло дальше и пришло к выводу: Босевичу так и так просыпаться, а потому - вперед: - УРРААА!!! Отчаянно вопя и паля во все стороны, спасатели ворвались на поляну. Босевич нервно дернулся, икнул, открыл глаза и упал. тут же костры, горбатые и все прочие - исчезли, как будто и не было их. разом замолчав и прекратив расход боезапаса, бойцы окружили Босевича. Он же одной рукой протирая глаза, а другой почесывая затылок, изрек: - Чо вам? Поспать не дадут... бабуанцы гнусные... - Ты... - только и смог выговорить Шаршавый Вампирчик, а Босевич тем временем продолжал: - И так все кошмары мучат... лабаз какой-то, горбатые эти... - и Босевич точно вывел генеалогию горбатых, а также гнусных барбидуков, мешающих ему спать - Ты... опять у Близнецов из котелка отъел?! - кипя негодованием, выдохнул Шаршавый Вампирчик. - У кого хочу, у того и отъедаю! - отрезал Босевич т вывел точную генеалогию Шаршавого Вампирчика. - Харя твоя масонская! Жрешь всякую гадость, а нам - твои глюки расхлебывать?!! Батька! Покарай!!! - воззвал Шаршавый Вампирчик. Батька Козаностр поразмыслил и решил, что за такие кудеса Босевич заслуживает лишения капустного пайка на неделю, каковую операцию над ним немедля и произвели. Босевич тяжко вздохнул, но выводить точную генеалогию батьки Козаностра не посмел, и отряд двинулся к лагерю.
Отряд вот уже пятый день пробивался к лабазу, где, по слухам, сохранились еще две канистры с ацетоном. Конечно, капусту можно потреблять и так, но в этом смысле батька Козаностр был консерватором. - Ты, Шава, того... - не раз говаривал батька начальнику штаба, в то время как Босевич (от слова "босс") подозрительно косился на провинившегося. И левацкий элемент умолкал. Тайга - чем дальше, тем больше - принимала свою первозданную оранжевую окраску. Следов Всеобщего Позеленения оставалось все меньше, и теперь можно было ожидать чего угодно. Когда свет начал меркнуть, к батьке Козаностру подъехал Фоня. - Бачка, так сто бабуансы близко, - доложил он. - А ты видел, что ли? - недоверчиво спросил Босевич. Общеизвестно: тот, кто встречает барбидуков и бабуанцев - назад не возвращается. - Не! Сапаха есть! - ответствовал Фоня. - М-да-а... А барбидуки с ними? - Не снай... В них сапах нет... - Ну, вот что. Дальше не пойдем. Привал здесь. Караулы удвоить, и проследи, чтоб каликов не жрали, распорядился Босевич. Фоня довел директиву до всеобщего сведения; через полчаса лагерь был готов, и все устроились на отдых.
Граф сидел у костра и плотоядно принюхивался к осиновой похлебке, которая вот-вот должна была подойти. Наконец желанный миг настал. Граф снял котелок с огня, пристроил его на бугорку, окунул в густое варево ложку, приготовив загодя четвертинку, взятую под совершенно масонские проценты у братанов Власовых... - Посунься! - послышался из-за плеча ворчливый голос Шавки. Бесцеремонно отодвинув Графа, он подсел к котелку и запустил в мою кровную похлебку свой уполовник. дурная его привычка - подходить и жрать без спроса чужую похлебку - была известна всему отряду давно, поэтому Граф промолчал. да и то сказать - полкотелка начштабу всегда хватало от пуза. Сегодня он явно был не в духе, потому как съел всего три ложки и завел разговор: - Вот ты, Граф, небось думаешь, умный? Граф отвечал в том смысле, что да, а если он думает иначе, то нечего с дураком сидеть и потреблять почем зря его похлебку. - Да ладно, ладно, умный ты, Граф, спору нет, а вот кто я такой - ведь не знаешь. Забираться в генетические дебри было лень, и Граф кратко изложил Шавке свои взгляды на его родословную. Тот, вопреки ожиданиям, не обиделся. - Дурак ты, Граф, хоть и умный. Я - это ж ты! - Это как? - Да вот так: я - это ты, только наоборот. Ты ж меня так и придумал, да забыл. Против этого возразить было нечего. Граф допил из котелка остатки хлебова и положил под язык четвертинку, а Шаршавый Вампирчик неторопко рассказывал: - Первое, что помню - это деревню нашу, Старое