очень часто делает неправильные выводы в зависимости от настроения духа, от своих симпатий и антипатий. Обывательские представления о психиатрических больницах прямо-таки аутистичны в связи со страхом, испытываемым перед душевнобольными, с боязнью находиться взаперти и тому подобными аффектами. Даже в науке часто доказывают то, во что охотно верят, и все противоречащее этим доказательствам легко игнорируется. Все, что не выгодно для человека, отклоняется им даже в том случае, если основания к этому не имеют ни малейшей ценности с объективной точки зрения. Возражения, приводившиеся с большим усердием умными людьми против введения железных дорог, против учения о. гипнозе и внушении, против абстиненции, против учения Фрейда, составляют весьма интересный материал для трагикомедии духовной жизни человечества. Для того, чтобы опровергнуть грубые софизмы, доказывавшие в течение столетий существование бога, на свете должен был появиться Кант.
Если аутизм и может давать выражение всем тенденциям, то все же существует большая разница между положительными и отрицательными стремлениями, которая лучше всего выявляется на примере аффектов. Правда, и отрицательные аффекты имеют тенденцию удерживаться, способствовать появлению соответствующих им представлений и тормозить появление несоответствующих представлений; конечно, опечаленный человек может настолько погрузиться в свою боль, что он ищет еще большей боли; однако, в общем наши стремления направлены всё же к тому, чтобы доставить себе по возможности больше удовольствия и по возможности скорее избавиться от неудовольствия, если оно существует. В обычных обстоятельствах мы прежде всего стремимся к переживаниям, связанным не с неудовольствием, а с удовольствием. Здоровый человек в нормальном настроении духа не легко выдумает печальную сказку, героем которой он являлся бы.
Таким образом, само по себе получается, что аутистическое мышление в общем и целом практически является поиском представлений, окрашенных удовольствием, и избеганием мыслей, связанных с болью, и тогда становится понятным, что Фрейд [9] мог описать вполне аналогичное, но только более узкое понятие под названием механизмов, связанных с удовольствием. Я не могу принять выражение «механизмы, связанные с удовольствием» еще и потому, что действие и мышление в смысле реальности точно также являются механизмами, связанными с удовольствием. Фрейдовские механизмы удовольствия (как и наше аутистическое мышление) отличаются от реальной функции тем, что они доставляют удовольствие не благодаря эмоционально окрашенным переживаниям, а благодаря представлениям о таких переживаниях. Аутистическое мышление в нашем смысле управляется двумя принципами, которые при отрицательных аффектах противоречат друг другу, при положительных же аффектах совпадают в своем действии:
1. Каждый аффект стремится удержаться. Он прокладывает пути для соответствующих ему представлений, придает им преувеличенную логическую ценность, и он же тормозит появление противоречащих представлений и лишает их свойственного им значения. Таким образом, веселый человек гораздо легче ассимилирует веселые идеи, чем печальные, и наоборот.
2. Мы устроены таким образом, что мы стремимся получить и сохранить приятное, а следовательно, и окрашенные удовольствием представления, неприятного же мы избегаем. Поэтому представления, сопровождающиеся неудовольствием встречают подобно внешним неприятным переживаниям защитную силу, которая может вытеснять их in statu nascendi [10] или тогда, когда они проникли уже в сознание. Несмотря на то, что интенсивный аффективный тон сам по себе делает каждое представление при прочих равных более способным к воспоминанию и осознанию (что не совсем одно и то же), однако многие представления, интенсивно окрашенные неудовольствием, забываются подавляются благодаря действию этого второго механизма именно потому, что они окрашены неудовольствием.
Фрейд принял во внимание одни только последние механизмы. Я же полагаю, что понятие представляет собою лишь в более широком понимании одно генетическое целое. Точно такими же путями, как и механизмы, связанные с удовольствием, оказывают свое действие аффекты вообще. Депрессия создает бред самоуничижения так же, как и эйфория – бред величия. Депрессивный шизофреник больше уже не является великим изобретателем, он является виновником всех несчастий, он – акула, он губит всех людей; его не окружают почтением, а бросают сюда другим больным на уничтожение. Какой-нибудь физически обусловленный страх приводит в сонном и лихорадочном состоянии к устрашающим галлюцинациям. Бред преследования не только создает отрицательные чувства, но и сам он, как будет показано в дальнейшем, возникает под влиянием таких отрицательных чувств, которые уже существуют. Все это – процессы, которые могут быть поставлены в связь с принципом удовольствия лишь с помощью окольных гипотетических путей, с действием же аффектов вообще они могут быть, наоборот, легко и непосредственно приведены в связь. Таким образом, антитеза остается неполной, если принципу реальности противополагается лишь принцип удовольствия и неудовольствия, а не все аутистическое мышление в нашем широком понимании.
Когда аутистическое мышление старается вызывать представления, соответствующие внутренней тенденции, мгновенному настроению или каким-либо стремлениям, то ему нет нужды считаться с действительностью; для этих процессов безразлично, действительно ли что-нибудь существует, возможно ли оно, мыслимо ли оно; они имеют отношение к реальности лишь постольку, поскольку она доставляла и продолжает еще доставлять им материал представлений, с которыми связаны аутистические механизмы или с которыми они оперируют.
Таким образом, аутистическое мышление может давать выражение всевозможным тенденциям и влечениям, которые скрыты в человеке. Так как логика, репродуцирующая реальные соотношения, не является для него руководящим началом, то самые различные желания могут существовать наряду друг с другом, независимо от того, противоречат ли они друг другу, отвергаются ли они сознанием или нет. В реалистическом мышлении, в нашей жизни и в наших поступках большое число влечений и желаний игнорируется, подавляется в пользу того, что является субъективно важным; многие из этих желаний едва ли доходят до нашего сознания. В аутизме все это может получить свое выражение. Самые противоположные желания могут существовать наряду друг с другом и получать даже выражение в одних и тех же аутистических мыслях: быть опять ребенком, чтобы простодушно наслаждаться жизнью, и быть в то же время зрелым человеком, желания которого направлены на большую работоспособность, на достижение власти, на важное положение в свете; жить бесконечно долго и заменить одновременно это жалкое существование нирваной; обладать любимой женщиной и сохранить вместе с тем для себя свободу действий; быть гетеросексуальным и в то же самое время гомосексуальным и т. д.
Даже самому справедливому человеку приходят иногда в голову несправедливые стремления. Когда человек видит кучу денег, ему приходит в голову – пусть это будет только в форме шутки – идея присвоить себе это богатство. Другие преступные тенденции, как, например, желание погибели тому, кто в каком-нибудь отношении стоит на нашем пути, будь это любимый нами раньше человек или безразличное для нас лицо – такие тенденции не чужды, по всей вероятности, никому, хотя такие побуждения и не осознаются нами непосредственно. Оказывается даже, что именно подавленные влечения выступают в аутизме
