словно что-то прорвалось. Стремительная и острая боль заставила его
застонать, но это продолжалось мгновение. Следом за тем пришло
долгожданное облегчение.
Добряков расслабился и несколько минут сидел на унитазе, мучительно
мучаясь уже другой мыслью: сидит ли тот все еще там, придется ли
встречаться с ним с глазу на глаз или следовательша уже пригласила его в
кабинет. Второй вариант был бы для него теперь настоящим спасением:
встретиться с ним в присутствии с Анны Кирилловны будет гораздо легче, хотя бы потому, что не придется оставаться с ним наедине и смотреть ему в
глаза. Смотреть можно на следователя, и только на него.
«Если бы было так! – носилось в мозгу, – если бы она уже пригласила его в
кабинет…»
Он посмотрел по сторонам, но туалетной бумаги нигде не было. Обернулся
назад и за трубами канализации увидел сложенную в несколько раз грязную
газету. Выбирать не приходилось, и Добряков вытащил газету и оторвал от
нее клочок.
«Значит, все-таки сделала нам очную ставку? – думал он, натягивая джинсы.
– Значит, буду говорить, как учила Зина. Авось выгорит».
284
«Молния» без ушка сводилась на ширинке с трудом, и он помучился еще
пару минут, пока не привел себя в порядок. И следом за тем в дверь снаружи
постучали и раздался недовольный голос сержанта:
- Жив там? Скоро?
- Я тут, я уже, - услужливо расплывшись в улыбке, Добряков распахнул дверь
и оказался нос к носу с рассерженным дежурным.
- Проблема… извините… - смущенно залепетал он. – Вы мне помогли…
спасли, можно сказать… Спасибо…
- Пошли, пошли, ждут уже, - и милиционер сжал правую руку Добрякова
своей железной левой и повел за собой.
«Сейчас поворот, - с ужасом думал Добряков, - сейчас увижу… вдруг он
там?.. Что тогда?.. Если он там – я пропал!»
Он вдохнул и набрал в легкие как можно больше воздуха, закрыл глаза и, как
в пропасть летел, повернул за угол. Шагнул раз, другой, боясь споткнуться от
жесткого подталкивания дежурного, и решился открыть глаза.
Чудо! В коридоре никого не было! На том самом стуле, где несколько минут
назад сидел он, никто больше не сидел. Да и самого стула вроде как не было.
Или это ему только показалось?
«Да и действительно, не померещилось ли мне все это минуту назад?» -
подумал он, облегченно вздохнув. Но почему-то в глубине души был уверен, что нет, не померещилось, что он сидел тут, что сейчас, возможно, уже
приглашен в кабинет Анной Кирилловной и они ждут его, Добрякова…
285
«Впрочем, если он там, уже легче», - Добряков настроился на свое прежнее
мнение. Ему почему-то казалось, что в присутствии Анны Кирилловны все
будет гораздо проще, а главное – легче.
Сержант осторожно и негромко постучал в дверь, из-за которой сразу же
раздался женский голос:
- Войдите.
Добрякову показался этот голос незнакомым, по крайней мере, он не смог
соотнести его с голосом Анны Кирилловны.
«Что это? – испугался он. – Неужели другая следователь? Но ведь тогда…
тогда все, конец!..»
Дежурный втиснул в приоткрытую узкую щелочку половину своего
массивного корпуса, словно стесняясь пролезать туда целиком, и пробасил:
- Подследственный Добряков доставлен, товарищ капитан. Разрешите
ввести?
- Да, разумеется, вводите, - согласилась Анна Кирилловна (теперь Добряков
уже узнал ее голос).
Сержант козырнул, развернулся к Добрякову и, сделав приглашающий жест,
отступил в сторону.
Добряков с замирающим сердцем переступил порог и снова оказался в
знакомом, вчерашнем, кабинете. Стараясь не смотреть по сторонам, он
поздоровался с Анной Кирилловной, которая сидела за столом и пристально
всматривалась в него. Но вместе с тем Добряков заметил, что она краешком
глаза, совсем незаметно наблюдает одновременно что-то, что находилось
правее от Добрякова, где-то совсем близко к двери.
286
«Да что она там высматривает? –мелькнула тревожная мысль. – Что там
может быть-то?»
А сам, несмотря на догадку, ни за что не решался повернуть голову в
направлении ее полувзгляда. Наверное, потому, что весьма определенно знал, что там увидит. И снова почувствовал в ногах нешуточную тяжесть.
- Можно присесть? – спросил он, параллельно пытаясь догадаться, куда она
предложит ему сесть.
