выяснять отношения, случилось нечто. Нечто очень важное, что в корне поменяло мою жизнь. И, может быть, поменяет не только мою. В пустом проулке, куда завел меня Сухров с Лужиным, неожиданно появились другие люди: четверо парней из банды соседнего района. Вроде они собираются вечерами на Махровской. Может слышала, это в Резниках, там есть клуб «Сталь и Кровь», — я посмотрел на княгиню, она снова пожала оголенными плечами, при этом внимательно, даже напряженно меня слушая. — Но ладно, это не важно. Сухров и Лужин сразу сбежали. Хотя, сама знаешь, они не трусы, и было ощущение, что они завели меня в Шалаши вовсе не на поединок, а чтобы подставить тем парням. Как я сказал, парней было четверо, крепкие ребята, года на три-четыре старше меня. Сила, разумеется, на их стороне. Они меня били, потом один из них пустил в ход нож, — я расстегнул рубашку, оголяя живот и показывая два малозаметных шрама.
— Тебя ранили ножом? Сюда? — Ольга коснулась бледных отметин пальцем и погладила мой живот. — Да, я помню, тебя не было в школе день или два. Но я не думала, что все так серьезно!
— Да, я очень быстро выздоровел и раны затянулись за день, чуть позже поймешь почему, — от прикосновений ее руки у меня по телу пошли мурашки, но я вынужден был прервать наслаждение, продолжая рассказ: — Ранения оказались очень опасными. Один из ударов едва не достиг сердца. Теперь я не сомневаюсь, цель тех ребят была убить меня. И когда я лежал на земле, истекая кровью, они подумали, что со мной покончено. Они бросили меня и ушли. Кстати, бросили они еще и потому, что в этот момент прибежала Айлин и закричала. Вот тогда случилось нечто. Вмешалась богиня Артемида. Я совершенно ясно слышал ее голос и точно знаю: это была именно она, а не галлюцинации человека на грани смерти. Здесь, Оль, хочешь — верь, хочешь — нет, но вмешательство богини было. Так же точно знаю, что я зачем-то нужен ей. Она просила за меня Асклепия, которые занялся исцелением моих ран. Когда я пришел домой и врач, вызванный мамой, осмотрел мое тело, то с удивлением обнаружил, что раны затянулись. Врач не мог поверить, будто моим ранам всего несколько часов: они выглядели так, будто им много дней. После случившегося в мое, чудом выжившее тело, вошла магическая сила и кое-какие навыки, которые я еще полностью не освоил. Тот случай значительно изменил меня, и ты права: я стал другим человеком.
— Я потрясена! — произнесла княгиня. — Слушай, но это так необычно… Все что ты рассказал… — она нервно дернула плечиками. — Даже не знала, что Сухров заманил тебя Шалаши. Не знала, что он так тебя подставил. Саш, нет слов! Завтра обязательно пойду с тобой. Буду молиться за тебя и всеми силами желать победы. Насчет богини, не знаю, что думать. Часто необъяснимые явления мы принимаем за вмешательство богов, но может быть так, что мы пока просто не нашли этому иных объяснений. С другой стороны, я знаю на своем опыте, что боги помогают, тем более если у тебя есть какая-то связь с Небесными.
Я обнял ее. Голая грудь княгини прижалась к моей, ее губы нашли мои.
«Гермес» плавно опустился на площадке недалеко от поместья Ковалевских. Я уже передал управление роботу и вроде он всецело принял его: голос через говоритель снова стал ровный, уверенный, словно за этот вечер никакие потрясения не касались попугаичьего мозга.
— Прошу, ваше сиятельство, — я подал руку княгине, помогая сойти на землю. Все-таки ей было тяжело с таким огромным букетом роз, нагло украденных в саду графа Пичугина. Кстати, мы едва успели убежать от его сторожевых псов. Да, я мог использовать магию и отбросить их, но это бы лишило бы нас всей прелести приключения. Тогда бы наши сердца не стучали так громко, едва мы вбежали в виману, а поцелуи не были бы так горячи.
— И ты мне так и не сказала, госпожа Ковалевская, то, что обещала. Какое-такое таинственное решение ты приняла? Что в нем должно понравиться мне? — я остановился в десяти шагах от «Гермеса». — Говори! Ведь я ответил на все твои вопросы. Я обнажил душу. Давай — твоя очередь!
