за углом, не обернувшись. Старушка хотела было последовать за ним, но вдруг испугалась и
замерла на месте. И вовсе не из-за того, что этот неизвестный, он ли, она ли, мог оказаться
агрессивным пьяницей. Зоя Григорьевна неосознанно испугалась чего-то другого.
- Мама! Ну что?! Как ты? – из остановившейся около машины вылез Сергей. Обычно он
пропадал в Петербурге, где руководил успешной частной клиникой, но, прознав, что в его
родном городе собираются закрыть единственный травмпункт (там некогда началась его
карьера), вернулся на время в Вышний. Чтобы хоть как-то помочь.
- Все хорошо, сыночек, - успокоила его Зоя Григорьевна, гладя маленькой ладошкой по
небритой щеке.
- А где же пострадавший? Обязательно надо его осмотреть, это ведь не шутки.
- Он ушел. По-моему, даже ничего не понял. Или она, точно не знаю.
- Аффект, - тревожно констатировал Сергей Владимирович. – Я догоню. В какую мне
сторону?
- Туда…
Сергей сорвался с места, но Зоя Григорьевна в тот же момент вскрикнула и начала
молить его вернуться.
- Сережа, нет! Не надо! Я боюсь, Сережа…
Нехотя, но и встревоженный ее странным поведением, он все-таки возвратился. Сергей
Владимирович, выше на две головы, взял лицо матери в руки и внимательно посмотрел ей в
глаза.
- Все хорошо, говоришь? А ты уверена, что сама не пострадала? Ты ни обо что не
ударялась? Господи, - его пронзила неожиданная догадка, - он не сделал тебе ничего
плохого?!
- Что ты! – Зоя Григорьевна даже рассмеялась, – в сыне по-прежнему было сильно это
чуть неуклюжее, но очень милое желание защищать ее. – Сам успокойся. Вечно ты о
медицине. Я, к счастью, цела.
- А он…
- Может, она.
- Неважно. Обязательно надо осмотреть, ты понимаешь? В состоянии шока люди ведут
себя очень необдуманно, сами себе вредят. Давай я все-таки…
- Нет, Сергей, - Зоя Григорьевна вдруг помрачнела. – Тут не поможешь. Мне
показалось… Я вдруг почувствовала, что этот человек безумен. Вдруг он набросится на
тебя?
Сергей Владимирович (широкоплечий, по старой привычке ворочает каждое утро
штангу, однажды служил в горячей точке военным врачом), он на слова матери только
расхохотался.
- А тут обезумеешь, - еле проговорил медик сквозь смех. – Когда тебе норовят сбить на
машине старушки, кровожадные божьи одуванчики, – от этого любой сойдет с ума.
- Да прекрати ты, - Зоя Григорьевна тоже прыснула. – Что за мысли? Но ты все равно не
ходи, ладно? Я боюсь за тебя.
110
- Если серьезно, мне не надо поддаваться твоим эмоциям, после случившегося ты сама
ведешь себя аффектировано, оно и немудрено. А этот случайный пешеход ведь ни в чем не
виноват, мама, понимаешь?
- Какой же ты человеколюбивый, - искренне восхитилась она и сразу отрезала, - но не
пущу! Я, может, и выжила из ума, но все-таки пока что-то понимаю. И потом, тебе уже не
догнать его. Поздно…
Сергей Владимирович опять рассмеялся.
- Хитрая, - пожурил он мать. – В таком случае мы поступим вот как. Сейчас я тебя отвезу
домой, переночую у тебя, а утром сам доставлю на работу. Твою машину можно и здесь
бросить.
- Сережа, а ночная смена? Не глупи.
- Меня подменили. И никаких больше возражений.
Когда они ехали домой, Сергей Владимирович неожиданно сказал:
- Я очень испугался, когда ты сегодня позвонила. Умоляю, будь впредь осторожнее…
- Милый, не волнуйся. И вообще, кто бы говорил. Ты сам себя никогда не бережешь.
Потом они болтали о каких-то мелочах, а уже дома Зоя Григорьевна рассказала сыну, что
взялась перечитывать классическую русскую литературу, начиная с древних времен, благо,
на ее громадную библиотеку никто не покушался. О чем она умолчала? Старушка
обратилась к книгам, когда совсем недавно почувствовала вдруг, что ее жизнь незаметно
лишилась смысла. Читая, Зоя Григорьевна не без основания надеялась отыскать где-то среди
глав, строф, абзацев или хотя бы между строк ответ на обыкновенный вопрос: как же ей
поступить дальше, чему посвятить остаток своей жизни. Будет ли это помощь
нуждающимся, какой-то труд, обращение к богу или, например, творчество? Она находилась
уже на самом пороге разгадки и весело предчувствовала совершенно новый, увлекательный
поворот в своей жизни, пусть не такой уж длиннющей, как прежде. А о чем умолчал он?
