окружении таких же напыщенных подруг, и поздоровались, ИнХэ спросила, не очень естественно изобразив пресную улыбочку:
— Скажи, ЮнМи, ты уже придумала, какую песню будешь петь на свадьбе у ДжуВона и ЮЧжин?
Беднягу мажора после этих слов аж перекосило, сначала в левую сторону, потом в правую. А ЮнМи только беспечно отмахнулась.
— Давно уже придумала, уважаемая щиомони, — сказала она и пропела вполголоса, глядя в упор на ДжуВона:
Goodbye, my love, goodbye
Goodbye and au revoir,
As long as you'll remember me,
I'll never be too far.
* * *
Прощай, любимый, прощай!
Прощай и до свидания!
Пока ты будешь помнить меня,
Я всегда буду рядом.
Под конец Юркин хотел послать мажору воздушный поцелуй, но ЮнМи упёрлась, поскольку по корейским понятиям это, видите ли, слишком откровенно, поэтому пришлось просто изобразить руками сердечко: люблю, мол, милый, милый…
После этого перекосило уже саму ИнХэ: и от песни, и от того, что ЮнМи назвала её свекровью. Зато ДжуВон, смазливый подлец, от испуга отошёл и заулыбался, понравилось ему, вишь, такое откровенное признание в любви. Придётся, видимо, опять укорот ему устраивать, чтобы лишнего себе не нафантазировал. Мамашкины подружки тоже оживились, фарфоровые зубы напоказ выставили, обрадовались чему-то, непонятно чему. ЮнМи даже заподозрила, что они, в силу слабого знания английского языка, просто не поняли, что именно она пропела.
Без ложки переперчённого кимчхи всё же не обошлось. Ну, у ЮнМи всегда так, она даже уже почти привыкла к такому течению своей непростой жизни. ХёБин, бывшая начальница и по совместительству старшая сестра мажора, ухватила её за рукав и потянула за собой:
— Пойдём, Юна, я тебя с интересным человеком познакомлю. Я понимаю, что тебе это не нужно, но хальмони очень просила зачем-то тебя с ним свести. Нет-нет, это не то, что ты подумала. Он женат, у него есть дети и он намного старше тебя. Просто он долго жил в России и, может быть, тебе интересно будет пообщаться с таким человеком. А ему с тобой. Ты же говоришь по-русски.
— Говорю, — кивнула ЮнМи, а Юркин внутри добавил про себя: "И даже ругаюсь иногда. Матом".
Интересный человек оказался вовсе даже не интересным. Обычный до скукоты кореец лет сорока, плотный, большеголовый, весь какой-то насквозь стандартный. Таких в каждом сеульском офисе по десятку сидит. Завтра на улице встретишь и не вспомнишь, что вчера с ним разговаривала. Всё-таки у ЮнМи программа распознавания корейских лиц немного криво установилась и зачастую давала обидные сбои.
Ну, впрочем, ладно.
— Вот, господин Кен ЧанДжун, позвольте представить вам мою хорошую подругу, — сказала ХёБин… и замолчала, решив почему-то тем и ограничиться.
Господин ЧанДжун вопросительно уставился на ЮнМи, ожидая, понятное дело, что она сейчас начнёт исполнять перед ним все положенные "ку", все эти до зубовного скрежета надоевшие ей корейские сгибания и разгибания спины.
ЮнМи же сначала покосилась на ХёБин, что, мол, за дела, подруга? Не получив ответа, перевела взгляд на "интересного человека." Поняв, что пауза неприлично затягивается, сказала наконец:
— ЮнМи, — и руку протянула, как обычно парни в той, московской жизни при знакомстве делали.
— Э-э-э, — дядечка впал в ступор, но руку, тем не менее, тоже протянул и даже слегка пожал. Видимо, сработал приобретённый в России рефлекс.
Со всех сторон донёсся общий удивлённый вздох: — О-о-о-о! — и, вроде бы, — Дэбак!
— Очень приятно, — с воодушевлением сказала по-русски ЮнМи. — Здравствуйте!
— Э-э-э? — уже с намёком на вопросительную интонацию выдал дядечка. — Добри ден?
— Ну, вобще-то, уже вечер, — улыбнулась ЮнМи. — Время к девяти… А вы давно из России? Вы где работали: в Москве, во Владике или в Новосибе? Наверное, непросто было питаться по-европейски? Обычно все корейцы жалуются на непривычные продукты. В России, конечно, есть рестораны, в которых готовят корейские блюда, но, между нами, они не совсем корейские, правда?
Юркина понесло. Чёрт, как же приятно поговорить на родном языке, не перегружая мозг всеми этими хитровыдуманными стилями речи. Даже чуть не ляпнул в запале, что сам из Москвы, хорошо дядечка вовремя прервал.
— Чито? — проблеял он с чудовищным акцентом. — Простить, я не очень нехорощо знать руски.
Упс! ЮнМи словно головой с разбега в бетонную стену воткнулась. "Ну нет чтобы поинтересоваться первым делом: Рощио мараё? (Вы говорите по-русски?) А он, оказывается, совсем не мараё, экая неприятность!"
— Да? — переспросила она разочарованно и продолжила уже по-корейски. — Жаль! А я-то думала, что хоть с вами поболтаю. А то здесь русский никто, кроме меня, не знает.
Лицо у господина ЧанДжуна скривилось, словно он укусил лимон.
— Так ты кореянка? — спросил он. — Ты банан?
Настроение у ЮнМи стремительно пошло вниз.
— Нет, — огрызнулась она. — Я не банан, я ананас! И даже частично авокадо!
— О-о-о-о! — простонали окружающие.
— Ты почему говоришь со мной неформально? — сердито вопросил ЧанДжун. — Кто тебя воспитывал? Ты кто? Почему ты не представилась, как положено?
Ругаться до ужаса не хотелось. Прогибаться перед этим стандартно напыщенным господином не хотелось ещё больше. ЮнМи посмотрела по сторонам. Вокруг них уже каким-то образом собрался весь присутствующий на приёме народ. Стояла ИнХэ с подругами, стояли ХёБин и ЮЧжин с девицами, сверкала в соседней беседке лукаво прищуренными глазами госпожа МуРан. Стояли вообще
