Помимо психологических ошибок совершались различные физиологические, а также имелись внешние обстоятельства, которые снижали возможность контроля за точностью переписывания. Необходимо помнить о том, что сам процесс переписывания текста был делом весьма тяжелым и утомительным — как по причине постоянного напряжения внимания, так и из-за того, что писец долго находился в одном и том же положении. Сегодня нам может показаться это странным, однако в древности пишущий человек не сидел за столом. Имеются как литературные 24, так и художественные 25 свидетельства о том, что вплоть до раннего Средневековья писцы, как правило, работали стоя (делая относительно небольшие заметки), или сидели на стуле или скамье (а иногда и на земле), держа свиток или кодекс у себя на коленях (см. илл. I и VII) 26. Само собой разумеется, это было менее удобно, чем сидеть за письменным столом, хотя последнее также достаточно утомительное дело, особенно если учесть то, что писцы проводили за столом по шесть часов в день 27 в течение нескольких месяцев.
Из колофонов рукописей, которые писцы часто помещали в конце книг, можно узнать довольно много о чисто физических трудностях переписки. Типичный колофон, встречающийся во многих небиблейских рукописях, достаточно четко характеризует работу писца: "Тот, кто не знает, что такое труд переписчика, думает, что это легко; но хотя пишут лишь три пальца, работает все тело". Традиционная формула, содержащаяся в конце многих рукописей, так описывает физические последствия работы писца: "Переписывание сгибает спину, вонзает ребра в живот, приводит в негодность все тело". В одном армянском списке Евангелия колофон сообщает о том, что за окном бушует сильный снегопад, чернила замерзли, рука писца онемела, а пальцы не держат перо! Неудивительно, что наиболее часто в различного рода рукописях встречается колофон со следующим сравнением: "Как радуется путешественник возвращению домой, так радуется писец, увидев последний лист". В конце других рукописей приводится славословие: "Конец книги. Слава Богу!" Впрочем, разумеется, многие писцы осознавали, что результат переписывания ими Священного Писания сторицей окупает все трудности, связанные с этой длительной работой. Так, Кассиодор, знаменитый ритор-философ и министр Остготского королевства в Италии, который принял позднее монашеский постриг и основал Виварианский монастырь, известный своей латинской палеографической школой, рассуждает о духовном воздаянии, обретаемом аккуратным писцом, следующим образом:
«Читая Священное Писание, [писец] совершенно просвещает свой ум, а переписывая заповеди Господни, он передает их дальше многим людям. Что за блаженное дело, что за благодатное занятие — проповедовать людям своими руками, развязывать язык работой перстов, приводить ко спасению смертных, бороться против дьявольских козней пером и чернилами! Ибо каждое слово Господа, написанное писцом, есть разящий удар по сатане. Итак, хотя писец сидит все время в одном и том же месте, он путешествует по разным землям по мере продвижения его работы... Человек умножает небесные речения, и в некотором образном смысле, если позволено мне будет сказать, три пальца знаменуют саму Святую Троицу. О дивное видение для того, кто с вниманием созерцает это! Острое перо записывает священные словеса, вонзая тернии отмщения лукавому, который возложил терновый венец мучения на голову Господа во время Его страстей.» 28
Учитывая все вышеназванные трудности, связанные с процессом переписывания книг в древности, еще более удивительным представляется качество работы многих писцов. В большинстве рукописей размер букв и общий характер письма остается неизменным на протяжении текстов даже значительного объема.
Для усиления контроля за производительностью и качеством переписывания в монастырских скрипториях были разработаны и введены в постоянное действие определенные правила работы писцов. Ниже в качестве примера приводятся некоторые такие правила, разработанные в Студийском монастыре в Константинополе. Около 800 г. настоятель этого монастыря Феодор Студит, который и сам был профессиональным знатоком изящного греческого письма, предусмотрел в своем монастырском уставе суровые наказания для тех монахов, кто небрежно относился к переписыванию рукописей29. В качестве наказания за увлечение чтением текста, которое зачастую приводило к ошибкам в изготавливаемом списке, служила епитимья вкушать только хлеб и воду. Монахи были обязаны содержать пергамен в чистоте, и неаккуратность наказывалась епитимьей в 130 поклонов. Если кто-нибудь брал чужую тетрадку из пергамена (т. е. разлинованные и согнутые листы пергамена) без ведома хозяина, то ему назначалось 50 поклонов. Если писец разводил больше клея, чем мог использовать за один раз, и клей засыхал ему назначалось 50 поклонов. Если писец ломал в порыве гнева перо (что могло случиться, если он допускал серьезную ошибку в самом конце листа, который до этого был скопирован идеально), он должен был положить 30 поклонов.