Сергей Владимирович много и добродушно болтал, но так ни разу и не решился напомнить
своей матери, как сильно он ее любил, ценил. Слова здесь не требовались. Зоя Григорьевна
все прекрасно видела.
Сб.
Из сна тебя вырывает оглушительное гиканье дверного звонка. Спросонья, плетясь в
коридор и еле разлепив глаза, ты все-таки не можешь не дивиться устройству человеческой
головы. Известно, что внешние, реальные звуки всегда удачно вписываются в сюжет
сновидения: когда, например, заливается будильник, тебе может присниться, что звонит
телефон. Каким, однако, образом твое сознание предвидит, что именно сейчас включится
будильник, и как ему удается заблаговременно подогнать сюжет сновидения под этот звук?
Ведь парадоксально телефон во сне всегда появляется заранее, еще даже до того, как
заработает будильник.
Ты отпираешь дверь, забыв посмотреть в глазок, и обнаруживаешь на пороге
незнакомого мужчину, точнее, человека, который тебе отдаленно кого-то напоминает.
Сначала ты даже впадаешь в панику, испугавшись, что уже наступил понедельник, а это
один из братков Лидии явился за данью. Но мужчина вежливо здоровается и представляется,
хотя его имя тебе все равно ничего не говорит. Незнакомец, отдаленно кого-то
напоминающий, крупного телосложения и со скуластым лицом.
- Меня прислала за вами Адель Семенова, - объясняет тем временем человек. – Вы не
могли бы проехать со мной? Это очень важно.
111
- К ней домой? – уточняешь ты, все еще не выбравшись из болотистого сна. Но тебя все-
таки посещает расчетливая мысль, что Адель узнала о твоем вчерашнем явлении и теперь
зовет в гости.
- Нет, - серьезно отвечает незнакомец. – В отделение.
- Милиции? – удивляешься ты.
Мужчина кивает, а твоя сонливость мгновенно улетучивается.
- Ей нужна ваша помощь, - снова объясняет человек.
- Но что она делает в милиции? – спрашиваешь ты недоверчиво. – Это как-то связано с
мэром города?
- Нет. Мне кажется, из-за Никиты, ее брата. Но я не уверен.
- А что с Никитой?
- Сегодня утром он заявил, что смерть Сысоя Беленького – его рук дело. Пришел в
милицию и, так сказать, облегчил душу, сделал чистосердечное признание.
Ты остолбенело глядишь на мужчину.
- А я-то тут при чем? – наконец, чуть возмущенно осведомляешься ты, выводя
посланника Адель на второй круг дебатов.
Но он не поддается. Встав к тебе боком, показывает рукой на лестничную клетку и
говорит:
- Пожалуйста, идемте. Если Адель надеется на вашу помощь, значит, это не шутки.
Ты сдаешься. Просишь незнакомца обождать, быстро принимаешь душ и натягиваешь
второпях свою одежду. По твоему левому бедру растекся огромный, важный синяк –
последствия ночного происшествия, – но, как ни странно, он не болит, даже если
хорошенько ткнуть пальцем. Тебя это не может не радовать. Натянув шапку, выходишь
вместе с мужчиной из квартиры, и через пять минут вы уже несетесь на черном Саабе к
отделению милиции.
В машине ты наконец-то вспоминаешь, где тебе уже приходилось видеть посланника
Адель. Удивительное совпадение. Это тот самый мрачный гигант, который разнес тебе плечо
несколько дней назад, – вы неожиданно столкнулись на тротуаре, но он тебя даже не
заметил. Ты косишься на своего водителя и подмечаешь, что выражения его лица с тех пор
не изменилось – он по-прежнему сосредоточен и мрачен.
- Вы работаете на Адель? – спрашиваешь ты с плохо скрываемым любопытством, желая
разгадать этого сыча.
- В какой-то мере, - отзывается он, но глаз с дороги не сводит. – Я работал на ее мужа,
пока тот не погиб.
- И как, по-вашему, Никита мог убить Сысоя?
Твой сосед явно не болтлив, но он, похоже, не получал особого распоряжения держать
рот на замке и, немного поразмыслив, отвечает:
- Черт его разберет. Вроде профессор, интеллигент, но мало ли, что у них в голове
творится? Они с Сысоем редко пересекались. Существует версия, что это было заказное
убийство, ведь Сысой занимался бизнесом. А Никита в эти вещи не суется, он ботан. Не
думаю вообще. Но, с другой стороны, зачем на себя самого наговаривать?