Новодьяково, объявление на столбу, - Шавка порылся в защечном мешке и вынул пожелтевший от времени тетрадный листок с надписью химическим карандашом: "ОБЕВЛЕНИЕ. ОПЧЕСТВЕННОМУ СТАДУ ПОЗАРЕЗ НУЖОН КОЗЕЛ. ЖЕЛАЮЩИЕ ОБРАЩАЙТЕСЬ В ПРАВЛЕНИЕ." - И волокет меня за шкирку участковый наш, Ульян Сидорыч. Приволок меня в правление и говорит: - Чо, масонска харя, тут нюхаш?! Ну я, понятно, ему - совсем, мол, очумел, старый хрен, какой я тебе масон? И чего тут у вас нюхать, окромя органических удобрений? А он мне: - Не масон, говоришь, - а ну, спой "Интернационал"! Тут, понимаешь, вконец я дошел. - Я, - говорю, - тебе не колхозная самодеятельность, и ты мне, козлина гнусный, не районный худсовет! Ну, меня, понятное дело, в КПЗ. Посадить - посадили, да так и забыли там. Потом уж этот на пенсию вышел, так нового назначили, он на меня посмотрел этак: за что, мол? А ни за что, говорю. Нет, врешь, говорит, чтобы с такой зеленой мордой, и ни за что?! И в город меня отправил. А тамошний начальник... Эту историю слышал уже весь отряд, а кое-кто (пользующиеся благоволением Шавки) и по нескольку раз. Впрочем. лень Графу было его останавливать, пускай... Он устроился поудобнее, привязал котелок к ноге, чтоб не сперли, помечтал немного о Швейцарии и уснул. Снилось ему: вот попал он, наконец, в Швейцарию. Идет, а на каждом углу - котлы с осиновкой, калики грудами... А он иду и калики ногой откидывает... Тут Шавка откуда-то вырулил, давай калики в мешок собирать. Дурак, Граф-то говорит, это же сон мой, вот проснусь, и нет никаких каликов - одни воспоминания... А он - давай масоном ругаться. За что?
Разбудил Графа резкий звук трубы. Бойцы вокруг неспешно подымались со сна и поддергивали ремни карабинов - чтоб удобнее. Промеж костров шлялась и мутила народ неразлучная троица: старик Эженыч, Хысь и еще один, с неприличной фамилией. Слухи распускались самые невероятные. Стоя в плотной толпе бойцов, старик Эженыч вещал. восполняя недостаток слов энергическими жестами: - ... А тут барбидуки на нас ка-ак!.. А мы им - эть!..эть!.. эть!.. И, стало быть. отбились тогда. А счас - не-е... барбидуков так просто не отобьешь - ученые стали. Так что, ребятушки, не отбиться нам таперича. А тогда чего зря каликам пропадать?! Сыпь в кучу! Гулять будем!! Йех!!! старик Эженыч хлопнул папахой об землю и выкинул замысловатое коленце. Хысь и третий компонент троицы (который с неприличной фамилией) одобрительно загудели. Однако среди бойцов такой поворот энтузиазма не встретил. - Ишь чего! - зашумели в три горла братаны Власовы. - Мы, значит, ему свои кровные высыпай, а он, подлюка, жрать будет?! Бойцы согласно закивали и потихоньку разошлись. Старик Эженыч, досадливо плюнув, пошел в другой конец лагеря. Приятели потянулись за ним. Вскоре с той стороны послышался крик: - Братцы! Ить барбидуки нынче ученые стали, не отбиться нам! А каликам пропадать?! Сыпь в кучу, йех, гуляй!!!.. Раздался выстрел, и старик Эженыч замолк. Взорам сбежавших предстала такая картина: старик Эженыч лежал на траве и мелко сучил ногами - отходил, а чуть поодаль стоял на бочке Шаршавый Вампирчик с дымящимся маузером в лапе. - Бойцы! - гаркнул этак, засим, закутавшись в крылья, несколько времени помолчал, дабы до всех дошел глубокий смысл сказанного. Наконец, пальнув из маузера еще раз, продолжил: - Говорю прямо, для многих из нас этот час последний. Дорогу к лабазу нам преградили барбидуки и бабуанцы. Все мы отлично понимаем, что это значит. Эти существа - позор всей тайги и давно должны быть уничтожены. Самим своим существованием они преграждают дорогу к счастью и нам, и всем остальным обитателям тайги. А потому - не пожалеем жизни за правое дело. Ура. - УРА!!! - закричали бойцы. Завершив таким образом подготовку к решающей битве, отряд рассыпались в цепь и залег. Старик Эженыч, поднявшись с земли, недоуменно спросил: - Так я... живой, кажись? - Живой, живой, - успокоили его. Шава в воздух стрелял.
