Во всех этих записках был Джаред. Была я. Были мы. Что мы создали, и подтверждение того, что разделили.
Прижав колени к груди, я рассматривала его подарки. Я раскачивалась взад-вперед, пытаясь найти утешение, которое не приходило. Я скучала по нему. Я так сильно скучала, что иногда были дни, когда я думала, что могу умереть, в то время как в другие, знала, что должна двигаться дальше.
Я должна была стать сильной, потому что не было другого выбора.
Но сегодня, я чувствовала слабость.
Горло сдавило от сильных эмоций, и я крепче обняла себя, пока слезы катились по лицу.
Джаред изменил меня. Изменил мою сущность и направление моей жизни.
С тех пор, как он ушел, прошло почти три месяца. День благодарения был неделю назад. Ни одного сообщения или признака того, куда он уехал, не попалось мне на глаза, и я даже не знала, все ли с ним в порядке.
Как и обещал, он ушел от меня и забыл обо мне.
И это убивало меня, потому что я никогда его не забуду. Не смогу, потому что он отпечатался во мне, навсегда оставив во мне часть себя. Я так много лет любила его, но когда он ушел на сей раз, часть меня он забрал с собой, часть, которая никогда не восстановится, потому что всегда будет принадлежать только ему.
Я посмотрела вниз, сквозь слезы, на оставленные им слова.
Думаю, в каком-то смысле, мы всегда будем принадлежать друг другу.
Начались занятия, но проходили как в тумане, я по-прежнему работала в кафе. На самом деле, я просто плыла по течению.
Я постоянно переживала о нем, потому что знала, как глубоко он страдал, как его поглотило горе и вина. Я не хотела, чтобы он страдал в одиночестве.
Но это был его выбор, и я пошла на риск, от которого теперь сама страдала в одиночестве.
Кристофер по-прежнему оставался единственным из всей семьи, кто знал о Джареде, и что он значил для меня. Моя мама знала только то, что Джаред приезжал на пару дней, а потом двинулся дальше. Когда, после его отъезда, она спросила, что со мной, я солгала, упомянув Гейба, сказала, что мы расстались, эти слова едва сорвались с моего языка. Говоря это, казалось, будто я совершаю ужасное предательство, потому что Гейб никогда, даже близко, не заставлял меня чувствовать то, что я испытывала к Джареду. Но признать то, что произошло между нами с Джаредом, казалось еще большим предательством. Я знала, что у Джареда была своего рода навязчивая идея, что он защищал меня, сохраняя наши отношения в секрете. Но я знала, что мы не могли вечно прятаться. Я не была готова рассказать ей.
Между нами с Кристофером тоже все изменилось. К лучшему. Конечно, после моего переезда к брату, мы стали ближе. Но теперь, казалось, мы поняли, что не должны ничего скрывать друг от друга. Он стал моей огромной поддержкой. Думаю, даже после всего произошедшего, Кристофер все равно заботился о Джареде.
Однажды, я хотела найти Джареда... рассказать ему... наконец, показать все. Но на самом деле, тяжело отыскать того, кто не хочет быть найденным.
Свернув его записки, я убрала их обратно в коробку. Я поставила коробку рядом с альбомами, потому что они стали моим сокровищем. И наконец, я погрузилась в беспокойную дремоту, которую называла сном.
Следующим утром, к шести, я отправилась в кафе на утреннюю смену. Было тяжело выбраться из постели, вчерашняя слабость превратилась в сегодняшнюю. Это было безумием, потому что я думала, что станет легче, но становилось только тяжелее и тяжелее.
Оборачивая передник вокруг талии, я напомнила себе, что должна быть сильной. Я принялась за работу. Сегодня суббота, и кафе было переполнено. Я чувствовала себя абсолютно уставшей, измотанной, бегая по кафе, стараясь успевать за заказами, пока мое тело сгибалось от напряжения. Перед глазами, вновь и вновь, мелькали вспышки воспоминаний: парень-блондин, его лицо, а мою кожу, все еще, покалывало от его прикосновений.
Опустив голову, я наполняла чашку кофе на кухне. Как я могла продолжать в том же духе? Его отсутствие так глубоко ранило меня, и от этого было физически больно. Это страдание чертовски сильно потрясло меня.
Позади меня, остановилась Клара, сжав мое плечо, она посмотрела на меня с нескрываемым беспокойством
— Как твои дела, милая?
В первый раз, когда она увидела меня, после отъезда Джареда, она тут же все поняла. Она сказала, что разбитое сердце нельзя ни с чем перепутать, поскольку это было написано на моем лице. Нельзя было это скрыть. Забавно, она предупреждала меня, что уже проходила через это и не хотела бы видеть, как я переживаю то же самое. Но «то же самое» было как раз тем, где я сейчас оказалась.
