Однако, говорят что если даже собрать вместе отпрысков благороднейших фамилий, и ограничить их в еде, — даже столь достойнейшие дети, выросшие на примерах высокой Чести, и воспитанные в духе истинной благопристойности — вскоре разделятся на банды, и более сильные, начнут отбирать еду у слабых1.
Вот и в каторжной команде, куда попал несчастный Ренки, мгновенно появилась такая банда, сложившись из наиболее пронырливых и наглых каторжан, отнюдь не брезгующая всякими возможностями улучшить условия своего существования, за счет своих, не столь энергичных товарищей.
Увы, верзила Гаарз, был одним из таких наглецов, ошибочно принявший сумеречное состояние души Ренки, за признаки слабости и трусости.
Но сумеречное состояние наконец пало, и благородный юноша, готов был дать отпор наглым притязаниям, пойманного на краже портового грузчика.
Увы. Но у портового грузчика, перед нашим Ренки, было одно значительное преимущество. — Он весил, наверное раза в полтора больше его. И вес этот, составлял не мягкий жирок, а довольно сухое и жилистое мясо. Которое не сразу исчезает, даже после нескольких недель полуголодного существования.
Единственное, что удерживало Гаарза от решительных действий — это жиденькое содержание миски, из-за которой шла борьба. — Ибо даже его, не слишком-то далекого ума, хватало, чтобы понять, как легко выплеснуть столь драгоценную, в этих условиях, еду, на и без того загаженные доски корабельного трюма.
Наконец сила возобладала над молодостью и энтузиазмом, и дернув чересчур сильно — Гаарз не только вырвал миску из рук нашего героя, но даже и выплеснул ее себе на лицо.
Получилось крайне неудачно. — В банде, которая верховодила в трюме каторжанской посудины, Гаарз и так занимал отнюдь не первые роли, а тут еще и выставил себя посмешищем перед всеми.
Язвительный смех за спиной, сопровождающийся обещаниями вожака лишить самого Гаарза причитающейся ему доли отобранной у других еды, разбудил в его низменной натуре, самую звериную ярость. И он, набросившись на Ренки, начал его душить.
… Эх. — Бедолаге Ренки, сейчас бы в руки шпагу…, ну или хотя бы кинжал… Да сгодились бы даже простой столовый ножик, или хотя бы щепка. Он был обучен отстаивать свою жизнь многими видами оружия. Но увы — лишенный чего-либо, хотя бы отдаленно напоминающего клинок, все что он сейчас мог поделать, это вцепившись в огромные руки Гаарза, скрести по ним, изрядно отросшими за время заключения, ногтями.
Горло сдавило как клещами… Казалось что даже кости позвоночника сминаются под этими кошмарными, словно выкованными из стали пальцами. Перед глазами двоилось, и искра сознания уже почти было совсем померкла в них. Но тут краем глаза он увидел, или скорее уловил, некое движение, жуткое давление на горло пропало, и Ренки смог втянуть в себя первый, казалось бы состоящий сплошь из раскаленных иголок, но тем не менее, сладостный вдох.
— … э-э… Какого хрена? — Ты?!?!
Услышал он словно бы сквозь туман.
— Беелд, пусть твои ребята, впредь держатся подальше от парнишки. Ты меня понял?
Сказано это было как-то странно. Словно бы слова выговаривались как-то иначе…
— А не дохрена ли ты на себя берешь, парень?
— Короче, — я тебе сказал. От парнишки отвалить. Еще раз попробуете наехать, будите иметь дело со мной.
— Ты чё, — Типа нашел себе подружку? А может нам, вас обоих по кругу пустить?
— Следи за базаром, помойная отрыжка.
— Ах ты… Не слишком ли ты зарываешься? — Нас тут одиннадцать, а вас, меньше чем полтора — один ты, и твоя подружка…
— Но прежде чем вы сможете до меня добраться — я убью двух-трех из вас. И еще столько же искалечу. А калеке тут не выжить, значит они тоже станут трупами. Попробуй приказать кому-нибудь из своих, пожертвовать своей жизнью ради твоих прихотей. А я посмотрю и посмеюсь.
Странно, но в этом голосе не было ни капли похвальбы, зато такая уверенность в собственных силах, и в правдивости данного предсказания, что даже этот Беелд, не посмел ничего возразить.
— Ну… Тогда спи вполглаза… — Напоследок посоветовал вожак банды. Однако по его голосу чувствовалось что это даже не столько угроза, сколько попытка сохранить остатки своего авторитета.
— Я и так сплю вполглаза. — В голосе неизвестного, ясно чувствовалась усмешка. — Думаю, ты уже успел в этом убедиться!
Судно покачивало на волнах, что-то скрипело, шуршало и хлопало… невыносимо давя на голову. Ренки в изнеможении прислонился спиной к борту. — Увы, но когда пала пелена бесчувствия, вся мерзость его нынешнего окружения, предстала перед ним во всей красе.
