меня до костей, когда я осторожно спрашиваю:
- Есть что-нибудь новое?
- Да, есть прогресс.
- Почему у тебя такой... серьезный голос?
- Я всегда серьезен.
- Я знаю это, но это больше, чем обычно. Ты меня пугаешь.
- Нет другого способа сообщить новости, мисс Честер, так что вот оно. Я нашел владельца машины, которую нам удалось вычислить по этой фотографии, но он мертв.
Я физически отшатываюсь назад, бешеный пульс колотится в моем горле. Я всегда думала о том, чтобы найти своего отца, но я никогда на самом деле не рассматривала идею о том, что он может быть мертв.
Может быть, потому, что все это время, учитывая то, как моя мать ставила своей задачей скрывать любую информацию о нем, я думала, что он просто жил в другом месте. Что он хотел найти меня так же сильно, как я хочу найти его, но мама встала на пути.
- Он... не может быть мертв. - Мой голос дрожит. - Посмотри еще раз.
- Владелец этой машины погиб в результате дорожно-транспортного происшествия двадцать лет назад.
Через год после моего рождения.
Значит ли это, что я встретила его, когда была ребенком, а потом он просто умер?
Я внутренне качаю головой, отказываясь верить, что мой отец мертв. Если бы это было так, мама бы упомянула об этом, верно?
- Посмотрите еще раз, пожалуйста.
- Я проверю, не пропустил ли я чего-нибудь, но я бы не был оптимистом.
После того, как Кай вешает трубку, две крупные слезы скатываются по моим щекам. Они так отличаются от слез удовольствия, которые никогда не высыхали на моем лице.
Я присаживаюсь на корточки перед своей машиной и тихо плачу в свои дрожащие ладони. Моя грудь вздымается, и навязчивые звуки, которые я издаю, эхом отдаются вокруг меня.
В моей груди всегда была дыра, которую невозможно было заполнить, как бы я ни старалась. Тот, который, как я думала, займет только мой отец, но, видимо, это больше невозможно.
Эта дыра должна была остаться пустой, потому что, как всегда говорила мама, моего отца не существует.
- Нао.
Моя голова резко поднимается, и я смотрю в глаза, которые были злыми еще пятнадцать минут назад.
У него включен фонарик, а толстовка расстегнута, открывая белую футболку. Его блестящие темно-русые волосы зачесаны назад, а челюсть сжата.
Себастьян.
Он снова стал звездным квотербеком, а не чудовищем из моих фантазий, которое назвало меня шлюхой и заставило согласиться.
- В чем дело, малышка? Почему ты плачешь? - Его голос спокоен, почти успокаивает.
Я не знаю, стресс ли это от того, что я узнала о своем отце, или горечь, которую я чувствовала раньше, но все они поднимаются на поверхность, разрывая последний винтик, который держал меня вместе.
Вскочив на ноги, я бросаюсь к нему, чтобы встать перед ним, но он даже не вздрагивает, как будто ожидал нападения.
- Я должна притворяться, что ничего не произошло, Себастьян? Снова?
Выражение его лица остается прежним.
- Я думал, это то, чего ты хотела.
- Может быть, это то, чего ты хочешь.
Его глаза блуждают по мне с нарочитой медлительностью.
- Мы хотим одного и того же.
- Я не хочу отмахиваться от всего, что произошло, как будто это… это...
- Фантазия? Табу?
- Как будто это ничего не значит, - выдыхаю я, шмыгая носом.
- Это определенно не пустяк.
- Тогда веди себя соответственно. Говори об этом. Не заставляй меня гадать, не сошла ли я с ума и не следует ли мне обратиться в психиатрическую клинику.
Его челюсть напрягается, и я думаю, что он скажет, что это именно то, что я должна сделать, но морщинки вокруг его глаз разглаживаются.
- Тебе не нужен психиатр только потому, что ты другая.
-Тогда что еще мне нужно в этом безумии?
- Кто-то, кто понимает твои потребности и удовлетворяет их.
- Но... то, что мы делаем, - это пиздец.
- Есть вещи и похуже
- А ты не передумал насчет этого? Какие-либо сомнения?
- Я достаточно самоуверен, чтобы признать, что я являюсь аномалией по сравнению с тем, что общество ожидает от нас, и меня это устраивает. Я предпочел бы быть ненормальным, чем вписываться в форму, которая не предназначена для меня.
- Даже если это означает изнасилование кого-то?
- Не кого-то. Тебя.
- Завтра это может быть кто-то другой.
Он качает головой.
- Мы не такие уж обычные люди, Цундэрэ. Я бы не смог найти кого-то, чье безумие соответствует моему.
- Значит, ты бы не ушёл , если бы наткнулись на такого человека?
- Никогда.
Мое дыхание прерывается, и непроизвольная икота покидает меня. - Как ты можешь быть так уверен?
- Я тот, кем я являюсь. Я не лгу себе, поэтому, когда я говорю, что хочу только тебя. Я абсолютно серьёзен.
- Значит ты застрял со мной?
- Нет. Ты застряла со мной, малышка.
Медленный вздох, смешанный со всхлипом, вырывается из меня.
- Но это... ненормально. Я признаю сексуальное девиантное поведение. Это то, что делает серийных убийц теми, кто они есть, и это отвратительно, извращенно и...
- Больные и извращенные - это всего лишь ярлыки, которыми они пытаются нас сдержать. Мы не серийные убийцы только потому, что нам нравятся сексуальные действия по обоюдному согласию. Мы взрослые люди, которые осознают свои фантазии, и в отличие от трусов, которые только мечтают об этом, мы действительно воплощаем это в жизнь.
- Но что, если это нечто большее? Что, если это только начало дивергентного поведения?
- Почему это проблема?
- Ты можешь причинять людям боль.
- Я не заинтересован в том, чтобы причинять людям боль. Я заинтересован только в том, чтобы причинить боль тебе.
Мое сердце колотится, и все внутри меня, кажется, тает от этого удара. Боже. Я ничего не хочу делать, кроме как позволить ему снова причинять мне боль.
- Может быть, ты уже это сделал.
Он хмурится.
- Ты... не использовала это слово, поэтому я подумал, что ты все еще можешь это принять.
- Я не это имела в виду. - Я прочищаю горло. - Ты трахнул меня без презерватива.
- И что? Привет, беременность?
- А, это.
- Да, это. Что бы ты сделал, если бы выстрелил в меня своим отродьем?
- Позаботился об этом, если бы это случилось.
- Почему
