Я смотрю на неё и развожу ладони в стороны.
— Хорошо, пьянчужка. Говори уже.
Она наклоняется вперёд, широко открывая глаза.
— Он хочет тебя. Словно...он влюблён в тебя.
Это заявление вызывает одновременный стон у Линдена и Брэма.
— Да брось, — ворчит Брэм.
— Вы, женщины, считаете, что любой мужик, засунувший в вас свой член, влюблён в вас, — говорит ей Линден.
— Эй, — резко говорю я, тыча в него пальцем. — Не надо валить все в кучу и засовывать меня в твою «вы женщины» категорию. И я знаю, никто из нас здесь так не думает, особенно твоя маленькая женушка, которая влюбилась в тебя задоооолго до того, как ты вставил в неё свой дурацкий хрен.
Стеф таращится на Линдена, а я продолжаю:
— И ради всего святого, мы едва знаем друг друга, мы трахаемся, так позволь нам продолжить в том же духе, и хватит нахрен об этом. — Я смотрю на Стеф. — И, пожалуйста, последнее, в чем я нуждаюсь, это чтоб кто-то из вас вкладывал сумасшедшие, нереалистичные идеи в мою голову. Никто никого не любит. Я не знаю Лаклана, и он не знает меня, и у нас с этим все отлично. Все отлично, потому что через сорок восемь часов он улетит далеко-далеко. Так что, пожалуйста, просто дайте нам насладиться нашим временем друг с другом. Нам не нужны осложнения. Нам не нужна любовь и вообще какие-то чувства, потому что то, что мы делаем, охрененно горячо и мимолетно, и я собираюсь взять так много невероятно классного секса с ним, сколько могу. Это понятно?
Брэм, Никола, Стеф и Линден таращатся на меня с широко раскрытыми глазами.
— Черт! — наконец говорит Линден, — Да я просто шутил. Туше, туше.
— Ну а я не шучу, — говорю я, поднимаясь с места. — А теперь, если вы меня извините, я собираюсь найти его. Когда мы вернёмся, не дай бог кто из вас произнесёт слово на букву «л» или любое другое слово, кроме как пока, хорошо?
Я разворачиваюсь на каблуках и марширую мимо винного бара, половина посетителей смотрит, как я иду, видимо, мой взрыв был немного громковат. И я все ещё адски зла. Почему людям всегда надо попытаться усложнять дерьмо? Почему люди не могут просто перепихнуться и все, дело с концом? Хочу сказать, мои друзья никогда даже не знали имен мужчин, с которыми я спала после Кайла. Почему с Лакланом это настолько чертовски трудно?
Потому что у тебя есть к нему чувства, шепчет мой внутренний голос. Потому что ты влюбилась в него.
— Проклятье! — рычу я, закрывая уши руками, ходя по кругу в фойе пещеры. — Не хочу, чтоб Стеф оказалась права.
— Кайла? — слышу голос Лаклана.
Я перестаю кружиться и поднимаю голову, чтобы увидеть его по другую сторону тяжёлой двери в туманную пещеру, куда я заглядывала раньше, глядящим на меня со своим вечным беспокойством.
— Да, — говорю я, делая вид, что все нормально. — Привет.
Он хмурится сильнее, жестом головы показывая мне войти внутрь.
Я прохожу через двери, и он аккуратно закрывает их за мной. Оглядываюсь. Стены из холодного камня, поддерживаемые контрфорсами, делают комнату похожей на половину винной бочки. Я делаю несколько шагов вперёд и всматриваюсь дальше в остальную часть пустого зала. Он похож на место, в котором проходила бы ваша свадьба в Игре престолов, в комплекте с альковами и вычурными канделябрами.
— Что ты там говорила? — тихо спрашивает он, подходя ко мне сзади и кладя руки вокруг моей маленькой талии. В его дыхании запах вина. — Ты не хотела, чтоб Стеф была права по поводу чего?
— Не беспокойся об этом, — говорю ему, закрывая глаза и прижимаясь головой к его груди. — Глупая девчачья болтовня.
— Ммм. Прости, что сбежал вот так, — шепчет он мне в макушку. — Я не мог там находиться.
Не уверена, имеет ли он в виду вино или вообще обстановку за столом, так что я не говорю ничего, лишь:
— Мне тоже хотелось выбраться оттуда.
— Хорошо, — бормочет он, рука скользит по моему бедру. Хочу, чтоб он спустился ниже, между моих ног, и приподнял подол платья, но вместо этого он берет меня за руку.
— Иди сюда.
Он ведёт меня по длинному, огромному, напоминающую пещеру залу, пока мы идём, звук моих босоножек эхом отражается от стен. В конце висит большое изысканно украшенное зеркало, и холл разделяется надвое. С левой стороны он заблокирован тяжёлой дверью, а справа закрытые от пола до потолка железные ворота между комнатой и тем, что похоже на зону обслуживания. У открытой двери стоит тележка полная полотенец, но вокруг, кажется, никого.
