Женская волна от меня мгновенно отхлынула, они извиняясь и кланяясь, побежали обратно в сторону общежития.
— Сеньора Изабелла, вы как всегда очаровательны, — улыбнулся я этому зрелищу, и взяв насильно её сухонькую руку, прикоснулся к ней губами, — как же мне повезло, что вы согласились помочь. Благодарю бога за то, что он помог принять вам правильное решение.
Её упрямо сжатый рот, сделал попытку выдавить из себя улыбку.
— Ваши подарки сеньор Витале, очень понравились девушкам, они высказывают вам благодарность.
— А вам? — поинтересовался я, — я так старался, выбирал.
— Стяжательство — это грех ваше высокопреосвященство, — мягко ответила она.
— Конечно, тогда поговорим в вашем кабинете, — улыбнулся я.
Она повела меня за собой и вскоре мы остались одни. Как только дверь за нами захлопнулась, отрезая от всех, аббатиса мне тепло улыбнулась.
Глава 22
— Витале, ты же знаешь, не при всех.
— Ну как я могу не выразить радость при виде человека, который мне так помог? — я молча достал из-за пазухи шкатулку и поставил её перед ней.
— Дорогая Изабелла, это вам, хотел вручить лично, посчитав, что этот подарок, подскажет вам, как я вас ценю, — улыбнулся я.
Она зарделась, морщины на лице чуть разгладились, и она после моего кивка, дотронулась до шкатулки, приоткрывая крышку. Глаза её округлились, и она не веря достала оттуда сначала кольцо с крупным изумрудом, затем серьги с такими же камнями.
— Витале! Ты меня балуешь! — она изумлённо едва оторвала взгляд, от сверкающих камней, посмотрев на меня.
— Скажу больше дорогая Изабелла, — чуть склонил я голову, — эти камни я привёз с континента, который никто ещё никогда не видел, так что вы первая становитесь обладательницей подобных сокровищ.
Её глаза моментально округлились, и она надела на себя драгоценности, посмотревшись в большое зеркало, которое также было моим, но более ранним подарком. Несколько минут она с восторгом себя рассматривала, затем нехотя вернула всё в шкатулку и стала серьёзной.
— Слушаю вас сеньор Витале.
— Да, я хотел попросить совета у вас сеньора Изабелла, — я тут же перешёл на деловой тон, мы с ней всегда так странно общались. Когда просто болтали, я называл её просто по имени, она меня тоже, но едва дело переходило к нашим деловым отношениям, всё тут же становилось крайне практично и серьёзно.
— Я хочу организовать такое же общежитие, только для беспризорных детей, — начал я, — настоятелем хотел сделать брата Луиджи, а вот команду к нему, чтобы дети не сожгли здание и были заняты полезным трудом, пусть даже уборкой улиц и мусора, мне нужно найти.
— Непригоден, — тут же поставила она свой вердикт, — слюнтяй и тряпка.
— Тогда это осложняет дело, — признался я, — а кто потянет из ваших знакомых?
Она задумалась, трогая пальчиками пальцев углы шкатулки.
— Моя кандидатура отпадает? — поинтересовалась она.
Я покачал головой.
— Только благодаря вам, это общежитие не превратилось в публичный дом, поэтому я хочу, чтобы всё так оставалось и дальше.
— Возраст детей?
— Думаю самый разный.
— Пол?
— Уверен, будут мальчики и девочки.
— Это осложняет дело, — повторила она за мной, нахмурившись.
— Бывший аббат Кантони, подошёл бы лучше всего, — она подняла на меня взгляд, — но к сожалению, он давно снял с себя сан, и я не знаю его дальнейшую судьбу.
— Причина? — удивился я, столь редкому явлению.
— Один отпрыск великого дома, убил его единственного сына, родившегося от умершей при родах любимой жены, — Изабелла пристально посмотрела на меня, — и он никогда бы не смог ему отомстить.
— Вы так подробно это рассказываете, — удивился я, — словно намекаете на кого-то конкретного.
— Ещё как намекаю, — фыркнула она, — потому, что он сидит передо мной.
Я почесал затылок.
— Следующая кандидатура?
— Брат Леонардо, возможно, если бы у вас не было маленьких девочек или бы вы не боялись, происшествий с ними.
Я поморщился.
— Ещё?
— Из тех, за кого я бы поручилась лично, и кто мог бы держать детей в подчинении, только эти два, — она пожала плечами, — остальные пьяницы, растлители, воры.
— Да, оскудела на таланты земля венецианская, — задумался я, — если бы вы искали этого Кантони, откуда бы вы начали?
— С городского дна, — скривилась она, — если он вообще ещё жив, дело было три года назад, как раз когда ты устроил в городе Варфоломеевскую ночь.
— Я не убивал священников! — возмутился я.
— А его сын им и не был, он служил одному из родов, которые ты вырезал.
Я поднялся с места, взял протянутую руку и притронулся губами к сухим пальцам.
— Изабелла, как обычно ты меня спасаешь.
— Приезжай почаще Витале, — побарабанила она пальцами другой руки по шкатулке, — девочки будут рады тебя видеть. Я тебе говорила? Уже двадцать пятая вышла замуж и съехала от нас. Те, кого они подняли на ноги в больнице, взяли их в жёны несмотря на прошлое.
— Отличные новости, — улыбнулся я, — к сожалению, в городе ещё полно заблудших душ.
Она перекрестилась и кивнула, не провожая меня.
«Нужно воспользоваться должностями полномочиями, — задумался я, идя вниз и махая девушкам, которые улыбались мне, выглядывая из комнат, — отдать приказ городской страже поискать этого Кантони».
* * *
6 августа 1203 года от Р.Х., Венеция
Второй день правления великого и безупречного временно исполняющего обязанности дожа Венецианской республики — Витале Венецианца.
Написано с его слов и удостоверено личной печатью.
Зевая, и едва не роняя кляксу на бумагу, писарь покосился на энергичного молодого человека, который опять почему-то пришёл на службу не в магистрат, а в приёмную дожа Венецианской республики, усевшись на пустующее место с самого утра, разбирая бумаги, которые он отложил ещё вчера.
«Скоро будет собираться Большой совет, — подумал украдкой писарь, — вот шуму-то будет».
* * *
Я сидел на месте отца, и разбирал бумаги, когда вдали хлопнула несколько раз входная дверь, раздался шум, недовольные голоса и вскоре в зал приёмов вошли пятеро недовольных нобилей, это было видно, как по их одеждам, так и по гербам. Часть я помнил, часть нет. Один из них, самый молодой, внезапно сделал шаг вперёд и удивлённо спросил, обращаясь к своим спутникам.
— Что это за безродная шавка, уселась на место дожа?
Он не успел закончить предложение, как свалился на пол с сотрясением мозга. Я потирая руку, ушибленную о челюсть идиота, вернулся на кресло, с которого слетел от услышанной дерзости, за долю секунды. В зале настала тишина. Чиновники вжались
