9.
Пренеприятная, должен сказать, штуковина - эти нежданные звонки в дверь! Судите сами: сколь редко следует за таковыми что-нибудь приятное! А, если и следует-таки, если то навестил вас случившийся рядом давно не виданый друг или душеприказчики какого-то неведомого богатого родственника, сам факт такого вот неожиданного удара по ушам - да еще в наше-то беспокойное (настолько, что нигде уже без этого эпитета это слово не употребляется, не верите - включите телевизор, убедитесь!) время здорово дергает нервы.
Неслышными шагами подойдя к двери, Петяша проверил взглядом, на месте ли увесистая ручка от швабры, с некоторых пор "на всякую потребу" стоявшая в прихожей, и прислушался. За дверью было тихо. Мысленно вздохнув, Петяша не слишком радушным тоном спросил: - Кто там? - Свои, отпирай, - ответил с лестницы голос Димыча. Пройдя сразу на кухню, Димыч установил на табуретку солидный черный "атташе-кейс" и раскрыл его. Внутри обнаружились две пачки пельменей "Останкинские", уже несколько лет служащих мишенью для не слишком смешных острот, баночка майонеза, пяток яблок, коробка листового липтоновского чаю, лимон и бутылка "Ахтамара". Еще в процессе открывания замков чемоданчика Димыч затрепетал ноздрями: не весь аромат "амфоры-золотой" успел уйти в вытяжку. Откинув крышку, он покосился на стол в поисках свободного места для принесенного, и заметил остатки Петяшина завтрака. - А-а; так ты тут кучеряво живешь, я погляжу... Раз не голодный, прячь тогда пельмени в холодильник. Выполнив указание, Петяша снова зажег плиту, поставил чайник и подсел к столу. Димыч, успевший тем временем слазать в буфет за второй емкостью для коньяка и распорядиться на свою долю "Дойной", недоверчиво отпробовал напиток - и смерил бутылку одобрительным взглядом: - Надо перелезать через забор? Или - прямо на улице? Ответил Петяша тоже в точности по "Швейку": - Я ее купил. В мыслях его царил легкий сумбур. Каким образом объяснить столь кстати появившемуся Димычу свой нежданный достаток? Если говорить правду, придется рассказывать обо всех своих неприятностях, а этого Петяша - ну уж очень не любил. Если же что-нибудь соврать, то, по меньшей мере, останешься с неприятностями один на один, и от этого неуютно. Вдобавок, не давало покоя смутное ощущение, что что-то не так... Поднявшись из-за стола, Петяша раскрыл холодильник, куда только что положил дареные пельмени. Внутри аппарата немедленно зажглась лампочка, изнутри дохнуло холодком. На металлических, ребристых стенках морозилки уже успел образоваться порядочный слой изморози. Аккуратно притворив дверцу, Петяша шагнул к кухонной двери и щелкнул выключателем. Лампочка под потолком ярко вспыхнула, будто и не бывало вороха грозных предупреждений в почтовом ящике, предварявших отключение электричества за систематическую неуплату. Погасив свет, Петяша снова опустился на табурет и налил себе коньяку. - Знаешь, - заговорил молчавший до сего момента Димыч, - ну его, этот чай. Свари лучше кофе, если имеется. Через полтора часа бутылка "Дойны" опустела, а Димыч был в курсе всего, происшедшего с Петяшей за последнее время - до появления электричества, за которое никто и не думал пока платить, включительно. Некоторое время он молча дымил сигаретой и размышлял. Наконец табак сгорел под самый фильтр, и Димыч, повертев окурок в пальцах, решительно расплющил его о дно пепельницы. - Что такое со светом может быть, ей-богу, не знаю. Мало ли -может, ошибка какая. А вот с этими тремя... Говоришь, сосед по лестнице с ними во дворе ошивался? - Было. - И, какого рожна им от тебя надо, ты вовсе понятия не имеешь... - Ни малейшего. Неторопливо, но неотвратимо, с непреклонной солидностью раздраженного парового катка, Димыч поднялся с табурета. - А пойдем, спросим. От коньяка с кофе Петяша ощутимо отяжелел. Радостное возбуждение первых доз прошло, навалилось оцепенение. Ощущение тревожного неуюта усилилось. Никуда идти и ничего выяснять - не хотелось. - Слушай, а оно нам надо, а? С этими словами Петяша машинально скрипнул пальцем по трехнедельной щетине на подбородке, уже переросшей, собственно, статус "щетины" и совершившей, таким образом, качественный скачок до уровня "бородки". Он понимал, что Димычем движет отнюдь не формальная обида за товарища: в нем, в Димыче, загорелось своеобычное любопытство - черта, сравнимая по интенсивности с его, Петяшиной, склонностью к размышлению, уже описанной выше. Если так, отвертеться от похода к соседу не удастся... Петяша снова, уже осознанно, поскреб подбородок. - Тогда я хоть побреюсь... а то - куда такому обросшему? Димыч досадливо поморщился. - Ладно. Давай только - не тормози. Прихватив с собою сигареты, Петяша прошел в ваннную, там смочил теплой водой лицо, намылил щетину куском мыла, сполоснул и вытер о полотенце левую руку и закурил, продолжая неспешно обрабатывать подбородок и щеки помазком.