- Разумеется, присаживайтесь, разговор у нас будет долгий, - кивнула Анна
Кирилловна на ближайший к себе стул, прямо напротив себя.
Добряков, набравшись мужества, решительно шагнул на указанное место,
стараясь не отвлекаться по сторонам. С ходу опустился на стул, поискал, куда
бы пристроить руки, но не нашел и сложил их у себя на коленях, одна на
другую.
- Откровенно сказать, я не надеялась, что вы так исправно явитесь сегодня, -
начала Анна Кирилловна, раскрывая большую тетрадь и снова, как ему
показалось, взглянув мельком в отдаленный угол.
«Кошмар какой-то… Пережить бы…» – Добрякову стало совсем невмоготу,
но он крепился из последних сил, чтобы не обернуться, и во все глаза
смотрел на следовательшу.
- Вчера вы сказали мне, что пострадавший, - она взглянула в свои записи, -
Рюмин… Что пострадавший Рюмин оскорбил вас, поэтому вы ударили его.
Так?
Добряков собрался ответить и не смог. Язык прилип куда-то к верхнему небу, дыхание свело, и ни один звук не складывался в членораздельное слово.
287
- М-м.. э-э-э, - мялся Добряков, а сам из последних сил крепился, чтобы не
обернуться, чтобы не увидеть его злорадной физиономии.
- Да что же вы сегодня какой-то нескладный? – спросила Анна Кирилловна, как показалось Добрякову, с какой-то затаенной улыбкой. Улыбка эта не
предвещала ему ничего хорошего. – Вчера вон как гладко все рассказали. А
сегодня… Видимо, вчера адвокат ваш так бодряще на вас подействовал, да? –
и она снова с хитроватым прищуром воззрилась на него, проникая взглядом, он чувствовал, в самое его сердце.
- Ну п-п-п… почему же сразу и адвокат? – Добряков через силу выдавил на
лицо неумелое подобие обиды, но тут же и сообразил, что это совсем не к
месту, и попытался состроить гримасу раскаяния, что, впрочем, тоже никуда
не шло. – Ну, не знаю… вчера, может быть, уверен был в своей правоте, а
сегодня…
И вдруг, сам не заметив как, будто себя не помня, он полетел со всех катушек
– вскинул опущенную было голову, горящим взглядом впился в лицо Анны
Кирилловны и отрывисто, фразу за фразой выбросил ей в глаза бившее в нем
через край:
- Послушайте, Анна Кирилловна, зачем вы так?.. Такими методами, а?.. Это
ведь психологическое давление… Ведь хотите, чтобы я обернулся сейчас
назад, в тот угол, - он слегка повел плечом в сторону двери. – Так почему
прямо не сказать, что хотите очную ставку сделать?.. Я ведь прекрасно знаю, кто там у вас сидит…
Анна Кирилловна удивленными, широко раскрытыми глазами глядела на его
перекосившееся лицо, не нервно подрагивавшие желваки, ожидая момента,
когда можно будет возразить.
288
- Я совсем не хочу, чтобы вы оборачивались, как вам почему-то показалось, -
поймав, наконец, момент, промолвила она спокойно. Добряков даже на миг
позавидовал такому ее самообладанию. – Нужды в том нет, потому что я
сейчас приглашу потерпевшего пересесть поближе к вам, поскольку, как вы
верно поняли, вас ждет очная ставка с ним. И смотреть на него вам все равно
придется.
Добряков вдруг почувствовал, что смертельно устал. Возражать не было сил, он бессильно уронил голову на грудь и едва слышно пробормотал:
- Извините меня, пожалуйста… Видно, и впрямь нервы. Вы правы. Простите.
- Вам нет необходимости извиняться! – возразила Анна Кирилловна, уже
совсем овладев собой. – Давайте оставим эмоции за порогом этого кабинета.
Мы здесь, чтобы разобраться в сути вопроса, а поэтому объявляю начало
очной ставки.
Добряков вздрогнул. Ему вдруг стало постыдно страшно, он готов был сквозь
пол провалиться за свою слабость, больше даже за то, что тот оказался
свидетелем этой его слабости. И еще понял, что, если в самое ближайшее
время адвокат не сумеет переквалифицировать статью, всему на свете конец.
- Подойдите поближе, пожалуйста, - сказала следовательша поверх головы
Добрякова. – Вот тут располагайтесь, - и она придвинула свободный стул
справа и впритык к стулу, на котором сидел Добряков. Ему, однако, было уже
все равно – настолько выхолостила его бесславная пикировка с Анной
Кирилловной.
Сзади него раздались неторопливые, осторожные шаги, и краем глаза он
увидел, как тот опустился на стул, - увидел только его ноги и стоптанные
