— Ты слишком себя превозносишь, — она хотела звучать надменно, но вместо этого с трудом выдохнула фразу. «Чёрт». — А по моему опыту, чем больше мужчина нахваливает себя. Тем меньше он чего-то стоит на деле.
— Сколько раз тебе повторять, дражайшая Вельвет? Я не похож на большинство мужчин. Я Миколас Саллис. И поверь мне, в первый же день, как только я овладею тобой… Ты полюбишь мой член.
«Чёёёёёрт. Ну почему его самоуверенность так заводит?»
— Бьюсь об заклад, он у тебя малюсенький.
— Иногда женщины молили, чтобы он был меньше.
Вельвет закатила глаза.
— Ох, как же ты любишь…
— Но это правда.
Он так это непринуждённо сказала, что она не устояла, чтобы не бросить ему вызов.
— Какой он длины?
Миколас пожал плечами, хотя она и не могла видеть его.
— Я никогда его не замерял.
Чертёнок внутри Вельвет подтолкнул её сказать следующее:
— Тогда сделай это сейчас.
Он фыркнул.
— Нет, правда. Я хочу знать. Измерь его, сейчас же.
— А что я получу взамен?
Она предусмотрела, что он что-то захочет.
— Я скажу какую-то пошлость.
— По рукам.
Миколас настолько быстро ответил, что заставил Вельвет рассмеяться. Она слышала, как он в чём-то копошился, должно быть в ящиках стола.
— Никогда не думал, что буду делать нечто подобное, любовь моя, — признался Миколас, когда наконец-то нашёл линейку.
Она поинтересовалась с любопытством:
— А ты сможешь измерить его, ну если…
— Если он не встал?
Вельвет закашлялась.
— Да, верно.
Он расстегнул ширинку.
— Не волнуйся, я всегда возбуждён, когда разговариваю с тобой.
— Миколас!
Он улыбнулся в ответ на её смущённый вздох, когда уже достал член, и на его лице появилась довольная гримаса, когда он поднёс к нему линейку. Если кто-то об этом узнает, он, вероятно, покончит жизнь самоубийством. Только неуверенные в себе слабаки желают знать размер своего достоинства.
Не выдержав больше неизвестности, т.к. ей и вправду было любопытно, Вельвет потребовала:
— Ну?
— Он достаточно длинный, чтобы довести любую женщину до безумия.
— Давай же, назови цифру.
Он вздохнул и ответил:
— Одиннадцать с половиной. (прим. 11,5 дюймов около 30 см).
— Что?
— Ты слышала меня, — терпеливо ответил Миколас, возвращая свой перевозбуждённый член обратно в штаны.
— Быть может, ты как-то неверно измерил?
— Вельвет.
Одиннадцать с половиной. Это ведь было преувеличение? Но Миколас не был похож на тех, кто любит приукрасить истину.
— Если это правда, ты должен быть в постели, словно порно звезда.
Его затронули слова Вельвет, и он решил поинтересоваться:
— Я знаю, что ты школьная учительница, а ты никогда не задумывалась, кем работаю я?
— Для меня это не важно.
Брови Миколаса поползли вверх от неожиданного ответа Вельвет.
— Это почему же?
— Потому что я знаю, что ты греческий миллиардер.
Миколас замер.
Вельвет ухмыльнулась.
— Расслабься. Я не искала информации о тебе. Просто я знакома с одним греческим миллиардером.
Ревность – неведомая, но, тем не менее, яркая и узнаваемая эмоция для Миколаса, вспыхнула в груди. Он поинтересовался ледяным голосом:
— Насколько близко вы знакомы?
Послышался её невинный голосок:
— Ты что, ревнуешь?
Он вернул её вопрос вкрадчиво:
— А тебе понравится, если я скажу, что тоже знаком с парочкой учительниц?
Вельвет скорчила гримасу.
— Шах и мат.
Лицо Миколаса смягчилось. Ему нравилось, как легко Вельвет признавала свою неправоту.
— До тех пор, пока ты не будешь встречаться с другими мужчинами, любовь моя, у нас всё будет в порядке.
— Это не то, что ты подумал. Моя подруга обручилась с греческим миллиардером. Быть может, ты его знаешь? Демиэн Левентис.
— Знаю, — удивлённо ответил Миколас. — Мы не близкие друзья, но довольно часто общаемся, а в прошлом пересекались по работе. Я был впечатлён, что он сделал предложение местной наследнице несметных богатств. Единственная дочь Кокинос, полагаю?
— Да, это было раньше, но затем он влюбился в мою подругу. И теперь они обручены. Я его не так уж и хорошо знаю, но Маири болтает о нём без умолку, вот так я и поняла, что ты тоже греческий миллиардер.
— Ты хочешь сказать, что мы с ним похожи?
