стоит распространяться о вашей необычной способности за пределами данного подразделения. Просьба сохранить её втайне.
— Я бы с радостью, но о ней уже многие знают, — сказал я. — У меня были некоторые проблемы. Пришлось решать их жёстко с помощью магии.
— Не стоило это делать. Ну да ладно, что было, то было. Впредь, пожалуйста, воздержитесь от демонстрации своих навыков.
— Это военная тайна?
— Вся информация о тёмной магии засекречена. Разумеется, это военная тайна.
Я пожал плечами:
— Что ж, буду знать.
Ну вот, мне запретили использовать тёмную магию. Что ещё запретят? Я знал, что неприятные последствия обнародования моих способностей так или иначе наступят, и они не заставили себя долго ждать. Но такие условия меня не устраивали. Я согласился, но про себя решил, что и впредь буду действовать так, как посчитаю нужным, и если возникнет необходимость — использовать стихию тьмы. Никто не смеет ограничивать мою силу.
После обеда мы втроём отправились в отдел магических исследований, и там мне подсунули на подпись кипу бумаг. Тут тоже имелся пункт, запрещающий мне использовать тёмную магию. Но подписывать такое я не собирался, о чём прямо сообщил Баклановскому.
— Но Алексей Михайлович, — развёл он руками, — мы же с вами уже обсуждали этот вопрос. Тёмная магия засекречена, нельзя про неё знать каждому встречному и поперечному.
— В своде императорских указов существует закон, — возразил я, — позволяющий лицам княжеского и боярского происхождения беспрепятственно использовать свои способности в целях самозащиты. Хотите ограничить мой личный дар? Это противоречит указу.
Про указ этот от тысяча семьсот какого-то года я узнал, когда мы с Гавриловым обсуждали то, в каких границах я могу применять силу во время столкновений с другими аристократами и их охраной. Я надеялся, что мой довод сработает. Ограничения, накладываемые на меня хрен знает кем, казались несправедливыми.
Майор вначале пытался спорить, а потом куда-то убежал. Мне же оставалось лишь ждать, что будет. Теоретически, конечно, император запросто мог издать новый указ, запрещающий применение тёмной магии, и если такое произойдёт, я никак не смогу этому противиться.
Майор Баклановский отсутствовал почти час. Вернулся он с новыми документами, где был исправлен не устроивший меня пункт. Теперь вместо использования тёмной магии мне запрещалось всего-лишь разглашение информации о моих способностях. То есть применить как бы можно, а вот рассказать кому-то, что это такое — нет.
Тут уж вариантов не было, пришлось подписать, поскольку майор, смущаясь и извиняясь, пригрозил «жёсткими мерами» в случае отказа.
Я подписал документы и сразу же оказался в распоряжении людей в белых халатах. Началось всё с опросов и анкет, потом проверили моё физическое состояние, измерили силу духовного огня, пропускную способность каналов, положили в аппарат, похожий на мрт. Ночь я провёл в своём «номере», а утром исследования продолжились. Меня просили продемонстрировать все известные мне техники. Я показал только наиболее простые.
По итогу мне присвоили ранг великий мастер второй ступени. Это была почти высшая стадия развития владеющего. До неё я до сих пор не дотягивал по навыкам (по мнению проверяющих), однако сила моя была столь огромна, что ранг ниже мне просто не могли дать.
Во второй половине дня меня отпустили. Правда на вертолёте обратно не повезли. Пришлось вызывать Егора с машиной. До Томска тот добрался лишь к вечеру.
Как только освободился, я позвонил Сергею Любецкому, чтобы узнать, как прошла встреча с Елагиным. Всё оказалось нормально: Елагин сегодня приехал в Первосибирск, и они с Сергеем заключили сделку, по которой Любецким возвращалась половина золотодобывающей компании. Я тоже собирался присутствовать, чтобы получить свои двадцать процентов, но из-за исследований уже не успевал. Пришлось перенести встречу на завтра.
Воскресный день ознаменовался поездкой в дом генерала-губернатора на праздничный приём. Лера и Света готовились с самого утра. Вызвали стилисток, визажисток, маникюрщиц, которые уложили им волосы, сделали макияж, покрасили ногти. Лера нарядилась в длинное ярко-синее платье со скромным вырезом, шею украшала цепочка с кулоном, а в ушах блестели серьги с мелкими драгоценными камнями. Девушка совершенно преобразилась, превратившись из серой мышки, какой она пыталась казаться последнее время, в ослепительную красавицу.
Принарядилась и Света. На ней были чёрная юбка и свободная сиреневая кофточка необычного покроя, а длинные волосы были заплетены в косу, закрученную вокруг головы.
Я же надел свой новенький синий мундир. Если уж выдали, надо пощеголять в высшем обществе. Я же теперь не кто-нибудь, а гвардейский прапорщик. Принадлежность к императорской гвардии сразу добавляла сто баллов авторитета в глазах местной аристократии.
Дом генерал-губернатора находился в центре города недалеко от театра. Старинное четырёхэтажное здание девятнадцатого века с колоннами, портиком, рустовкой и арочными окнами.
Мы с Лерой и Светой поднялись по широкой лестнице на второй этаж и очутились в роскошном пиршественном зале, наполненном людьми. Здесь всё блестело от позолоты, яркий свет вычурных люстр заливал помещение. Знатные мужчины и женщины в разноцветных костюмах стояли группами и беседовали. Среди штатских нарядов мелькали военные тёмно-зелёные кители и фуражки. В два ряда тянулись столы, ломящиеся от яств. Бегали слуги в изумрудных ливреях, носили угощения.
Я шёл первым, Лера и Света, как и полагалось, держались чуть позади. Генерала-губернатора мы заметили сразу. Он со своими тремя супругами встречал гостей недалеко от входа. К ним мы подошли в первую очередь, как того требовал этикет. Я представил ему Свету и Леру, а он мне — своих жён.
— Смотрю, Алексей Михайлович, получили повышение? Поздравляю, — вежливо улыбнулся губернатор.
— Благодарю. Спасибо за приглашение. Мы с моей супругой и сестрой рады присутствовать здесь.
— И я тоже рад видеть вас. Ваше общество и общество этих двух прекрасных дам обязательно дополнит наш праздник. Прошу, проходите, занимайте места. Дворецкий проводит вас. Надеюсь, празднование доставит вам удовольствие.
К нам тут же подскочил высокий гладко-выбритый мужчина в изумрудной ливрее и проводил нас за стол.
Мы оказались рядом со Степаном Талевичем и его семьёй, напротив меня сидел Борис Горбунов — глава клана Медведя. Человек этот и сам напоминал медведя: был таким же крупным и могучим, обладал кучерявой шевелюрой и короткой бородкой. Любецкие тоже присутствовали, но расположились они в конце стола, тогда как мы сидели в середине ближе к губернатору.
Приторная лицемерная вежливость — я видел её в каждом лице окружающем меня, слышал в каждом слове, доносящейся до моих ушей. За этими стенами собравшиеся тут князья и бояре могли враждовать друг с другом, а здесь должны были сидеть
