было это самое мерзкое и постыдное ‘но’! В какой-то момент. Я ведь почти согласилась, почти
поддалась золотистому восторгу! Убить, не ради любимого, а чтобы быть с ним! Я...
– Малышка, прости меня. – неожиданно тёплые пальцы погладили по щеке. В смысле – по морде.
И вот почему-то противно совсем не было. Наоборот, сочувствие и тепло человека, которому, если
откровенно, куда хуже чем мне, отдалось внутри и я прижалась к руке кошмара.
– Знаешь, – тихо и слегка отстранённо просипел тот, – Когда сесстра с мужем и сыном погибли,
думал: ничего кроме ненависти чувствовать уже не смогу. Так было... Пока не купил тебя, бешенную.
Я за всю жизнь столько не удивлялся, малыш.
Горбун замолк, рассеянно и как-то очень бережно поглаживая кончиками пальцев мой мокрый нос.
Постепенно приходя в себя, я сглотнула и глаза сами сошлись на переносице...
Кажется, отвращение и брезгливость решили вернуться на своё законное место. В неверном свете
горящего дерева, да ещё так близко, рассмотреть что-то было непросто, но память... В её исполнении
гниющие язвы и разнообразные обитатели кошмаровой шевелюры представлялись ярко. Даже
слишком.... Я снова сглотнула, на мгновение прикрыла глаза и... Осталась неподвижной.
Просто, едва шевельнулась, чтоб отодвинуться, Алехандро в упор посмотрел на мою осоловевшую
морду. На его лице отразилось понимание и... горечь. Не обида, нет – горькое понимание
действительности. Горбун немедленно отклонился, отводя руку, а я... а мне...
Так стыдно стало. Что ж я за сволочь, а? калека, избитый, со сломанными рёбрами, мокрый
насквозь и замёрзший меня тут утешает, душу, можно сказать, открывает, а рожу ворочу?! Из-за
внешности?! Болезни?! Совесть с размаху пнула под дых и впилась клыками в печень. А может в
почку, фиг её знает. Только...
Прежде чем кошмарик отодвинул пальцы, я стиснула зубы и потянулась к нему, решительно
ткнувшись лбом в бирюзовую ладонь. Всхлипнула, теперь уже от сдерживаемого желания вскочить на
ноги и бежать как можно дальше, а потом залезть в первый попавшийся водоём и...
Нет! Умерла так умерла. Никаких ‘отмыться’ или сбежать.
Несколько секунд ничего не происходило. Ни я, ни зомбик не шевелились и только редкие капли
стихающего дождя капали на и только сдавленное.
– Манюня... –
Рука неуверенно переместилась со лба за ухо. Я открыла глаза и посмотрела прямо в растерянные
глаза кошмара моих дней. На меня взирали с непередаваемым выражением удивления и...
признательности. Снова стало совестно. Было бы за что! В конце концов, моя брезгливость моя
проблема, а он... Да чего уж...
– Нам нужно идти, – даже не сиплый – хриплый голос. – К рассвету желательно найти укрытие,
иначе...
Алехандро не договорил, но этого и не требовалось. Я прекрасно понимала, о чём он. Эйлар теперь
не отступится, а уж в свете произошедшего. Горбун даже не догадывался, что у голубоглазого воина
кроме мести имеется ещё один стимул ‘отыскать и доить’. Копытный такой стимул. Грязный,
влюблённый в брюнета и непокорный стимул.
Я не обманывалась. Дело не во мне самой. И не в отказе. Все гораздо проще и обиднее: я ему
нужна, чтобы исполнить волю богини и освободить наследницу. Или пробудить.
Помогать Эйлару хотелось и не хотелось одновременно. Часть меня твердила, что нужно бежать со
всех ног, спасаться самой и спасать Алехандро, а другая... Другая мерцала золотистым чувством,
приказывая сделать всё, лишь бы угодить любимому, лишь бы он меня простил и... принял?
Почти сходя сума от этого несоответствия, я кивнула горбуну на собственную спину. Буду думать
головой, раз уж сердце подводит. Сначала найдём где спрятаться, а потом уж... Хотя не так! Сначала
нужно просто выбраться отсюда на относительно ровную поверхность.
Алехандро несколько секунд сверил меня отливающим сталью взглядом, а затем молча встал. Ему
наверняка было больно, но зомбик даже не поморщился. Лицо его напоминало застывшую гипсовую
маску. И?
Горбун, всё так же не говоря ни слова, сел верхом и я с облегчением выдохнула. Оказывается:
дыхание задержала в ожидании. Ну не идиотка ли?! Откровенно бояться прикосновений вонючки и
так переживать из-за того, что он не захочет ехать на мне верхом. Где логика?
Впрочем, уже через несколько секунд все мысли вылетели из головы. Гроза прошла, но склон не
стал от этого менее крутым. Тем более после дождя тут было ещё и скользко. И темно. Про холодно,
голодно, страшно и больно, я даже не вякаю! Смыcла нет.
