Его спутник обернулся в поиске сотрудников аукциона и, увидев кого-то, подозвал к себе.
- Слушаю вас.
- Мы хотим посмотреть поближе этот рисунок. - И он указал пальцем на Любиного Саврасова.
Та стояла в нескольких шагах за витринкой в полуобморочном состоянии, впитывая каждое слово, каждый жест и даже взгляд этой странной парочки. – А вдруг они увидят что-то, вдруг поймут, что это подделка? Что тогда будет? – От нервного напряжения она сильно прикусила губу и не замечала этого.
Тем временем, служащий снял рисунок и положил его на низенькую витрину рядом со стеной на освещённое место. Профессор достал огромное увеличительное стекло, и низко нагнувшись, стал рассматривать рисунок сантиметр за сантиметром. Затем отдельно остановился на подписи и так долго смотрел на неё, что Воронина решила. – Всё, заметил что-то. Сейчас заявит, что это не настоящая подпись и начнётся скандал. – Но вместо этого, профессор распрямился и уверенно заявил своему спутнику.
- Подпись настоящая, никаких сомнений, именно так он и подписывал в то время – только фамилия, без первой буквы имени «А». Так что оборот можно не смотреть. - Он перевернул картину. - Тем более он очень хорошо заклеен, и вряд ли они станут делать это. Но я уверен в авторстве и если вы его купите, и принесёте ко мне, я напишу положительную экспертизу.
Неприятный тип тут же достал телефон и кому-то позвонил, причём его поза, сама собой, приняла подобострасно-подхалимское положение. – Тьфу, гадость какая… Кто же там такой, крутой, на другом конце связи? – Не успела подумать Люба, а неприятный тип уже лебезил противным голосом:
- Александр Сергеевич, это Жорик. Да, мы посмотрели и Иван Палыч, подтверждает. – Он оглянулся на профессора и тот в подтверждение, как будто его мог видеть влиятельный собеседник, несколько раз уверенно кивнул. – Да, он уверен на сто процентов. Понял-понял, да, я остаюсь. До какой суммы идти завтра? – Он услышал ответ, но переспросил для верности, как бы, не доверяя себе, что правильно расслышал. – Что значит, нет ограничений? А если дойдёт до ста тысяч? – От услышанного ответа, у него вытянулось лицо. – Хорошо, понял. – Разговор закончился, но он секунду еще стоял под впечатлением от услышанного, потом с уважением посмотрел на телефон и нажал отбой. Поднял голову и обратился к профессору:
- Хорошо быть богатым, правда? – Оба с пониманием покачали головами и неприятный тип продолжил. - Спасибо Иван Палыч, Вы нам здорово помогли. – Он посмотрел на часы. – Самолёт вылетает через четыре часа, ребята отвезут Вас, в аэропорт, так что около часа ночи будете уже в Шереметьево. Там Вас тоже будет встречать машина, и водитель передаст конверт с гонораром.
- Хорошо. Завтра кто будет участвовать в аукционе? Вы сами будете торговаться?
- Ну, а кто ещё? Не балбесам же этим поручить.
- Да, это верно. 153-тий лот, если начнут в 14-00, то через час уже дойдут до него.
- С хорошим ведущим, да. А вот если ведущий плохой, или сам владелец аукционного дома начнёт вести торги, то, и час, и два, и больше часов может длиться. Недавно я был на аукционе в Москве, лотов-то всего было с гулькин х…, пардон нос – сотня с небольшим, в основном ДПИ и фарфор, а торги шли часа три. Вести аукцион пригласили, какого-то провинциального актёра, по виду специализирующегося на ролях пьющих аристократов. Причём с первым он хорошо знаком лично, а со вторым хуже и был больше похож на провинциального купца, какого-нибудь Африкан Африканыча из пьес Островского. Так вот, он мало того, что вёл медленно и паршиво, так ещё, между лотами вставлял странную фразочку: - «Далее Копенгаген». Например, зачитывал описание серебряного подстаканника, перечисляя: вес, размер, год, пробу и так далее, а в конце, обязательно делал многозначительную паузу и добавлял, глядя на присутствующих взглядом пьющего аристократа: - «Далее Копенгаген». Я сразу вспомнил своего отца, земля ему пухом, он, когда чего-то не знал, вместо «Я не знаю» всегда говорил «я НЕ копенгаген». А здесь, наоборот «ДАЛЕЕ копненгаген» и я весь аукцион страдал, пытаясь сообразить, что же это значит. Наверное, размышлял я, это у ведущего означает «хороший лот», и он много чего хорошего про него знает, но информации много, а времени мало, и поэтому он ограничивается таким вот специфическим выражением – «далее копенгаген», то есть - всё хорошо.
Неприятный тип сделал паузу,
и посмотрел на профессора. – Знаете, что на самом деле это оказалось? – Когда тот отрицательно покачал головой, продолжил: - Это оказалось местом изготовления лота, Дания Копенгаген, что-то врод
е маде ин… Я, когда от скуки, дочитал до конца описание лотов в каталоге, и увидел эту приписку, чуть со стула не упал. И теперь всех плохих ведущих называю «далее копенгаген».
