— Хорошо.
Деклан выходит из комнаты, и когда возвращается с пакетиком льда, садится рядом со мной на кровать, где я лежу, и аккуратно опускает его на мое лицо. Вздрагивая от соприкосновения, я закрываю глаза и кладу свою руку поверх его.
— Расскажи, что произошло, — шепчет он, смотря на меня.
— Когда я вчера вернулась домой, он уже был там. Я сказала, что проводила время с друзьями, но он понял, что я лгу, и отменил свой вылет до утра, — объясняю я. И когда несколько слезинок покидают мои глаза и скатываются по вискам, я продолжаю: — Он взбесился и просто...
— Ударил тебя?
Я киваю, и он спрашивает:
— Он раньше делал это?
Когда я вновь киваю, замечаю, как мышцы на его шее напрягаются. Я отклоняюсь на спинку кровати и начинаю плакать, мямля:
— Я так боюсь, Деклан. Если он узнает о нас. Я не...
— Он не узнает, — выдает он.
— Он может.
— Нет.
— Он не такой, как думают люди.
— Когда это началось? — спрашивает он.
— Через несколько дней после свадьбы. Поначалу было не так плохо, но сейчас...
— Иди сюда, — говорит он, придвигаясь ко мне и обнимая меня рукой. Он целует меня в макушку, а затем говорит: — Я не могу позволить тебе вернуться к нему.
— Я должна.
— Ты ничего не должна, Нина.
— Это не так просто. Я напугана тем, что он может сделать, поскольку он способен на все, что угодно, — говорю я, пока слезинки катятся по лицу. — Этот синяк под глазом ничто по сравнению...
— С чем? Боже, Нина, кажется, будто кто-то избил тебя гребаной битой. Ты даже понятия не имеешь, что я хочу сделать с этим ублюдком прямо сейчас. Только лишь мысль о том, что он поднял руку на тебя — парализует.
Гнев в его голосе непреклонный, а глаза расширены от ярости.
— Мне так жаль. Я не хотела, чтобы ты видел...
— Тебя? Настоящую тебя? — он закрывает глаза на пару секунд, сжимает переносицу и затем смотрит на меня с искренностью в глазах. — Никогда не прячься от меня. Ни одной проклятой детали.
Я не отвечаю, но он и не ждет, просто оборачивает руки вокруг моей талии и укрывает нас одеялом. Я закрываю глаза, когда он легонько целует меня в раненую щеку и глаз. Он выдыхает слова, прижимаясь губами к моей коже:
— Это убивает меня, узнать такое о тебе.
— Я не хочу, чтобы ты переживал за меня.
— Я всегда буду переживать за тебя. Я хочу принимать твою боль, забрать ее у тебя и перенести ее за нас обоих, — шепчет он и затем страстно целует меня. Но он не может забрать мою боль. Никто не может. Пик пытается, но это никогда не длится дольше пары секунд. Моя боль впиталась в клетки моего существа. Там она и останется. Напоминая, что все мы над чем-то бессильны.
Деклан отрывает от меня свои губы и говорит:
— Открой глаза.
Открывая глаза, я впиваюсь взглядом в его зеленые изумруды, когда он говорит:
— Оставь его.
— Это не так просто.
— Отставь его.
— Это не так-то просто, — говорю я, нуждаясь в том, чтобы он понимал, что я не могу просто взять и уйти, но он пропускает мои слова мимо ушей.
— Я не хочу простоты. Я хочу тебя, — говорит он.
— Я...
— Скажи, что ты чувствуешь ко мне, — говорит он, разводя мои ноги в стороны и устраиваясь между ними.
— Я не знаю, есть ли слово, чтобы описать это; чувство сильное, но это не может быть любовью.
— Почему нет? — спрашивает он, его член становится тверже с каждым словом, что я произношу.
— Потому что я знаю тебя всего несколько месяцев. Это безумство, думать о том, что я уже чувствую к тебе. Я чувствую себя сумасшедшей за те чувства, которые у меня есть к тебе.
— Почему?
— Потому что я едва знаю тебя.
— Ты знаешь меня, — утверждает он, его бедра двигаются так, что его эрекция вжимается в меня.
— Разве?
— Я обожаю тебя. Тебе нужно знать что-то еще?
Мое дыхание становится прерывистым, пока он продолжает тереться об меня.
— Откройся мне. Расскажи о своих чувствах. Дай мне слова, — настаивает он.
— Не знаю, — неуверенно выдаю я.
— Знаешь. Ты просто боишься.
— Тогда позволь мне бояться, — прошу я, но он отклоняет это.
— Я никогда не позволю тебе бояться.
Он отстраняется и стаскивает с себя рубашку, прежде чем садится и говорит:
— Расстегни мои штаны.
Я сажусь и расстегиваю его ремень и брюки. Он наблюдает, как я просовываю руку в его боксеры и беру твердый член в руку, оборачивая пальцы вокруг него. Не разрывая зрительного контакта, я начинаю поглаживать вверх-вниз бархатистую гладкую кожу его затвердевшей как камень, эрекции. Когда его дыхание начинает ускоряться, он хватает ремень за кончик и вытягивает его из штанов.
— Убери свои руки с меня и подними их за свою голову.
Я ложусь на спину и кладу руки, как мне приказали. Он снимает мою майку, затем расстегивает лифчик, прежде чем просовывает ремень между рейками в спинке кровати, неумолимо связывая вместе мои запястья.
— Скажи мне, как ты себя чувствуешь сейчас.
Пока мы внимательно вглядываемся друг в друга, я произношу:
— В безопасности, — и существует часть меня, которая не верит, что это слово — ложь.
— Скажи вновь.
— В безопасности.
Склонившись надо мной, он проводит своими губами по моим синякам.
— Всегда, — затем он проводит теплыми губами между моими грудями, помещая их в свои ладони, и смотрит на меня. — Ты всегда в безопасности со мной.
Ужас от холодного прикосновения к моей коже заставляет меня очнуться ото сна.
— Не бойся дорогая, это я, Деклан. Я не хотел тебя будить, но твой синяк выглядит припухшим и болезненным, поэтому я решил приложить лед, — тихо прошептал Деклан, укладывая пакет со льдом на мою щеку.
Я смотрю на него во все глаза, пока он нежно заботится обо мне и ощупывает ушибленную сторону.
— Ты в порядке?
— Немного сонная, — бормочу я, пытаясь сесть. — Ты одержим, — поддразниваю я его, улыбаясь.
Деклан издает тихий рык, когда простынь спадает до талии, обнажая мою грудь. Я сажусь и натягиваю ее выше.
— Никогда не прячь свое тело, оно прекрасно. Ты красива.
— А что тогда говорить о тебе? Ты ожидаешь от меня, чтобы я была голой, когда сам полностью одет! — я шутливо злюсь и слабо улыбаюсь. Бросая пакет со льдом на подушку, он поднимается на ноги и становится рядом с кроватью, смотря на меня сверху вниз.
— Ты хочешь, чтобы я разделся?
Я киваю в ответ, закусывая нижнюю губу.
Он все также смотрит на меня и говорит:
— Тогда раздень меня.
— Теперь ты не только развратный, ты еще и ужасно надоедливый.
— Не лги, тебе это ужасно нравится, — заявляет он мне с дьявольской усмешкой.
— Мм... может быть, и да.
— Скажи мне это. Скажи, что тебе нравится, — властно настаивает он.
— Нет, — пищу я и начинаю хохотать.
— Никогда не говори мне «нет», — парирует он строгим голосом.
— Нет, — повторяю я снова и подмигиваю.
Он забирается на кровать и ложится на меня, сексуально и властно заявляя:
— Плохая девочка.
— Да что ты? А я думала, я очень даже хорошая.
— Только тогда, когда ты меня хорошо слушаешь, — отвечает он тягучим голосом и ложится рядом со мной. — Иди ближе ко мне. Обними меня крепко.
И я делаю в точности так, как он мне говорит, оборачиваю руки вокруг него и цепляюсь крепко за него ногами, в то время как он крепко стискивает меня в объятиях.
— Мне так нравится чувствовать, когда ты меня так обнимаешь, — говорит он и тяжело вздыхает, вздрагивая всем телом.
— Так?
— Ты так прижимаешься ко мне, как будто хочешь меня. Мне это очень нравится.
— Ты думаешь, что я хочу тебя?
— К сожалению, я не могу понять, чего ты хочешь, — выдыхает он. — Я ненавижу это признавать, но не могу разобрать, о чем ты думаешь. Что за мысли в твоей красивой головке.
Я не отвечаю ему на его слова, и так мы и лежим, крепко прижимаясь друг к другу в течение некоторого времени, затем он разбивает тишину словами:
— Что ты скрываешь от меня, Нина?
— А что, похоже, что я что-то от тебя скрываю? — подразниваю я его, когда спрашиваю это, лежа обнаженной рядом с ним.
С невозмутимым видом он поднимает руку и нежно кладет ее на уровне моего сердца, говоря еле слышно:
— Ты скрываешь от меня его.
— Откуда ты это знаешь?
— Потому что время от времени я могу чувствовать и видеть яркие проблески того, что ты скрываешь от меня в своем сердце. Несмотря на всю боль внутри него, ты позволяла хоть раз отпустить себе свои истинные чувства? Ты выпускала ее наружу, твою боль?
— Почему ты считаешь, что все должны чувствовать боль? — тихо шепчу я. — Показывая свою уязвимость, мы обнажаем душевную слабость.
— Нина, прими это. Люди слабые, и это уже давно доказано. Все могут быть слабыми в разные моменты своей жизни, это не страшно.
— Но я… я не желаю быть слабой.
— Ты только человек, — говорит он, четко проговаривая каждое слово. — Твое сердце и душа истекают кровью от боли, но ты стойко терпишь это и прячешь.