Прикусив нижнюю губу, я сдвинула брови и заставила себя кивнуть.
— Был тяжелый день, но думаю, я в порядке.
Но я была не в порядке. Далеко не в порядке. Но должна верить, что однажды так и будет.
— Ты же знаешь, что если что-то понадобится, то можешь просто попросить. Поговорить или что-то еще.
Я улыбнулась ей.
— Да, знаю. Спасибо, Клара.
— Эй, мы девчонки должны держаться вместе, верно?
Остальная часть моей смены тянулась тяжело. Я не могла дождаться конца дня.
Наконец, после трех, Карина сказала, что я могу идти домой.
Я побрела к машине и опустилась на водительское сиденье. Я просто сидела, глядя на пустую стену ресторана, возле которой, стояла моя машина, глаза застилали слезы, с которыми я постоянно боролась, как будто они стали неотъемлемой частью меня.
Вытерев глаза, я завела машину и выехала на улицу. Вместо того чтобы направиться домой, я повернула к дому родителей, потому что не могла находиться одна в пустой квартире, не была готова полностью отказаться от воспоминаний о Джареде, живущем в этом месте.
Припарковавшись на подъездной дорожке, я вылезла из машины. Было тихо, и воздух был теплый, хотя палящее лето, наконец, прошло. Сглотнув, я заставила себя идти вперед, задаваясь вопросом, будет ли конечным ударом, перешагнуть через порог дома родителей, потому что я не знала, как дальше жить.
Я была разбитой.
Сломленной.
Но сейчас было важно удержать все кусочки вместе.
Постучав один раз, я толкнула дверь, открывая.
— Мам? — позвала я, просунув голову внутрь.
— Эли? — в этот раз, она не была удивлена. Она звучала почти с облегчением.
Я попятилась, когда мама завернула за угол, направившись мне на встречу. Ей хватило одного взгляда, чтобы ее лицо вытянулось.
— Ох, Эли. — Она поспешила ко мне и, не колеблясь, притянула в объятия.
Ее тепло окутало меня, и я зарылась лицом в ее шею. Моя боль выходила вместе с громким, неудержимым рыданием. Часть меня хотела скрыть это от нее, как скрывала на протяжении долгого времени, но я больше не могла сдерживать это.
— Шшш... — бормотала она, поглаживая по волосам и медленно укачивая. — Шшш.
В ее объятиях, я заплакала еще сильнее.
— Мам, — в этом слове было мучение, которое я чувствовала, просьба, чтобы она наконец-то сказала мне, что все будет в порядке. А она ничего этого не знала, понятия не имела, что я переживала. Но я нуждалась в ней.
— Может, пройдем в гостиную, присядем и поговорим? — предложила она.
Я кивнула и, обняв меня за талию для поддержки, она повела нас к дивану. Мама посадила нас, отказываясь отпускать меня. Она прижала меня ближе, и я свернулась у ее бока. Она держала меня, как делала, когда я была маленькой девочкой. В течение длительного времени, она укачивала меня и позволяла плакать в ее рубашку, шепча слова утешения, обещая, что все будет в порядке. Я просто не знала, как это будет. Я была так напугана. Боялась в одиночестве пройти через это.
— Это из-за Гейба? — наконец, спросила она.
Слезы текли по моему лицу, как будто их выход каким-то образом устранит часть боли. Мой рот открылся, когда признание просочилось на свободу.
— Нет, мам, это никак не связано с Гейбом. — Зажмурив глаза, я чувствовала, как внутри меня что-то вырывается на свободу.
Поглаживая меня по спине, она сочувственно вздохнула.
— Я так и думала.
Мне кажется, что она всегда знала, когда я лгу.
— А папа и Август дома? — спросила я, потому что не думала, что смогла бы справиться в присутствии зрителей.
— Нет, милая, здесь только мы вдвоем. Отец повез его на тренировочный сбор. Ты можешь рассказать мне обо всем.
Мне не было стыдно. Тем не менее, было кое-что, о чем я не готова была рассказать. Но я, наконец, сказала его имя.
Я переместилась так, чтобы моя голова была на ее плече, глядя во двор через окно, где всегда был мир и спокойствие, в противовес беспорядку в моем сердце. Покачав головой, я наполнила легкие воздухом.
— Это Джаред, мам.
Это всегда был Джаред.
Воздух между нами сменился от нежного сочувствия к ошеломляющей печали. Его имени было достаточно, чтобы мое сердце сжалось.
Ее голос был грубым, но понимающим.
— Он не просто так был в вашей квартире несколько дней, не так ли?
Я медленно покачала головой, облизывая губы, когда признаваясь, посмотрела на маму.