Имитируя его насмешливый тон, она ответила:
— Жаждете отличий, мистер Саллис? Я просто выдвинула гипотезу, что вы оба принадлежите единому слою населения, т.к. вы делите схожие характеристики, и я никогда не встречала людей более высокомерных, чем вы двое.
Наступило молчание, прежде чем Миколас взорвался смехом.
— Полаю, это первый раз, когда я встречаюсь с женщиной, которая знает значение слова «гипотеза».
Она искренне ответила:
— Это поистине печально, — а затем, немного задумавшись, продолжила, — и мы не встречаемся.
— Это именно так, Вельвет. Мы встречаемся с самого первого дня, когда ты не смогла бросить трубку, как только я озвучил условия нашего маленького пари.
Рот Вельвет открылся и вновь закрылся. Ей было нечего ответить, мрачно осознала Вельвет, это была истинная правда.
— Давай, поменяем тему, пожалуйста.
Слегка ухмыльнувшись, Миколас сжалился над ней, и сменил тему на нечто не менее волнующее.
— Какие члены нравятся тебе больше всего, Вельвет?
Она застонала.
— Ты это серьёзно? — Лицо Вельвет моментально покраснело, как только она представила, каким должен быть член Миколаса, какой он формы, и каково это будет ощутить его внутри себя.
Улыбка коснулась уголков губ Саллиса, от звука неловкости Вельвет, и он лениво откинулся на спинку стула.
— Ты ведь знаешь, что мои размеры разительно больше, чем у большинства мужчин. Поэтому, я хочу быть уверенным, что тебя это устраивает.
Тишина.
Улыбка Миколаса сползла с лица.
— Вельвет?
Наконец-то она ответила:
— Я не знаю. Я никогда прежде не занималась сексом.
Тишина.
Вельвет моргнула.
— Миколас?
— Скажи мне, что ты, мать твою, пошутила.
— А э-это проблема?
«Чёрт» — она ненавидела, как дрожал её голос. Будто её это слишком волновало. И что, если для него это проблема? Так ведь? Он многое потеряет, если струсит взять её. Так ведь? И не то, чтобы она сильно хотела, чтобы именно он сделал это… О, Боже, она так запуталась, и всё по его вине!
— Я никогда прежде не был с девственницей.
— Эммм… И? — По его голосу было слишком сложно определить было это хорошо или плохо.
Миколас закрыл глаза.
— Не могу поверить, что ты девственница.
— Да, что ж… — Она замолкла, потому что все мысли в одночасье покинули её.
— Почему ты до сих пор девственница?
Она долго молчала. Но, в конце концов, Вельвет обладала врождённым чувством правды, поэтому отрезала:
— Никогда прежде я не встречала мужчины, с которым бы захотелось заняться сексом.
Её слова заставили его застонать, а член тут же затвердел и стал пульсировать, будто готов был умереть, если прямо сейчас не найдёт путь к заветной киске Вельвет Ламберт.
Глаза Вельвет расширились в ответ на его стон. Это определённо был звук удовольствия, а значит, он был предельно… возбуждён.
Миколас Саллис был возбуждён до предела.
Она завела Миколаса Саллиса, и от одной мысли её грудь налилась, соски стали более чувствительными, а трусики влажными от возбуждения. Она увлажнила свои внезапно пересохшие губы. Тишина на другом конце линии заставила её пульс ускориться, вызывая полное изнеможение, и она не выдержала:
— Миколас?
— Ты заставляешь меня чувствовать непреодолимое желание дотронуться себя, Вельвет.
Она прикусила губу.
— Я никогда прежде не доставлял сам себе удовольствия, не было нужды, т.к. впервые я занялся сексом уже в тринадцать лет. Но сейчас, я чувствую, — Миколас с шумом втянул воздух, — это станет ежедневной привычкой, пока мы не встретимся.
Вельвет неуверенно поинтересовалась:
— Значит ли это, что ты признаёшь своё поражение?
Игнорируя несносную тяжесть в паху, Миколас протянул:
— Это значит, моя прекрасная Вельвет, что когда ты проиграешь пари, и наконец-то попадёшь в мою постель, тебе будет над чем основательно поработать.
Медленно, тихо Вельвет свела коленки вместе. Она никогда прежде такого не ощущала, и она просто не знала, что с этим делать.
— Ты сейчас одна?
Ей практически не хотелось отвечать на вопрос. Она была не глупой. Прекрасно понимала, к чему он клонит.
— Ответь мне, Вельвет.
Его командный тон должен был заставить её взбунтоваться, но вместо того, она плотнее сжала коленки, и прошептала дрожащим голосом:
— Да.
— Запри дверь, если она открыта, и удостоверься, что занавески на окнах плотно задвинуты, или опусти жалюзи. Не хочу, чтобы кто-то видел, как я заставляю тебя кончать.
