— Соня, как тебе не стыдно! — возмущенно воскликнула Анжела, в данной ситуации не собиравшаяся выгораживать дочь. — Отец чуть не убился, а ты смеешься!
Соня молчала. Ей и в самом деле стало стыдно.
— Ладно, хватит! — Фил поднялся и вновь пошел по лестнице, на этот раз аккуратно ступая по коварным ступенькам. Они угрожающе скрипели, но все обошлось. Анжела, Рики и Соня, не такие тяжелые, как Фил преодолели это препятствие без особых проблем.
На втором этаже оказалось три комнаты: две большие и одна маленькая. Тут было не так замусорено, как внизу, и все же Маршалы немало потрудились, прежде чем привели одну из комнат в надлежащий вид. К тому же им пришлось перетащить из соседней комнаты кровать и снизу — манежик Рики.
— Порядок, — пропыхтел Фил. — Можно спать. Я лягу здесь, ты с Соней на этой кровати, а Рики будет спать в своем манеже. Ему повезло больше всех, он будет спать на привычном месте. Правда, малыш?
Он принялся гладить Рики по голове. Соне стало неприятно. Ей всегда почему-то становилось неприятно, когда кто-то при ней начинал ласкать ее брата, ей казалось, что этот добродетельный человек может переключиться на нее, а Соня терпеть не могла подобных прикосновений.
Было два часа ночи, когда семейство Маршал, наконец, уснуло. В доме повисла тишина… То есть, какая тишина? Фил храпит, хоть святых выноси. В окно — единственное, на котором не было ставен, смотрела луна, необычайно большая и яркая, мягкий голубоватый свет заливал комнату.
Вдруг в лесу кто-то вскрикнул. Резкий звук кинжалом пронзил воздух и замер. Разбудил он только Соню. Девочка лежала на постели, напряженно прислушиваясь. Было тихо (если не учитывать храп Фила), и вдруг дверь заскрипела. Страх — неотвязный, жгучий — сковал Соню. Она не могла и пальцем пошевелить: в дверном проеме стояла женщина.
Белое, как стенка больницы, лицо, под глазами — черные круги. Она была бы похожа на сбежавшую из госпиталя душевнобольную, если бы не ее волосы — длинные, спутанные, зеленые. На пол с них капала темно-зеленая слизь.
— Добро пожаловать домой, — хрипло сказала она.
Соня молчала.
Незваная гостья метнулась к манежику Рики и схватила ребенка на руки.
— Какой сладкий мальчик, — сказала она и лизнула щечку Рики красным языком. — Наверно, вкусный?
Рики не проснулся. Спали и Фил с Анжелой. А Соня не могла пошевелиться. Хотела заорать, но вместо крика получился жалкий всхлип. Держа мальчика на вытянутых руках, зеленоволосая кинулась вон, разбрасывая во все стороны капли слизи.
Столбняк, наконец, отпустил Соню, и она бросилась вниз по лестнице, рискуя свернуть себе шею. Женщина уже выскочила за дверь, махнув на прощанье зеленым флагом волос.
Соня выбежала на крыльцо и остановилась, тяжело дыша, судорожно оглядываясь по сторонам. Она увидела в ярком свете женщину с младенцем на руках. Мадонна Рафаэля!
Но Соне было не до Рафаэля, да она еще и не знала, кто это такой. Похитительница успела добежать до края участка. Ни секунды не медля, Соня бросилась за ней. Послышался детский вскрик, должно быть, Рики проснулся. Крепко же он спал! Вскрик этот придал Соне сил.
Бежали по лесу: темные, покрытые лишайниками тела деревьев, мелькали вокруг, кусты больно царапались. Впереди замаячили кресты, но женщина направилась не к кладбищу, а повернула к озеру. Она лезла к воде, утопая в болотной жиже. Рики плакал без перерыва. Соня остановилась в замешательстве: идти по болоту было страшно. Но она все-таки пошла, осторожно ступая с кочки на кочку. Похитительница тем временем достигла своей цели. Она вошла в озеро по пояс и, перехватив Рики за ногу, подняла его над темной водой. Малыш отчаянно кричал и брыкался.
— Попробуй, отними! — сказала упырья, глядя прямо в глаза Соне.
Девочка, замерев от ужаса, смотрела на нее. Огромные выпученные глаза, бледная кожа, заострившиеся уши, красные, как кровь, губы. Ветер треплет зеленую гриву.
— Не надо! — прохрипела Соня.
