было ясно.
«Злой рок преследует меня…» – с тоской подумал Дориан. На его плечо легла знакомая рука. Это был лорд Генри.
– Кто этот несчастный? – спросил он.
– Мы его не знаем, – ответил старший егерь.
– Странно! Разве он не один из ваших людей? Что же он делал в лесу?
– Нет, сэр. Какой-то моряк.
– Моряк? – переспросил Дориан. – Вы сказали, моряк? Почему вы так думаете? Что было при нем? Какие-нибудь документы? – задыхаясь, уточнил он.
– Нет, сэр. Только револьвер. Больше ничего.
Широкие плечи и тяжелые руки показались Дориану знакомыми. Безумная надежда блеснула в его сознании.
– Снимите платок. Я хочу видеть его лицо, – срывающимся голосом приказал Дориан.
Один из егерей наклонился и стянул платок.
Джеймс Вэйн смотрел на Дориана незрячими глазами.
Неужели? Неужели?.. Невыразимая радость охватила Дориана. Значит, добрые силы не отвернулись от него. Он спасен! Джеймс Вэйн не был призраком, рожденным его больным воображением. Живой, опасный, он караулил его, преследовал, подстерегал, чтобы убить.
Лорд Генри помог Дориану сесть в карету.
– Друг мой, что с вами? Опять обморок? Вам надо лечь.
Дориан ничего не сказал, только улыбнулся какой-то странной, почти бессмысленной улыбкой.
Через несколько минут он уже сидел у себя в гостиной. Глаза его сияли. Какое счастье! Он спасен.
Вечером лорд Генри опять навестил Дориана.
– Может быть, вы мне скажете, что все-таки случилось с вами в саду? Какой странный обморок! А потом на поляне?.. – спросил лорд Генри.
– Право, довольно об этом, мой милый, – беззаботно ответил Дориан. – Лучше расскажите, что слышно в Лондоне? Я давно не был в клубе.
Они сидели в роскошной гостиной Дориана, пили кофе из тончайших фарфоровых чашечек, каждая из которых стоила целое состояние.
– Скажите, в свете все еще толкуют о бедном Бэзиле Холлуорде? – Дориан спокойно посмотрел на лорда Генри. – Неужели им еще не надоело?
– Что вы, мой милый, ведь об этом говорят всего полмесяца. Хватит пищи для болтовни и пересудов еще на месяц по крайней мере. Ведь Бэзил таинственно исчез, никто не знает, где он. К тому же самоубийство Алана Кэмпбела… Столько событий сразу!
– А Кэмпбел не оставил после себя письма или хотя бы записки? – Дориан поднял бокал с бургундским и принялся рассматривать его на просвет.
– Нет, ничего. Хотя многие утверждают, что видели его накануне, и он был спокоен и благодушен как всегда. И вдруг… это как-то не похоже на него.
– И Бэзил, его исчезновение, – взглянув на лорда Генри, сказал Дориан.
– В Париже тоже есть подозрительные места, как и в каждом большом городе. Невозможно представить, что какой-то бродяга напал на Бэзила. Нет, это невозможно! Он носит дешевые часы, он не похож на аристократа. А то, что он прекрасный художник, известно в Париже, а не на его окраинах. Скорее всего, он вывалился из омнибуса прямиком в Сену.
– А что бы вы сказали, Генри, если бы я признался, что убил Бэзила? Вот этими руками. – Произнося это, Дориан неотрывно и с мучительным вниманием вглядывался в лицо лорда Генри.
– Что бы я сказал? – Тот искренне рассмеялся. – Я бы не поверил. Нет, нет! Лучше расскажите мне тихонько, вы, верно, знаете какой-нибудь тайный секрет? Поделитесь со мной. Я старше вас ненамного, но посмотрите, как я постарел, сморщился. А вы, Дориан, не меняетесь, вы такой же!
– Нет, Генри, я уже не тот, – с неожиданной горечью проговорил Дориан, – о если бы я мог повернуть время вспять!
– Вы сегодня какой-то странный, мой мальчик! Мне казалось, что вы сегодня чем-то обрадованы, даже счастливы. Лучше сыграйте мне Шопена. Это ваш композитор. Легкий и вместе с тем глубокий.
Дориан сел к роялю и заиграл. Его пальцы, длинные и изящные, порхали над клавишами.
– Какой восхитительный, но печальный ноктюрн. Вы его раньше не играли. Сыграйте его еще раз.
Грей сидел молча, опустив руки.
– Больше не хотите играть? Тогда вот что, идем в клуб. Такой чудесный вечер, надо и закончить его так же.
– Нет, Генри. – Дориан посмотрел на него с какой-то неизъяснимой печалью и безнадежностью. – Я устал. Лучше лягу пораньше.
– Вы все еще нездоровы, Дориан, – мягко сказал лорд Генри, – приходите ко мне завтра, как проснетесь. Поедем верхом, надо ловить последние остатки золотой осени.
– Вы действительно хотите этого? – вглядываясь в него, спросил Дориан.
– Да, конечно. До завтра. Осенний парк поистине прекрасен.
Так они расстались. Дориан хотел что-то сказать ему вслед, но промолчал.
Дориан сидел в своем кабинете, вглядываясь в темнеющий за окном сад. Привычная тоска по утраченной чистоте и беззаботности охватила его. На стене висело великолепное венецианское зеркало в драгоценной раме. Он бросил случайный взгляд на его сверкающую поверхность. Зеркало покорно отразило не тронутую временем красоту.
Дориан явно вспомнил тот день в мастерской Бэзила, когда художник закончил его портрет. Злосчастный день! Тогда, охваченный алчным желанием перехитрить божественные законы природы, он пожелал навеки сохранить свою молодость. Пусть портрет несет бремя дней! За это он был готов отдать все, даже свою душу. Какие страшные силы услыхали его мольбу…
И вот все свершилось так, как он пожелал.
Вдруг впервые ему стала отвратительна его дивная красота.
Он хотел отвернуться, но отражение в зеркале будто притягивало его. Это невыносимо. Разве он не мог жить по-другому, беспечно и свободно, не боясь, с неомраченной совестью. Но оказалось, его бессмертная красота – это ловушка, вечная молодость – западня.
Он подошел к окну, вглядываясь в вечернее небо, по которому уже рассыпались яркие звезды. Не думать, не думать о прошлом. Джеймс Вэйн застрелен и где-то похоронен в безымянной могиле. Он неповинен в его смерти. Но Бэзил Холлуорд? Надо забыть о нем, забыть! Его тело исчезло, превратилось в прах, в пепел. Но он был, жил, дышал и написал этот проклятый портрет. Сколько ночей Дориан не мог уснуть, хотя порой находился в другой стране, в другом городе. Ему мерещилось, что далеко в Лондоне кто-то тихо крадется по лестнице его дома, открывает дверь, входит в комнату, срывает покрывало и видит…
Во всем виноват этот портрет!
Нет, он больше не поддастся его дьявольской власти. Отныне его жизнь будет чистой и непорочной, и постепенно след его преступлений и пороков исчезнет с лица портрета. Так и будет! Он клянется! Он покончит с прошлым. А вдруг портрет уже знает о его клятве? Вдруг он изменился и опять стал таким, каким закончил его Бэзил?
Дориан взбежал по лестнице, отпер дверь и вошел