— Да. И при этом ты успел обнажить мое тело. Елецкий, ответь еще на один вопрос… Боги, какие они колючие! На, неси пока ты, — она вернула мне охапку роз.
— Ну, говори, в чем вопрос? — я направился к лавочке между двух рябин, посеребренных луной.
— Почему… — ее голос будто слегка дрогнул. — Почему между нами ничего не было?
— Что? — я повернулся к Ольге, сначала не совсем поняв ее вопрос и отгоняя взмахом руки комаров.
— Почему ты меня не дернул, когда я лежала почти голая, такая доступная перед тобой? Так яснее? — теперь ее голос стал раздраженным от моего непонимания.
— Оль, дорогая, ты же сказала «нет», когда я полез туда, — напомнил я.
— А разве я должна была сказать да, если у нас с тобой такое первый раз⁈ Я думала, что мужчина должен быть чуть настойчивее, — она открыла сумочку, доставая свою необычно длинную сигарету. — Скажи честно, это из-за Айлин? Меня это очень беспокоит.
— Нет, клянусь тебе. Айлин здесь не причем. Скажу более, я говорил с ней о тебе, и Синицына сказала, что никак не будет мешать отношениям с тобой. Айлин очень добрая, понятливая девочка. Ты же знаешь, с первого класса я хожу с ней за руку. И очень надеюсь, что ты тоже не будешь воспринимать негативно то, что я встречаюсь с ней, — сказал я, положив цветы на лавку. — А ты хотела, чтобы между нами это произошло на вимане?
— Елецкий, у тебя очень большие странности. Если девушка позволяет себя полностью раздеть, даже сама раздевается, то это ничего для тебя не значит? — крошечное пламя зажигалки на миг осветило ее лицо.
— Оль, ну прости. Как-то не так с этим вышло. Сам не знаю почему. Я тебя очень хотел и хочу сейчас, — я обнял ее, и она наверняка почувствовался всю правду моих слов. — Хочешь прямо сейчас… можно вызвать еще одну виману.
— Нет! Ты упустил свой шанс! — она отвернулась, выпуская струйку серебристого, очень ароматного дыма.
— Ваше сиятельство, и как мне с этим теперь жить? — в моем вопросе было не так много сарказма. Я действительно сожалел. Сам не знаю, отчего допустил такую глупость: на слабый протест княгини тогда на диване, убрал руку из трусиков. А ведь там… как мокро там было! Нет, не юной госпоже Ковалевской рассказывать Астерию, как должен вести себя мужчина. Но с нами всякое бывает. Бывает такое, что потом мы не можем себе объяснить собственные поступки. — Дай меня второй шанс, — попросил я.
— Сначала ты должен помучиться своим глупым поступком, раскаяться и может быть потом… — она не договорила, я обхватил ее, прижимая к себе.
— Я уже мучаюсь. Уже горько раскаиваюсь. Прости, я поступил возмутительно! Мой поступок очень скверный! — я видел, как улыбка играет на ее губах. — Теперь говори о том, что обещала. Что там за таинственное решение.
— Все просто: знаю, что ты будешь поступать в Суворовскую Академию в Редутах. От твоей Айлин слышала. Я тоже поеду в Редуты. Решила поступить в институт Умных Машин. Кстати, он рядом с суворовкой, — сказала она, наблюдая за моим лицом и добавила: — Ты же понимаешь, что механо-биология и умные комбинированные системы — это мое?
— Да, — ответил я сдержанно, хотя по лицу расплылась улыбка и мне хотелось смеяться. В самом деле сегодня выдался на редкость волшебный день. — Очень это понимаю. И мне это невероятно радостно слышать! Эта новость прекрасна! Теперь мы не расстаемся даже в плане обучения! И сегодня, после произошедшего с укрощения мозга попугая, я ясно понял: механо-биологи, логические системы, роботы — это все твое. Но еще более важный вопрос: а я — это твое?
— Посмотрим, — ответила княгиня и поцеловала меня в губы.
Домой я пошел пешком, хотя от поместья Ковалевских добираться неблизко. Хотелось побыть наедине со своими мыслями. Это при всем том, что время сегодняшнего дня неумолимо убегало. Требовалось лучше подготовиться к завтрашнему поединку с Сухровым. Да, теперь я был значительно сильнее Еграма. В честном поединке он не представлял для меня опасности, но я понимал, что граф