Рука с длинными когтями разжалась. Плеск воды…
Соня не закричала, а завопила, не узнавая свой собственный голос…
Рано утром Фил вышел из дома. Он стоял на крыльце под косыми лучами восходящего солнца с воспаленными, красными, как у вампира, глазами. Он не выспался. Но Фил привык вставать с первыми петухами, и привычка эта укоренилась в нем до такой степени, что спать он больше не мог, хоть убей. Маршал был сердит на Соню, которая разбудила его посреди ночи жутким криком. Ей приснился кошмарный сон, в котором, как она рассказала, зеленая баба, похожая на волосатую щуку, утащила Рики и — страшно сказать — утопила его в озере. На самом деле мальчишка преспокойно спал в своем манеже и даже не проснулся от вопля Сони. Анжела успокаивала дочь, а Фил ругался.
— Мама, она утопила его! — всхлипывала Соня.
— Встань, посмотри, он спит, а ты орешь! — кричал Фил.
Соня поднялась с постели и, слегка пошатываясь, подошла к манежу. Рики спал, как ангелочек.
— Завтра до фига работы, а спать не дают! — ворчал Фил.
— Хватит! — прикрикнула на него Анжела. — Она не виновата, страшный сон может каждому присниться.
Это была правда.
Лишь после того, как Анжела дала дочери успокоительную таблетку, та задремала.
Наутро Фил решил проверить территорию. Так, на всякий случай — он помнил барсука в дровяном сарае. Было уже достаточно светло, и разведку Маршал начал как раз от сарая, искал следы на заросших сорняками грядках, где отчаянно, словно гладиаторы в окружении львов, сражались за жизнь полезные растения — лук и укроп. Осмотрел клумбу, где робко пестрели цветы. Дошел до конца участка, огороженного невысоким забором, за которым небольшими шагами начинался лес: кустарник, потом невысокие деревца, затем — повыше, повыше, и наконец, вставали стеной могучие дубы.
— Черт! — Фил побледнел, как полотно. Он ловко перемахнул через забор и быстрым шагом добрался до заинтересовавшего его шиповникового куста. Фил надеялся, что ему померещилось, что он видит высохшие на солнце водоросли, но это был большой клок зеленых волос. Он висел на кусте, покачиваясь от ветра, словно шиповник махал кому-то зеленой рукой.
Маршал снял клок и рассмотрел его, держа двумя пальцами как заразного котенка. Что за наваждение?
Но вспомнив, что Рики жив и здоров, а вовсе не на дне озера, Фил немного успокоился и даже смутился от своей слабости. Как-никак, он был главою немалого семейства, и бояться ему не пристало.
«Бред! Полная чепуха!» — не очень уверенно решил Фил, но вывод этот для него обжалованию не подлежал. Маршал достал из кармана зажигалку. Зеленые волосы горели неохотно, не так, как должно, чтобы осталась лишь свернувшаяся кольцом зола. Эти волосы дымились, источая болотную вонь. Филу это надоело и, не дожидаясь их полного уничтожения, он направился к дому.
Настенные часы не спеша пробили девять раз. Маршалы сидели за столом, накрытым новой скатертью. Сегодняшний завтрак был не чета вчерашнему ужину. Анжела приготовила великолепную запеканку по своему рецепту. Все уже поели, только Рики недовольно размазывал ложкой по тарелке манную кашу. Запеканки ему не дали, потому что у него аллергия на базилик. Эта травка и была главной фишкой фирменного блюда Анжелы.
— Спасибо, — Фил поднялся. — Хоть и неохота, а придется ехать в город.
— Зачем? — насторожилась Анжела.
— Как это зачем? — удивился Фил. — По-твоему, Соня должна сиднем дома сидеть, а? Зачем тогда существуют школы?
— Неохота в школу, — вздохнула девочка.
— Мало ли что неохота, — рассердился Фил, хотя именно у него Соня и научилась говорить это «неохота». — Надо, значит надо. Ну, все, поехал!
Через несколько секунд во дворе раздались привычные звуки: «Фольксваген» заурчал и заклокотал, не желая никуда ехать. Однако Фил усмирил его и, изнуренный борьбой, выехал со двора на строптивом железном коне.
Как не хотелось ему теперь встречаться с людьми, говорить с ними! Он скорее предпочел бы общество гориллы, чем какого-нибудь мистера Болтунеску или миссис Язык — Сплетневич с ехидными расспросами, попытками влезть в душу и по возможности нагадить там. Фил никому не доверял и всех опасался. Возможно, ему стоило стоило сходить к психологу…
Проселочная дорога пролегала в живописных местах. Деревья, залитые солнцем, приветливо махали листьями. Кругом было так зелено, что хотелось смеяться и даже петь. Самые голосистые птицы старались вовсю. В открытое окно для Фила звучал целый птичий оркестр. Но ему было не до пения. Голова забита разной чепухой: сначала он думал о происшествии с зелеными волосами, потом, встряхнувшись, о том, на какую снасть лучше ловить карпа.
Но вот показался Ихтиандр, и он стал думать лишь о том, что сказать директору школы.
Школа с углуплённым обучением