Так
посмеиваясь, они пошли на выход, а Люба, стоявшая за витринкой, шумно выдохнула, и выждав немного, выглянула из своего укрытия, проверяя, действительно ли осталась одна. Затем подошла к рисунку, который уже вернулся на стену, и стала смотреть на него совершенно другими глазами. «Они уверенны на сто процентов… Вот так вот – я художник уровня Саврасова. Слышали бы это наши…». Восторг и гордость переполняли её. «Я, слышите – Я, Любовь Александровна Воронина автор этого шедевра…» Она испугано зажала себе рот ладошкой, чтобы не закричать вслух во всё горло. Её распирало от гордости за себя. «Тихо-тихо, успокойся. А что такого? Почему я должна успокоиться? Я гений, и это факт. И я не хочу успокаиваться… Наоборот, я хочу чтобы все узнали об этом. И главное чтобы узнала ОНА. Позвонить ей? Похвастать? Интересная мысль. А что сказать? Что только что, какие-то хмыри проверили мой рисунок и признали его Саврасовым? Что готовы заплатить за него 100 000? Чего интересно, рублей?» Она открыла страницу каталога со своим рисунком и увидела рядом эстимейт 3000 – 5000 Евро. «Сколько это в рублях-то? Какой сейчас курс? Ну, пусть будет сорок, умножаем на 3000 и получаем 120 000 рублей, это уже больше чем сто, тогда о каких ста тысячах они говорили? О ста тысячах евро?» У неё закружилась голова, и она облокотилась плечом о ближайшую витрину, чтобы не упасть. «Господи это сколько же в рублях?» Сумма была настолько фантастической, что она никак не могла сосредоточиться на чём-то… Когда пришла в себя то увидела, что держит перед собою телефон и собирается звонить Халитовой.
«Зачем я это делаю? Что я ей кажу? Как она отреагирует, вдруг обидится, что я узнала её секретный бизнес? И что тогда? Не торопись, обдумай всё. Ну например ей можно сказать, что какие-то люди готовы торговаться до ста тысяч евро за мой рисунок – пусть знает. Пусть оценит… Оценит что? Ну не знаю, что-нибудь оценит. Скажет что я молодец, а заодно поймёт, что я на её стороне. А вдруг испугается, что я всё узнала, это ведь огромные деньги? Вдруг подумает, что я хочу свою законную долю?
Сколько бы это могло быть кстати? Ну, например, десять процентов, это десять тысяч евро. Сколько это в рублях-то? Четыреста тысяч? Ужас какой, у мамы зарплата тридцать пять, а у папы пенсия пятнадцать… Даа… Целый годовой доход, это было бы здорово. А почему десять процентов, а не двадцать или пятьдесят? И что? Я сейчас позвоню и буду торговаться со Светланой? Скажу ей, что хочу участвовать в прибыли? А если она пошлёт меня куда подальше? Скажет, что с такой крохоборкой не желает иметь дело. Что тогда? Скажет, раз такая умная – торгуй сама своими рисунками… О мой Бог, что же мне делать? Нужно с кем-нибудь посоветоваться. Марине позвонить? А что спросить у неё? Рассказать, что подслушала и спросить, как быть?». И тут, бешенная мысль, молнией сверкнула у неё в голове: – «Я сама завтра буду торговаться с этими жуликами, зарегистрируюсь и буду поднимать ставки, а потом позвоню Светлане и расскажу, что не только всё знаю, но и готова помогать ей. И в доказательство своей преданности, скажу, что заработала для неё эти сто тысяч Евро. Тогда она меня оценит»…
Мастерская Тархановой
- Наши нашли девушку. Её держат в подвале, на Черёмушкинском рынке.
- Кто держит?
- Даги. Менты продали им её.
- И какой план?
- Две группы во главе с Ирэной будут вытаскивать её от туда сегодня.
- Ого, предстоит большая стрельба. В лоб нельзя идти, будет много крови.
- В лоб никто и не собирается. План такой: У них несколько точек по Москве, одна главная на Черёмушкинском рынке, вторая поменьше на Кузьминском, плюс несколько ресторанов и борделей под видом саун. На все точки в одно и тоже время, будут совершены нападения, что-то обстреляют, что-то подожгут, что-то взорвут. Черёмушкинский не будут трогать час. После того, как они кинуться всеми силами по остальным своим точкам, выяснять размер бедствия – наши нанесут удар по рынку в Черёмушках, заберут девушку и сожгут его. Всё должно выглядеть как мафиозная разборка.
- Круто, а мы?
- Наша цель – ресторан на Орджоникидзе «Жи». Сегодня ночью, выдвигаемся двумя группами, первая проникает с 5-го Донского проезда на территорию комплекса, где находится ресторан и забрасывает его бутылками с зажигательной смесью. Наша группа прикрывает, если за первой увяжется погоня, то мы убираем преследователей.
