Когда он появился на террасе, то не увидел никого, кроме сержанта Кларенса, который на расстоянии в несколько десятков ярдов от дома продолжал прохаживаться то быстрее, то медленнее, но не спуская глаз с входной двери. Джо, знавший, что Кларенс меняет темп ходьбы, чтобы затруднить прицел возможному стрелку, повернулся и внимательно осмотрел все окна в радиусе его поля зрения. Потом он направился в сторону сержанта, испытывая неприятное чувство, что его спина выросла до размеров огромной мишени для стрельбы, в которую без всяких усилий мог бы легко попасть любой ребенок. Но одновременно он хотел, чтобы человек, скрывающийся в доме (если, конечно, в доме кто-то прятался!), проявил бы хоть какую-нибудь деятельность и вступил в борьбу. Тогда все стало бы ясно...
Он шел не спеша и отдавал себе отчет, что им сейчас руководит не здравый смысл, а обыкновенный мальчишеский стыд, как бы кто не подумал, что он боится.
— Сэр Александр Джилберн соединился с нашим управлением в графстве, — сообщил ему сержант. — Через несколько минут полиция должна быть здесь. Они сказали также, что сейчас же сообщат в Лондон. Похоже на то, что Скотленд-Ярд велел им информировать о каждом происшествии
— Да. — Джо стоял с пистолетом в руке, чувствуя на своей спине солнечный жар, не уменьшившийся с приближением вечера. — А доктор?
— Сэр Джилберн звонил также к аптекарю в Блю Медоуз. Доктор Дюк ездит туда каждое воскресенье играть в бридж. На этот раз он тоже там был, но почувствовал себя плохо и уехал на своем автомобиле в час дня, то есть три часа назад.
— Куда уехал?
— Сэру Александру сказали, что домой.
— Домой? Это значит сюда?
— Да, сэр. Может, в дороге у него испортилась машина, а может, его плохо поняли?
— Узнаем, — Джо еще раз окинул взглядом мертвые окна дома. — Думаю, что мы попросим сэра Александра и мистера Кемпта вести наблюдение за домом. Они оба вооружены. А мы с вами вместе с собакой обойдем все комнаты внутри. Не будем терять времени...
Он хотел еще что-то прибавить, но не сказал ни слова, потому что из-за деревьев послышался характерный звук автомобильного мотора, работающего на первой скорости. Потом звук утих. Машина въехала на ровное место. Через минуту Джо увидел доктора Арчибальда Дюка за рулем автомобиля. Три часа назад доктор выехал из Блю Медоуз, до которого всего-то пятнадцать минут езды.
Глава XVIII
«Чего ты от меня хочешь?..»
— Чего ты от меня хочешь? — устало спросил Бенжамин Паркер и посмотрел на Алекса почти с неприязнью. Они стояли друг против друга в кабинете Ирвинга Эклстоуна, останки которого уже давно исчезли за выломанной дверью, вынесенные двумя рослыми санитарами в серой форме.
— Я хочу только одного... — Джо тоже выглядел уставшим. Его лицо выражало столь сильное напряжение, что походило на маску, застывшую в судороге боли, — чтобы ты довел это расследование до конца и дал мне возможность понять, что здесь, собственно, случилось, Бен.
— Что случилось?! Человек умирает в собственном кабинете, запертый в нем на ключ, от пули из собственного пистолета, и экспертиза это подтверждает. Даже ты сам можешь заявить под присягой, что в момент выстрела в доме не было никого, кроме него. Мы осмотрели весь дом и не нашли никакого тайного хода, коридора или какого-либо иного способа сообщения с домом извне. Все окна дома забраны решетками, а единственные два выхода находились в момент трагедии под твоим наблюдением. К тому же, словно чудом, на месте оказался сержант полиции со своей полицейской собакой. Вы обыскали весь дом. В нем никого не оказалось. Вся окружающая территория обследована и обыскана в течение получаса после происшествия... Нет никакого физического способа, чтобы кто-нибудь мог убить этого человека. Снаружи его тоже не могли убить. Не говоря уже о том, что он точно погиб от пули из того же пистолета, который держал в руке. Однако, чтобы в этом деле уже все абсолютно было ясно, Провидение велело этому человеку работать днем при закрытых окнах и плотно задвинутых шторах... В комнате не оказалось никаких тайных приборов или устройств, которыми любят щеголять авторы криминальных романов. Никаких автоматов, ловушек, подъемников и тому подобного. Нет никакой физической возможности, чтобы это не было самоубийством! Никто в мире не может подвергнуть сомнению этот факт, не рискуя быть всеми осмеянным. А если речь идет о моей скромной персоне, то ты знаешь, что я работал с тобой в самых разных необычных ситуациях. Но ты ведь не хочешь сказать, что предлагаешь мне провести вечер и ночь для разбора того, что фантасты называют идеальным преступлением? Разве что сам Дьявол принимает в этом участие. Но в этом случае ты должен пригласить на помощь не полицейского, а священника. Мои компетенции и возможности находятся в реальном мире, и я ничем не могу тебе помочь. Мы должны собрать свое барахло и сваливать отсюда. А по дороге я напишу рапорт для местных властей. Через пару дней соберется жюри коронера и даст свое заключение... На этом дело будет закончено. Хочешь мне еще что-нибудь сказать?