Ожидание длилось довольно долго. Вдруг кусты зашевелились, и. вылезши из них. рядом с Графом присел некто в мохнатом свитере. - Друг! Что, неприятности? Понимаю, ох, понимаю! - и вкрадчивым, задушевным голосом начал вещать о том, как несправедливо устроен сей мир, и как ему хотелось бы его (мир) лучше и справедливее... Все это настолько совпадало с Графовыми мыслями и желаниями, что к горлу подкатил комок. Сознание его помутилось... ...и мир с громким, будто после осиновой похлебки, треском лопнул. Очнулся Граф от громкого, резкого хлопка. Человек в свитере корчился на земле; над ним стоял Шаршавый Вампирчик. Маузер его еще дымился. - Дурак ты, Граф, хоть и умный. Глянь-ка на него! Граф с ужасом посмотрел на человека в свитере. Лицо его медленно. но верно превращалось в донельзя наглую и тупую харю, а кисть правой руки - в черную кожаную папку с монограммой: "проф. О.С.Линский. О больных местах среднестатистического человека." - Повезло тебе, Граф, что я успел. Это ж барбидук! Барбидук с земли затухающим голосом сказал: - Н-ня-а... Шавка быстро обернулся и всадил пулю в его лоб. Барбидук затих окончательно, а шавка вновь обернулся к Графу: - Говорил же я тебе, идиоту... Ладно, не время сейчас. Вон они. Над кустарником неподалеку колыхались многочисленные хоругви и транспаранты: КАПУСТУ ЕШЬ, А ПОЛИТГРАМОТУ - РЕЖЬ! ЭКСТРАСЕНСОРИКУ - В МАССЫ! ЧЕМ КАЛИКИ ЖРАТЬ ОТ ЗЕЛЕНОЙ ТОСКИ, НАУКИ ГРАНИТ ЗУБАМИ ГРЫЗИ! ЭКСТРАСЕНСОРИКУ - ИЗБРАННЫМ! ПОКА ТЫ ЕШЬ КАПУСТУ С АЦЕТОНОМ - МОГУТ СЛАДКО СПАТЬ МАСОНЫ! ЭКСТРАСЕНСОРИКУ - НА... Дальше читать было некогда. Цепи бойцов поднялись и побежали вперед, увлекаемые батькой Козаностром и Шаршавым Вампирчиком, передергивая на ходу затворы и перекладывая поближе ножи. Затрещали выстрелы. Под пулями барбидуки вздрагивали и оседали, словно проколотые надувные игрушки. С их стороны огня не вели, но тем не менее ряды бойцов тоже ощутимо редели. Вот к человеку с неприличной фамилией скользнул из-за дерева некто. спросил: "Неприятности, браток?" - и тот упал. Так погиб человек с неприличной фамилией. Фамилия ему была - Херц. Однако бойцы шли вперед, и пули их по-прежнему находили цель. кончались патроны - в ход шли ножи и шашки. неуклонным было их движение вперед, и довольно скоро все остановились, почувствовав вдруг громадное облегчение. Да и было отчего: во всей тайге не осталось ни одного барбидука или бабуанца. ДОРОГА К СЧАСТЬЮ - СВОБОДНА.
