(!) Эгидой в панике устремляются в противоположные стороны, — и весь этот переполох происходит из‐за того, что рядом появилась маленькая птичка, которая и сама поражена впечатлением, которое она произвела на богиню. Может быть, художник всего-то хотел подставить птичке плечо Афины. Но насмешливость увела его далеко.
Смирная сова видна, например, на дне мюнхенского килика, расписанного десять лет спустя другим афинянином — Дурисом — около 480 года до н. э. (ил. 95). Она сидит на левой ладони Афины, угощающей вином Геракла, который расположился под деревом. Ойнохойя и канфар, Эгида и шкура Немейского льва, невзначай поддерживаемое копье и отставленная в сторону палица, пустой аттический шлем и заполненная профилем героя львиная пасть, действие Афины и приостанавливающий жест Геракла, — эти изобразительные рифмы свидетельствуют о неразлучности богини и ее любимца. К нему она приходит, сняв Горгонейон с Эгиды. Начиная с этого времени на протяжении столетия с Гераклом будут связаны около двух третей изображений Афины в роли покровительницы героев — Геракла, Тесея, Персея, Беллерофонта, Одиссея [292].
Ил. 95. Дурис. Килик. Ок. 480 г. до н. э. Диаметр 33 см. Мюнхен, Государственные античные собрания. № 2648
Ил. 96. Мастер Пентесилеи. Пиксида. Ок. 465–460 гг. до н. э. Выс. без крышки 12 см. Нью-Йорк, Музей Метрополитен. № 07.286.36
Какова она в момент окончательного решения троянского вопроса, мы уже знаем по Суду Париса на нью-йоркской пиксиде Мастера Пентесилеи, где Афина и Гера противопоставлены Афродите (ил. 96).
Но на аттических вазах этого времени есть и забавные изображения Афины. Когда на ойнохойе из замка Шарлоттенбург, расписанной Мастером Берлинской группы 2415, видишь Эргану, лепящую из глины фигуру коня (ил. 97), приходит в голову, что вот тут-то она и придумала, как ахейцы возьмут Трою. Усердный труд богини показан не без иронии: на головке у нее изысканный аттический шлем, с пояса свисает передник, на стене висят лучковая пила и сверло.
Ил. 97. Мастер Берлинской группы 2415. Ойнохойя из Капуи. Ок. 460 г. до н. э. Берлин, Государственные музеи, Античное собрание. № F2415
Ил. 98. Мастер Амфитриты. Ойнохойя. 470–460 гг. до н. э. Выс. 22 см. Лондон, Британский музей. № 1867,0508.1072
На лондонской ойнохойе Мастера Амфитриты Афина при Эгиде, но без Медузьей головы семимильным шагом несется справа налево — навстречу нашему взгляду — вытянув вдогонку кому-то правую руку (ил. 98). На лице азартная улыбка, копье наперевес в левой руке (не бросать же!), бурно развеваются хвост аттического шлема и длинный хитон.
Мастер Пана решил развлечь заказчика гидрии сценой убийства Медузы (ил. 99). В тот момент, когда смертельная судорога приподнимает обезглавленную жертву Персея на упертых в землю пальцах рук, а убийца спешит покинуть место подвига, Афина Промахос в очень высоком аттическом шлеме, с очень длинным копьем наперевес и в Эгиде, на которой вскоре будет красоваться голова убитой, резво устремляется вслед Персею, глядя не на труп Медузы, а на ее голову в сумке Персея. У Афины тупая физиономия со вздутым зобом. Художник оставил хитон без складок и заставил ее приподнять подол, чтобы привлечь внимание к могучей ноге и плотной ягодице. Лошадиная мощь и прыть! Острием копья Афина метит в икру Персея: «Отдай голову!»
Ил. 99. Мастер Пана. Гидрия. Ок. 460 г. до н. э. Выс. 34 см. Лондон, Британский музей. № 1873,0820
Ил. 100. «Задумчивая Афина». Ок. 460 г. до н. э. Рельеф. Мрамор, выс. 54 см. Афины, Национальный музей Акрополя. № 695
Трудно поверить, что рядом с этими весельчаками работал скульптор, создавший самый трогательный в эллинском искусстве образ Афины на маленьком мраморном рельефе, находящемся в Музее Акрополя (ил. 100). Вероятно, это подношение богине по обету.
Белый силуэт вырисовывался на синем фоне. Приостановившись у маленькой поставленной ребром к нам плиты, Афина опустила голову под тяжелым коринфским шлемом, читая некую надпись или вглядываясь в невидимый нам рельеф. Высказывались предположения, что на стеле высечен текст договора или перечень ценных приношений храму, либо что это вовсе не стела, а межевой знак или стартовый столб для бегунов, или, наконец, поворотный столб для ристалищ [293]. Можно фантазировать сколько угодно, если видеть не Афину, а только камень, на который она смотрит. Но Афина печальна: нахмурена бровь, словно от слез набухло нижнее веко, — и этого достаточно, чтобы отвергнуть блещущие остроумием домыслы. Я могу принять всерьез только две версии: либо Афина оплакивает разрушенный персами Гекатомпедон [294], либо читает список афинян, отдавших жизнь за свободу Афин. Всем весом наклонившегося тела она оперлась на копье, как опирается на посох усталый путник. Из-за наклона прямых складок дорийского пеплоса ее фигура напоминает колонну, которая упала бы, не будь опоры. Но контрапост нагруженных и свободных членов тела, обнаженность рук, почти фронтальный поворот корпуса придают элегической фигуре легкость и свободу. Не подобает богине слишком глубоко печалиться по людям и их утратам. Афина остановилась ненадолго. Прочитает, вспомнит, погрустит и уйдет.
Ил. 101. Мирон. «Афина и Марсий». 450–440 гг. до н. э. Реконструкция бронзового оригинала
Ил. 102. Афина. Римская копия из группы Мирона «Афина и Марсий». Голова — копия из Государственного собрания скульптуры в Дрездене. Мрамор, выс. 173 см. Франкфурт-на-Майне, музей Либигхаус. № 147
Перенесемся на афинский Акрополь в середину V века до н. э., чтобы посмотреть на бронзовую группу Мирона «Афина и Марсий» (ил. 101) [295].
Ее можно вообразить по воспроизведениям на афинских монетах и по лучшим римским мраморным копиям — фигуре Афины из франкфуртского Либигхауса (ил. 102) и фигуре Марсия из Григорианского Светского музея в Ватикане (ил. 103). Соблазнительно датировать это произведение 447 годом до н. э. (год закладки Парфенона!), когда презираемые афинянами мужланы-беотийцы, чьим музыкальным инструментом они считали флейту, нанесли им страшное поражение под Коронеей. Если так, изваянную им