— Да... — Джо устало кивнул головой. — Я ничего не имею против твоих рассуждений... Но я хочу... я хочу попросить тебя лишь об одной услуге. Я еще не понимаю всего... Это, в некотором смысле, невозможно понять. Но прошу тебя, Бен, лично, поскольку ты всегда был и остаешься моим другом, и у меня никогда не было оснований сомневаться в твоей дружбе... прошу тебя, давай задержимся здесь еще немного, и ты, авторитетом своей власти, поддержишь все мои абсурдные идеи. Пообещай мне, что ты и твои люди останетесь со мной, пока я не скажу тебе, что сдаюсь. Согласен?
Паркер пожал плечами, а потом посмотрел на него исподлобья.
— Джо. Пойми — я не могу! Это бессмысленно. Это так, будто ты хочешь убедить меня в том, что человек может находиться в двух местах одновременно... Но... — он заколебался. — Я видел твои победы, Джо. Я знаю, что у тебя, действительно, огромный талант. Ты оказал нам столько услуг, что я не могу тебе отказать, если настаиваешь. Но если ты говоришь о нашей дружбе, то лично, как друг, должен тебе сказать, что...
— Спасибо... — Джо кивнул головой. — Не заканчивай. Я знаю, что ты хочешь сказать. Но я ловлю тебя на слове, Бен.
— Хорошо. Но ты должен четко и точно определить, чего от меня требуешь.
— Мы должны допросить этих людей. В этом деле есть несколько моментов, которые мне непонятны, и я хочу их прояснить.
— А когда ты прояснишь эти моменты — что потом?
— Потом, может быть... — Алекс прервал, затем покивал головой. — Да, я хорошо тебя понимаю. Это должно выглядеть идиотизмом. — Тебе, вероятно, стыдно за меня, да?
— О!.. — Паркер сделал неопределенный жест рукой. — Я просто думаю, что ты зашел в тупик уже тогда, когда этот бедняга Джилберн, мечтая о том, чтобы самоубийство его любимой оказалось чем-то менее для него неприятным, пришел к тебе и подействовал на твое воображение всякими там дьяволами. Теперь то же самое воображение толкает тебя к абсурдным поступкам. Но я слишком хорошо тебя знаю и слишком высоко ценю твой ум, а потому уверен, что это не продлится долго. Я готов помочь и я — к твоим услугам... — Он улыбнулся, подошел к Алексу и положил руку на его плечо. — Не огорчайся. Все проходит... С другой стороны, я не понимаю, почему ты, имея перед собой стопроцентное самоубийство, хочешь навязать какому-то ни в чем не повинному человеку ответственность за него?
Но Джо, как бы не обращая внимания на его слова, вглядывался в маленькую зеленую муху, которая прогуливалась по темному пятну на письменном столе.
— Посмотри, Бен... — он указал пальцем. Муха, как бы угадывая, что жест касается ее взлета, сделала круг и снова села на то же место, откуда взлетела. — Дьявол Вельзевул был богом мух. Не он один. Киренейцы почитали Акарона, бога мух, а греки — Зевса ...
— Что? — спросил Паркер. — И что из этого?
— Да нет, ничего! — Алекс подошел к письменному столу. — Как ты смотришь на то, чтобы заглянуть в ящики письменного стола? Даже если принять гипотезу самоубийства, ты бы хотел, вероятно, в своем рапорте отметить предлагаемый мотив. Сэр Ирвинг Эклстоун не был рядовым серым человеком, смерть которого не заслуживает даже пары строк в газетах. Он был наследником огромного состояния, нашим крупнейшим знатоком дел Дьявола и Инквизиции, а кроме того, отцом нашей самой знаменитой спортсменки. Если добавить к этому обстоятельства, о которых пресса узнает раньше, чем мы себе воображаем, а также тот факт, что его сестра погибла месяц назад при столь же таинственных обстоятельствах, не говоря уже о том, что над этой семьей тяготеет проклятие, которое — о чудо! — сбылось в десятом поколении, можешь себе представить тот шум, который поднимется в прессе и обществе, когда новость о его смерти станет широко известной?! Хотя бы по этой причине я советую тебе быть очень внимательным и аккуратным...