Никуда идти и ничего выяснять - не хотелось. Зачем разбираться в первопричинах, когда со всех сторон удобней плюнуть и забыть? Но все же...
Сигарета докурилась до половины; Петяша, оставив помазок, взялся за бритву. Соскребая щетину под носом, он подумал, что сходить к соседу все же стоит. Как ни обвиняй себя в параноидальных наклонностях, компании шахматистов, по зрелом размышлении, явно был надобен именно он, Петяша. Показательно, кстати, что по возвращении домой на такси он их на скамейке не видел. А ведь время было не раннее, по магазинам ходил часа два. Или просто не успели еще собраться? Несколько дней подряд он, помнится, видел их в окно, только вот за временем не следил - у него и будильник-то стоит черт знает, с каких пор... Интересно, а сегодня они - там? Бритва задвигалась быстрее. Вскоре щетина была изведена под корень. Нижняя челюсть приобрела полузабытую уже гладкость хорошего бильярдного шара. Промыв под краном физиономию, Петяша направился в комнату - взглянуть в окно. Шахматистов на скамье не было и помину; место под солнцем оккупировали дворовые старушки с болонками и внучатами. Погладив ладонью щеку и пожалев, что не осталось с прежних зажиточных времен одеколона, Петяша влез в "приличные" штаны и натянул футболку. - Димыч, где ты делся? Айда.
10.
На лестничной площадке обнаружилось необычайное оживление. Дверь в соседнюю коммуналку была распахнута настежь. В проеме двое здоровил в грязно-белых халатах пыхтели, пытаясь вытащить из квартиры... ...того самого буйно-кудрявого мужика, что так заинтересовал Димыча после Петяшина повествования. Сосед, хоть и замотанный в смирительную рубаху (и как только замотать-то удалось?), оказывал весьма достойное сопротивление: упирался, лягался, бешено сверкал глазами. Проделывал он все это, как ни удивительно, молча. Чуть в стороне от театра военных действий находился третий медработник, хотя и уступавший двум первым в комплекции, зато облаченный в халат едва ли не безупречной белизны. Он лениво изготавливал шприц, только что вынутый из раскрытого на ступеньках чемоданчика. Как раз в тот момент, как Димыч с Петяшей вышли на лестницу, он даванул поршень, выпустив из крохотного отверстия в игле струйку лекарства, дабы стравить воздух, и утомленно спросил: - Ну что? Так справитесь, или колоть? Санитар поздоровее открыл было рот для ответа, но кандидат в постояльцы знаменитого "Скворешника" при виде Петяши вдруг замер и разом обмяк, обвис, вцепившись в плечо санитара, что посубтильнее. Ярость в жгуче-черных глазах его - непонятно с чего - сменилась полной покорностью судьбе, словно он внезапно понял, что, преуспев в сопротивлении, лишь наживет себе гораздо более паршивую участь. Санитары не преминули воспользоваться смятением в стане противника и повлекли свою жертву вниз. - Я-а-ас-сненько, - с сожалением протянул Димыч, когда они с Петяшей вернулись в квартиру. - Теперь до него минимум месяц не добраться... Петяше тоже хотелось бы думать, что он - по меньшей мере, на месяц избавлен от неожиданностей со стороны полузнакомого шизика, проживающего по соседству. В конце концов, может, это он просто что-то болезненное насчет него, Петяши, нафантазировал! И друзей собрал, а те еще не знали, что он -больной... Да, все это было очень похоже на правду. На чужое сумасшествие вообще много чего можно списать и много чего объяснить им. Но проклятое, с нездоровым граничащее, любопытство Димыча не позволяло удовлетвориться таким красивым, так похожим на правду объяснением. А вдруг причина все-таки не в безумии этого типа? Чего же тогда ожидать завтра, послезавтра и впредь всякий раз, выходя на улицу? И - чем он, Петяша, вообще обязан?.. Для ответа на эти вопросы - прав Димыч, зараза такая - имеющейся в наличии информации недостаточно. Другой вопрос: стоит ли дополнительная информация того, во что обойдется ее добывание? По чести сказать, сейчас, когда под рукою имелась приличная выпивка, соответствующая закуска и достаточно обнадеживающие перспективы на будущее, ни в чем разбираться - не желалось. Хотелось лишь одного: покоя. И в этом единственном, естественнейшем человеческом желании, Димыч, похоже, собирался ему, Петяше, отказать. Он, вновь утвердившись за кухонным столом, откупорил принесенный "Ахтамар" и во многозначительном молчании разлил по емкостям, одна из коих, кстати сказать, представляла собою химическую мензурку, а другая - маленький пластиковый стаканчик из-под йогурта. Судя по всему, он намеревался вот-вот заговорить о чем-то, без сомнения, еще усилившем бы тревогу в мыслях Петяши, но как раз в этот момент в комнате зазвонил телефон.