— Не думаю, что мы должны находиться в этой зоне, — говорю я ему. Я разворачиваюсь, но взгляд в его глазах плавится, и я сразу же понимаю, что происходит. Волосы на затылке встают дыбом, и дрожь скользит вниз по позвоночнику.
— Я тоже так думаю, лапочка, — хрипло говорит он, делая шаг вперёд, пока моя спина не упирается в ворота. — Но здесь нет собак.
Я кусаю губы и оборачиваю руку вокруг его шеи, пока он прижимается ко мне, твёрдость в его джинсах упирается мне в бедро. Он тихо стонет, губы на моей шее, толкая меня дальше к воротам. Столбики царапают мне спину, но это приятный вид боли. Вся боль, которую вы испытываете во время секса, оправдывает средства, особенно когда это касается Лаклана МакГрегора.
Он кладёт руки мне на бёдра и медленно скользит ладонями вверх, подол платья поднимается вместе с ними. Они оставляют следы космической пыли и тепла, оседающие на моих бёдрах. Он тяжело выдыхает мне в шею.
— Без трусиков, — бормочет он. — Напомни, и почему я должен покинуть тебя?
Я сглатываю, сердце сжимается. Здесь нет места для чего-то кроме секса, особенно здесь, особенно сейчас.
— Потому что ты умный мужчина, собирающийся вернуться к многообещающей карьере.
— Но так ли я умён, если собираюсь оставить такую женщину, как ты?
Я закрываю глаза.
— Новое правило, — говорю ему, рука скользит к его джинсам и расстёгивает ширинку. — Мы никогда не упоминает тот факт, что ты уезжаешь. С этого момента.
Он отстраняется и смотрит на меня, одна рука опускается вниз мне между ног, другая сжимает щеку. Его губы влажные, открытые, такие манящие, а глаза наполнены какими-то волнующими эмоциями, которые я не могу прочитать.
— Не уверен, что смогу притворяться, — неразборчиво говорит он.
— Тебе и не надо притворяться, — говорю я ему, тихо постанывая, когда его пальцы скользят по моей влажности. — Мы просто не будем вспоминать об этом. Живи настоящим, всегда настоящим. — Моя рука находит жесткую, горячую длину его члена, и я вынимаю его из штанов. — Кстати, ты тоже не носишь белье.
Он закрывает глаза и тихо шипит, когда я оборачиваю пальцы вокруг него.
— Просто пытаюсь не отставать от тебя, — говори он, голос глубокий и скрипучий.
— Я ценю твои усилия, — успеваю сказать я, когда он погружает палец в меня. Мое тело, кажется, выдыхает от его прикосновения, словно он нужен мне, чтобы дышать. Все во мне умирает от желания, и я жадно сжимаюсь вокруг его пальца, желая большего, нуждаясь в большем.
Но это не про меня. Я скольжу рукой по его члену, размазывая шёлк его влаги по твёрдой, горячей длине. Я хочу разгадать его. Хочу поставить его на колени. Больше всего на свете я хочу выбить этого мужчину из колеи и оставить его в таком же состоянии, в котором он оставляет меня, словно натянутую струну и волчок, снова и снова ожидающую падения.
Его голова откидывается назад, рот приоткрывается. У него вырывается стон, связки шеи, и плотные мышцы плеч напрягаются. Боже правый, видя, как он умирает от удовольствия, я становлюсь счастливее и безумнее чем когда-либо.
Разумеется, мне хочется дать ему больше. Моя рука мастерски работает над ним, зная, где сжать, как скрутить, и судя по его быстрым вдохам, я уверена, он близок к тому, чтобы кончить. Но он всё-таки поднимает голову, его взгляд расфокусирован, блуждая по моему лицу, пробиваясь сквозь дымку.
— Повернись, — говорит он, голос такой хриплый, что его едва слышно. — Пожалуйста.
Я делаю, как он просит. Он сдвигает вверх мое платье, так что оно сбивается в кучу у меня на талии, и наклоняюсь, для поддержки хватаясь за железные решетки. У меня такое чувство, будто меня собираются трахнуть в тюрьме, как во время супружеского визита, и мои самые глубокие фантазии всплывают наружу. Подобное не трудно представить, когда позади вас стоит беспокойный, татуированный мужчина-зверь.
Его руки проходятся по моим бокам, бёдрам, и вниз. Я чувствую, как он приседает позади меня, его пальцы сжимают мою попу, и я пытаюсь оглянуться через плечо, чтобы взглянуть на него. Он стоит на коленях, и я могу видеть лишь верхушку его головы позади меня.
Я почти спрашиваю его, что он задумал, но затем чувствую, как его лицо приближается ко мне сзади, его горячий рот опускается на меня, нижняя губа скользит по моему клитору.
Боже мой. Быть съедений сзади. Да, пожалуйста.
Он стонет в меня, и я чувствую вибрацию в костях. Я набухаю между его губами, и он посасывает меня, словно созревший плод. Я испускаю громкий вздох, руки изо всех сил цепляются за прутья. Подобное практически сбивает меня с ног.
