– Сейчас это Российская Национальная Библиотека.
(2) – Имеются ввиду ордена Святого Святослава третьей и второй степеней; мечи указывают, что награда получена за боевые действия.
Князь Константин Еропкин поднял голову от бумаг.
– Входите, господин Летичев, я вас уже заждался.
«До назначенного времени еще пять минут».
– Мое почтение, ваше сиятельство, – Георгий отвесил еле заметный поклон.
– Присаживайтесь. Вина?
– Буду весьма благодарен. В столичной сырости без лекарства никак.
– Какое вино предпочитаете в это время дня?
– Через десять секунд вы достанете бутылку крымской мадеры, потому что именно ее вы держите в ящике стола специально для посетителей, не вхожих в число особо важных.
– Не помню, чтобы вы у меня раньше были.
– Я и не был. Но я вижу это.
Князь усмехнулся в бороду и поставил на стол бутылку. Возникший как из воздуха лакей поставил на стол два бокала, наполнил оба и тут же отхлынул, как бы исчезнув из поля зрения.
– Ваше здоровье.
Теперь Георгий мог рассмотреть своего собеседника более внимательно. Князь Константин Еропкин внешне не выделялся. Был он среднего роста, средней внешности, среднего возраста, носил повседневный мундир гражданского чиновника без наград, с галунными петлицами тайного советника – но на этом посредственность заканчивалась. Родословная Еропкиных уходила вглубь веков, а в их магической традиции изящно сплеталось древнее ведовство, восходящее еще к временам живых богов, византийская чародейская школа и сравнительно новые европейские принципы управления материей. В Петербуржской ложе он считался первым среди равных, и обладал правом решающего голоса, взамен выполняя работу арбитра и надзирателя, и к его слову прислушивались. В самой осанке этого невзрачного мага чувствовалась сила – спокойная, уверенная, но при этом огромная. Георгий посмотрел в глаза князя, и отводить взгляд не торопился.
Он тоже должен был продемонстрировать силу.
- Наслышан о кончине вашего отца, - сказал Еропкин. – Примите мои соболезнования.
- Не о чем горевать, - Георгий только пожал плечами. – Он прожил долго и умер хорошей, спокойной смертью. Даже такая малость не каждому дана.
– Ну что же, тогда не будет откладывать дело в долгий ящик. В своем письме вы упоминали, что располагаете неким ценным предсказанием.
– Именно так.
– Вкратце – о чем?
– Будет война.
– Это не новость, – князь откинулся в кресле с бокалом в руке. – Войны были, есть, и будут. Пока есть, что и кому делить, они не прекратятся.
- Думаю, на словах будет не так наглядно, как на схеме, - Георгий достал из-за пазухи портсигар. – С вашего позволения…
Князь кивнул.
Георгий сунул в рот папиросу, кончик которой вспыхнул сам по себе, без жадности затянулся и выпустил изо рта дым тонкой струйкой. Тот, вместо того, чтобы разойтись по кабинету, тут же сгустился в несколько линий, в которых легко угадывались две координатные оси и ветвящийся график.
- Взгляните вот сюда, - Георгий указал кончиком папиросы на крайнюю левую точку. – Сейчас мы находимся вот здесь, в конце одна тысяча девятьсот седьмого года. Вот эта основная линия – условность, обозначающая, грубо говоря, «судьбу России». Ответвления от нее – различные гипотетические возможности, которые могут возникнуть из неопределенности. Как видите, есть несколько точек, в которых развитие событий в стране может измениться. Ближайшая отдалена от нас на год, а последняя находится в десяти годах. Все они, так или иначе, связаны с войной, которую уже давно предсказывают все, кто имеет навыки в этой области. Как несложно догадаться, судьба России – а вместе с ней судьба всех Посвященных, живущих тут, решается именно в этом промежутке.
- Символические обозначения мне знакомы. Четырнадцатый год – это начало войны. Семнадцатый – это бедствие. А что за последовательность вероятностных вилок в левой части графика?
- Покушения на министра внутренних дел Столыпина.
- Что, так много?
- У этого человека поразительная воля к жизни, а его роль в грядущих событиях слишком значима. Его многие будут пытаться убить, и столь же многие – защитить. Точнее, уже пытаются. Я взял на себя смелость однажды отвести от него смерть, но больше вмешиваться не рискую, уж очень злой гадючий клубок вокруг него сплелся. Так или иначе, он способен удержать Россию от вступления в войну через семь лет, и в этом заключается его главная ценность. Или угроза – в зависимости от точки зрения. То же самое относится, к примеру, к императрице Александре. Есть и иные личности, чей индивидуальный вклад не столь значителен, но и их судьбы, при определенных стечениях обстоятельств, могут оказать влияние на итог. Война, впрочем, начнется в любом случае. Вопрос в том, когда именно Россия окажется в нее втянута, и на каких условиях.
- До меня доходили разные сведения, - задумчиво произнес князь. – Но ничего определенного. Я слышал, по меньшей мере, три предсказания до вас, и никто не мог сказать толком, кто и с кем будет воевать.
- Все будут воевать со всеми. Войн, подобной этой, мир еще не знал. Мировая Война – вот что нас ждет. Это не просто спор за территории, колонии или веру – это рождение в муках нового мира, настолько же отличного от нынешнего, как небо от земли. Если выражаться метафорически, то больше всего это походит на рождение осы из тела гусеницы, которую ее личинка пожрала изнутри.
Георгий на секунду прервался, чтобы убедиться, что его слушают. Князь слушал очень внимательно, его серые глаза, казалось, пытались просверлить в маге дыру. Верил или нет – другой разговор. Предсказатель разок затянулся папиросой, откашлялся и продолжил:
- И в этом заключаются наибольшие риски для нас. Вступит Россия в Мировую Войну, или избежит ее, потерпит очередной крах или будет праздновать победу, устоит монархия или же ее сменит республика – но потрясения произойдут неизбежно. Произойдет массовый распад или коренное изменение существующих государств, сместятся центры силы, агония миллионов умерших на поле боя разнесется по мировому эфиру. Нищета, опустошение, голод – вот что нас ждет. И Посвященным уже не доведется половить рыбку в мутной воде, как обычно, а придется полностью сосредоточиться на собственном выживании. Пули и бомбы не разбирают, кого убивают, и никакая магия не насытит, когда нечего есть.
- Но вы не предлагаете путей, которыми подобного развития событий можно избежать, не так ли?
- Их и нельзя избежать, но можно смягчить. Это
