приверженцем, — военачальник покачал головой, — эх, не упрямился бы я, а купил больше этих какао-бобов.
— Ну и хорошо, что с нами профессионалы, в готовке напитка, — хмыкнул я, привлекая внимание повара, который всё это время смотрел за нами круглыми глазами.
— Девочки, возьмите этого седого мужчину, и покажите ему пожалуйста, как делать горячий шоколад и булочки с ванилью, — обратился я к своим майя.
Они тут же вскочили, поклонились и взяв у меня мешочек принесённых продуктов, попали в руки Франко, которому я сказал то же самое, пригрозив, что за целомудренность моих спутниц он отвечает головой. Старый повар выпучил глаза, на что сеньор Франческо его успокоил, объяснив, что это сеньор Витале так изволит шутить. Когда они ушли, Франческо наконец у меня поинтересовался.
— Так что произошло Витале? Что такого ужасного ты натворил, чтобы впервые за шестнадцать лет, наконец вывести графиню из себя.
— Стой! Не рассказывай! — тут же поднял руку сеньор Бароцци, не давая мне сказать и слова, — пусть завтра Франческо узнает это сам.
Старик предвкушающее облизнулся.
— Я когда услышал это краем уха, просто не поверил, что такое вообще возможно, а уж как удивится завтра он, я себе представляю. Люди наверняка за ночь добавят новых вымыслов к этой истории, интересно будет их послушать.
Тут он весело рассмеялся.
Глава дома Бадоэр посмотрел на него, на меня, и едва не плюнул от злости.
— Ладно, расскажите мне хотя бы про путешествие, а то у меня в первый день, когда открыл крышки двадцати сундуков с жемчугом, чуть приступ не случился. Где вы его взяли в таком количестве?
— О, это мы можем, если позволишь, начну я, — оживился Пьетро, — кстати он уже успел рассказать, как его чуть не принесли в жертву самому Сатане?
Сеньор Франческо побледнел и стал сползать со стула, испугавшись, мы бросились спасать его и срочно посылать за доктором, благо больница и его дом были недалеко отсюда.
* * *
Епископ Кастелло, завершив вечернюю мессу, отправился писать отчёт в Рим, пребывая в твёрдой уверенности, что с возвращением Венецианца, писанины ему точно теперь прибавится, поскольку только за сегодня тот совершил такое, что завтра всколыхнёт город целиком. Виданное ли дело. Этот ангел во плоти, настоящая католичка и добрейшей души человек — графиня Дандоло, с самого раннего возраста души не чаявшая в своём позднем третьем ребёнке и потому потакавшая всем его прихотям и странным поступкам, сегодня собственными руками выгнала его из рода. Причину этого поступка уже знали многие, а завтра епископ был уверен будут знать все, поскольку свидетелей их ссоры было слишком много, чтобы её скрыть. Что уж говорить, он и сам послужил участником странных поступков Венецианца, который непонятно зачем удочерил дочь своих бывших врагов, отправившую его на пытки, и всё это только чтобы досадить матери?
«Нет конечно, поступок его крайне человечен, и он поступил, как истинный христианин, но поссориться из-за этого со своим родом? — это было уже выше понимания епископа Кастелло».
Внезапно дверь в собор отворилась и внутрь вошли двадцать взрослых мужчин. Несмотря на поздний час, и то, что он собирался закрывать двери храма Божьего на ночь, священник пошёл им на встречу, удивлённо разглядывая людей, все до единого принадлежащих явно к одной профессии.
— Что привело вас в дом божий в столь поздний час? — поинтересовался он.
— Ваше преосвященство, мы это, — помялся один из них, комкая в руках головной убор, — в общем от сеньора Витале мы, который Венецианец.
При звуках этого имени у Кастелло задёргалось веко. С трудом взяв себя в руки, он спросил.
— И с чем же он вас прислал, дети мои?
— В общем сеньор Витале послал нас спросить у вас, не нужно ли вам обновить собор? Он готов оплатить ремонт, — тут же воспрянул духом строитель, почувствовав поддержку от собеседника.
Епископ Кастелло, трижды вздохнул, выдохнул и поднял взгляд наверх, осматривая стены и потолок, давно ждущие, чтобы по ним прошлись свежей штукатуркой, и хорошо бы ещё мастера обновили росписи и фрески. К сожалению, такой большой суммы на это, в приходе постоянно не хватало.
— Что включено в это слово «обновить»? — поинтересовался он у видимо старшего над строителями.
— Ну значит, если вспоминать дословно, — тот нахмурил лоб, — то сеньор Витале сказал так — «даже если нужно будет полностью снести весь собор и построить его заново».
Веко у епископа задёргалось повторно.
— Обновить значит, — повторил он, понимая, что бесполезно бороться с энергией человека, который сметает на своём пути гораздо более весомые преграды, чем какой-то скромный служитель одного собора. Священник со вздохом ответил.
— Хорошо, запоминайте, что нужно сделать.
Глава 21
Венеция не успела отойти от одного шока, вызванного известиями, что где-то на западе есть другой большой континент, полный богатствами и золотом, как утром прогремели ещё две, не менее убийственные. Оказалось, что Венецианца выгнали из рода, за то, что он удочерил бывшую проститутку, приняв её этим в род Дандоло, конечно же вопреки воле родителей и тут же отдал её замуж за простолюдина. Такого оскорбления роду его матушка не вынесла, и в тот же вечер выгнала сначала из дома, а затем из рода. И ладно бы только это, дальше оказалось, что закрылась больница, которая обслуживала бесплатно горожан, в связи с «финансовыми трудностями». Причём приём остановили не только простым людям, но и нобилям! Двери больницы утром просто оказались закрыты, а кругом выставлена охрана.
Два эти события моментально объединили в одно, и к дворцу дожа, потекли возмущённые людские реки. Пока правитель отсутствовал, а городского главу ещё не избрали, Большой совет выполнял эти две функции коллегиально, но он оказался в безвыходном положении, поскольку как-то урегулировать народное возмущение по поводу закрытой больницы не представлялось возможным. Она была частная, аналогов её в городе не было, к тому же финансировалась на личные средства Венецианца, повлиять на которого сейчас стало просто некем, поскольку его выгнали из рода, то есть писать его отцу или просить графиню изменить решение было просто бесполезно. А если ещё учесть, что у этого частного лица рядом с городом находилась десятитысячная хорошо обученная армия, то Большой совет нобилей республики большинством голосов, принял единственное решение, чтобы не увязнуть в пучину народного волнения и недовольства — переложить проблему с больной головы, на здоровую.
* * *
— Сеньор Витале, к вам посетители, — обречённо доложил дворецкий, когда мы завтракали, сидя за столом большой компанией.
Сеньор Франческо даже не дрогнул при этом, хотя к тому моменту, когда он встал и спустился