Около часа я шала через раз. Делая шаг – задерживаю дыхание. Твёрдо встаю на все четыре ноги –
делаю вдох или выдох. Несколько раз поскальзывалась и сердце улетало в темнеющую совсем
близко пропасть.
Каким чудом нам удалось всё же выбраться – не знаю. Удача ли, благословение богини или ещё
что. Главное – в конце концов, мы выжили. Мало того! Когда, протиснувшись меж двух камней, вышли
в знакомую рощицу, внизу заметили блики огня.
Близко совсем. Метрах в ста, наверное. Будь дело днём, могли и не увидеть горящий в пещере
огонь, но в чернильном мраке глухой беззвёздной ночи...
Запах дыма щекотнул ноздри. Нечто тёплое и золотое потянулось туда, к Эйлару, и я даже сделала
шаг, когда...
– Манюня? – тихое и очень спокойное.
Вздрогнула. Ох! Чего творю, а? Совсем сбрендила, выхухоль патлатая. У меня тут парочка мужиков,
жаждущая смерти друг друга, а я... Самое страшное: представления не имею как и кого буду спасать,
если опять сцепятся. Не могу позволить гибели ни одного из них, а смогу ли помешать... Нет уж!
Тряхнув головой, глубоко вздохнула и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, направилась
вверх по склону, петляя между стволами. Где-то здесь должны быть наши вещи. Может, в заветной
торбочке и чего из лекарств отыщется. Я то не перебинтовать, ни даже просто осмотреть ка следует
зомбика не в состоянии.
Представив себе, как прощупываю копытами грудь Алехандро на предмет целостности рёбер,
фыркнула и едва не заржала в голос. Сдержалась. Слишком близко к Эйлару. Вроде не должен
услышать, но кто его знает?
Сумки нашлись, слава Господу. Увидев гуду и разорванные верёвки, горбун дёрнулся было, чтоб
слезть, но я его опередила. Не в таком состоянии с лошадей спрыгивать. И вот почему я ни секунды
не сомневаюсь в ужасном самочувствии кошмарика, если он не застонал ни разу за минувший час?
– Спасибо, – тихо поблагодарил Алехандро, слезая с моей спины, и вдруг добавил: – прости.
В ответ на мой недоумевающий взгляд, зомбик улыбнулся. Как всегда криво и жутко, но отчего-то...
меня даже не передёрнуло! Я продолжала удивлённо смотреть на калеку, пытаясь найти смысл этого
‘прости’. Вряд ли он раскаялся в нападении на Эйлара.
– Прости, что сомневался в тебе, – снизошёл до объяснений горбун. – Думал, раз...
Алехандро оборвал себя на полуслове и поморщился. Глянул в темноту, туда, где горел невидимый
уже костёр. Я окаменела. Если сейчас вонючка рванёт туда... Не пущу. Просто не пущу, даже если
придётся... Нет не убить, вырубить ослабевшего кошмарика нафиг. Пусть потом будет стыдно и жалко
убогого, но не позволю убить Эйлара. И чхать я хотела, чего эти двое не поделили. Не моё собачье, то
бишь кобылье, дело!
Впрочем, горбун лишь передёрнул плечами и грустно посмотрел на меня. Оценил настороженный и
совсем недобрый взгляд.
– Манюня, а ты Богиню видела? – осторожно спросил он и глаза его даже и в темноте сверкнули
сталью. Ощущение, будто меня опять ножом полоснули, только.... Сглотнув, медленно кивнула.
– Вот, значит как, – в сиплом голосе удивления не было, как и разочарования или гнева. Было что-то
непонятное и... – Почему... Нет, не так! Ты должна была мне помешать?
И как тут ответить? По сути, да. Если речь об убийстве Эйлара, должна была, раз уж
небожительница так обрадовалась, но... Я-то этого не понимала! И задачи такой передо мной никто не
ставил. Потому просто молчу.
– Та-а-ак... – Алехандро задумался, искоса глянув на частью изорванную, частью изгрызенную
верёвку в бурых пятнах моей крови. Продолжил допрос: – попробуем иначе. Если я сейчас пойду к
Нассару и...
Я вскочила и тихо зарычала, набычившись.
– Ясно, – неожиданно саркастически хмыкнул горбун.
Да ничего тебе не ясно, блин! Ничегошеньки! Я...
– Убьёшь? – весело так...
Словно под дых ударил! Опять?! Я задохнулась от возмущения, плюхнулась на попу и покрутила
копытом у виска. Нет, чего он, а? Только-только балакать по делу стали, а тут такие дикости?!
– Ох, Манюня-Манюня, – протянул вонючка насмешливо, – а как иначе? Кто-то из нас двоих должен
умереть. Пока Нассар жив, я не успокоюсь. Он это знает, ты тоже. И как тогда?
Я растерянно уставилась на калеку, а он... а он... Он, вдруг принялся раздеваться! Мама!! Это он