В трюме нестерпимо воняло давно немытыми человеческими телами, испражнениями и рвотой.
Грязь была везде… Липкие доски пола и бортов… Ржавые и почему-то тоже липкие цепи кандалов на ногах. Липкая вонючая солома, постланная словно в хлеву на пол, собственная одежда — липкая от грязи, руки, лицо… Все вокруг покрывал этот отвратительный слой чего-то липкого… Казалось что даже воздух и свет, проникающие откуда-то сверху, мгновенно покрывались липкой мерзостью, едва достигая трюма невольничьего корабля. Это было просто невыносимо.
— Э-э-э… Парень… — Окликнул его знакомый голос. — Ты в порядке?
Лишь только врожденное благородство, и воспитание, не позволяющее проигнорировать человека оказавшего ему столь ценную услугу, заставило Ренки вновь открыть глаза и сесть, выпрямив спину, как то и полагается при разговоре с человеком столь же благородного происхождения.
— Благодарю вас сударь… — С трудом протискивая слова сквозь все еще пламенеющее болью горло, ответил он своему спасителю. — Благодарю вас за все!
— Ну-ка, подними голову, посмотрю что у тебя с шеей…
— Это излишне… — Горько и обреченно усмехнулся Ренки. — … Не имеет смысла.
— А вот тут парень, ты сильно не прав. — Упрямый голос назойливого собеседника продолжал настойчиво ввинчиваться в мозг Ренки, не позволяя ему снова уплыть в спасительное небытие. — Надо жить!
— К чему?! — Внезапно даже для самого себя рявкнул несчастный парнишка, почувствовав нестерпимую злобу по отношению к своему спасителю. — Ради чего? Разве это жизнь?
— Пока живешь — есть надежда! — Убежденно сказал чужак. Настолько убежденно, что Ренки почти ему поверил.
— Надежда на что? — Туповато спросил он.
— Ну…, - как-то равнодушно-весело ответил чужак. — Нас ведь в Армию отправляют? — Не знаю как там было у тебя, а мне в приговоре написали. — «… или пока беспримерным подвигом во имя Короля и Отечества, не выслужит Высокого Королевского Помилования.» Так что — всего и делов, — совершить беспримерный подвиг!.. Ты ведь, не трус?
— Никогда..! — Спина Ренки могла бы сейчас послужить эталоном прямизны, а голосом можно было бы заморозить Океан. — Никогда, оу рода Дарээка не позволяли заподозрить себя в трусости!
— … Вот и я говорю. — «Не трус», — миролюбиво подхватил чужак. — Но чтобы свершить беспримерный подвиг, надо суметь дожить до подходящего момента, чтобы его свершить. — Ты согласен?
— Ну… Да… — Вынужден был признать правдивость этих слов, слегка озадаченный Ренки.
— А чтобы выжить парень. — Тебе надо многому научиться. — В том числе и смирять свою гордость…
… Да-да… — Знаю что ты мне сейчас скажешь — «Никогда, никогда оу Рода Дарээка…». Но парень, сейчас твоя истинная цель выжить. Выжить назло всем тем, кто упек тебя на эту каторгу. — Каждый раз, когда жизнь покажется тебе совсем невыносимой, и захочется совершить какое-нибудь безумство, — просто вспомни лица судей, прокуроров… Ну и вообще — своих врагов. — Они бы очень хотели чтобы ты сдох тут. А ты должен выжить назло им. Разозлись — это придаст тебе сил! — Понял?
Ренки задумался… Представил лицо судьи. Такое залитое жиром, надменно-равнодушное лицо… Других врагов у него вроде не было. Но и этого лица вполне хватало, чтобы дать стимул к жизни.
— … Во-о-от, — удовлетворенно протянул чужак. — Кажется понял. — Меня кстати Готор зовут…
— оу Ренки Дарээка. — Вспомнив о приличиях, представился в ответ наш герой.
— Вот и отлично… Ренки(??), — будем держаться вместе.
— Хм… Хорошо. — Сказал Ренки, внезапно осознав что весь этот разговор, чужак затеял не просто так, а именно для того чтобы сблизиться с ним… А учитывая грязные намеки Беелда, внезапно очень захотелось выяснить, с чего бы это этому Готору, (что за имя кстати такое?), приспичило проявлять такую заботу о другом узнике. — Только скажите сначала сударь, зачем вам это вам надо?
— Сколачиваю свою банду! — Честно признался Готор. И по его голосу нельзя было понять, изволит ли он таким образом шутить, или говорит чистую правду. — По одиночке, тут парень, не выжить. А ты я вижу, человек честный и надежный — не предашь и не ударишь в спину. — Я прав?
— «Никогда…» — Вновь захотелось возопить Ренки Дарээка, выпрямив спину еще сильнее. Но он понял что это уже будет перебор. — Спина такой прямоты просто не выдержит. Так что он просто ответил — «Да».