Дополнительное примечание о колофонах
Помимо нескольких вышеупомянутых колофонов, которые прямо или косвенно говорят о трудностях работы переписчика, имеется множество другого рода колофонов. В некоторых из них указывается имя переписчика, иногда — место и время изготовления рукописи. Разумеется, такого рода информация чрезвычайно важна для палеографа, который должен определить происхождение рукописи и ее место среди других списков30.
Некоторые колофоны имеют форму благословления или молитвы, или содержат призыв к читателю помолиться, например: "Кто скажет: "Господи, благослови душу писца", душу того благословит Господь". В конце Псалтири, датируемой 862 г., помещена такая молитва:
«Хеос τω γράψαντι, κύριε, σοφία τοις άναγινώσκουσι, χάρις τοις άκούουσι, σωτηρία τοις κεκτημένοις αμήν.»
(Милость писавшему, Господи, мудрость читающим, благодать слушающим, спасение владеющим [рукописью]. Аминь.)
Длинная молитва в конце одной коптско-арабской рукописи Евангелия содержит следующие строки:
«...О читатель, прости меня в духовной любви своей и будь милостив к писавшему, преврати его ошибки в таинство добра... Нет писца, который бы не оставил этот мир, но написанное его руками сохранится вечно. Не пиши ничего такого, что бы ты не желал увидеть по воскресении... Да употребит Господь Бог наш Иисус Христос эту святую рукопись ко спасению души грешника, писавшего ее.» 31
В некоторых рукописях можно найти колофоны, содержащие проклятия, которые должны были служить некоторым аналогом современных страховок от воров. Например, в одном греческом лекционарии XII—XIII вв., содержащем евангельские чтения, который в настоящее время хранится в библиотеке Прин-стонской богословской семинарии (см. илл. II), имеется колофон, в котором говорится о том, что данный кодекс был подарен церкви св. Саввы в Александрии, а далее приводится следующий текст «Итак, да не позволит Бог никому уносить эту книгу ни при каких условиях, и на всякого, кто нарушит это повеление, обрушится гнев вечного Слова Божьего, власть Которого велика. Григорий, милостью Божьей патриарх, написал это»32.
Менее официальным языком написаны небольшие заметки писцов, встречающиеся иногда в конце рукописи или на ее полях. Несмотря на то, что писцам не разрешалось разговаривать друг с другом во время работы в скриптории, наименее послушные из них нашли другие способы общения между собой. Писец мог написать на странице рукописи, над которой он работал, свою заметку и показать ее соседу. Так, на полях латинской рукописи IX в., содержащей комментарий Кассиодора на Псалтирь, встречаются разного рода бытовые фразы на ирландском языке: «Сегодня холодно», «Это естественно, сейчас зима», «Свет тусклый», «Пора немного поработать», «Да уж, этот пергамен слишком толст», «По-моему, этот пергамен тонок», «Мне что-то скучно сегодня, не знаю, что со мной»33.
Почему начальник скриптория позволял монахам-писцам заполнять рукописи подобными бытовыми фразами? Можно предположить, что вышеупомянутая рукопись была написана в одном из европейских монастырей, руководство которого не знало ирландского языка, и поэтому ирландские писцы могли безнаказанно совершать подобные вольности. Если такого писца спрашивали, что он написал, он мог показать на латинский текст предыдущей страницы и ответить: «Это всего лишь ирландский перевод этих слов!»34
Для некоторой гарантии аккуратности последующего переписывания сочинения древние авторы иногда прибегали к следующему приему. Они помещали в конце своего произведения обращение к будущим переписчикам. Так, например, Ириней Лионский в конце своего трактата «На Огдоаду» пишет следующее:
