- Какой? – резко став серьезной, впилась в меня взглядом девушка.
- Три месяца рядом... - хотел сказать другое. Но сообщить ей о том, что мой волк отказывается слушать голос здравомыслия и усмирять свой интерес к столь нежелательному во всех смыслах объекту, не мог. Как-то не по-альфовски это… А прозвучало не по-мужски.
- Андрей, - перехватив мою руку, Лена в доверительном жесте переплела наши пальцы. И стоило мне взглянуть на нее, сообщила, - все зависит от твоей выдержки. Я и обещать не буду, но тоже постараюсь. Перекидываться все это время не буду, только если на боях заставят. А так... Ты мне совсем не нравишься... как мужчина. Поэтому за свою человеческую половину я уверена - домогаться тебя не буду.
Вот так! Удар за ударом. А я уже напланировал! Женщины, которым я не нравился, мне еще не встречались. Эта же… Волконская! Не иначе голос крови.
- Ты такая «милашка»! - резко притянув Лену к себе на колени, фыркнул я в ответ. - Как я раньше существовал без этого освежающего глотка откровенности? Как это, однако, бодрит! Не меньше чем удар дубиной по голове, я думаю.
- А то! - задохнувшись от резкого движения, выдала бурая.
Вот такая она храбрая трусишка. Заявить белому альфе такое в лицо... Что ж… От меня сантиментов тоже не дождется. Да и к лучшему это. Не стоит нам сближаться, как знать, чем все обернется. Грустно, я уже мысленно наметил, какой домик в поселке клана белых отведу Лене и волчатам. А теперь:
- В общем, я очень постараюсь тебя не разочаровать, - еще бы выполнить обещание. - Тем более теперь я уверен, что не разобью твое сердце.
А она мне язык показала. Какая женщина… несносная и бесстрашная! Впрочем, надо выкинуть из головы все эти мысли. Я не из тех, кто идет на поводу у своего зверя. Всегда это знал. Так было и так будет.
Думал так ровно до утра следующего дня. А в начале пятого резко проснулся под натиском ошалевшего зверя. У сладко спящей рядом Лены началась течка.
Глава 18
Андрей
Своего зверя я контролировал лет с двенадцати. Это уже полностью, в любых обстоятельствах вынуждая его поступать только сообразно моим намерениям и желаниям. В клане белых волков действовали более жесткие порядки в вопросах воспитания именно самцов, а уж будущему альфе… Отец с раннего детства не щадил меня, готовя к тяжелому бремени власти и силы, обучая быть воином и стратегом больше, чем семьянином и миротворцем. Такова наша суть. Мы – волки-альбиносы, и сам факт нашего существования – это следствие тяжелой борьбы за выживание. Без абсолютного контроля над зверем такое невозможно.
Именно в нас – так эволюционно закрепилось – животная сущность была особенно сильна. Даже на свет мы появляемся волчатами. Наши матери примерно за месяц до родов непроизвольно оборачиваются, и уже волчицами проводят последние дни до появления потомства. А потом и большую часть последующих трех месяцев, ухаживая за щенками и выкармливая их. Как правило, и отец – белый волк находится в это время рядом, помогая оберегать волчат и добывая своей паре пищу. А в три месяца большинство волчат стихийно перекидываются в человеческую форму, оказываясь примерно годовалыми детьми, практически сразу начинающими ходить. И такими – человеческими детенышами – они остаются лет до семи-восьми. А потом звериная сущность вновь начинает проявлять себя, выпуская волка наружу. Тогда и начинается обучение контролю над ним. Поначалу волчата перекидываются в людей под влиянием силы альфы, а потом начинают справляться и сами.
Безусловно, это не слишком удобно в мире людей. Но мы приспособились. У нашего клана имеются два закрытых охраняемых заказника, куда отправлялись и отправляются пары, ожидающие потомство. На их территории находятся несколько домиков, которые используются оборотнями в человеческой ипостаси. Но большую часть времени волчьи семьи проводят в животном обличье, воспитывая и обучая щенков. И, конечно же, контакты нашего молодняка с людьми ограничены до периода обретения контроля над своим зверем.
Стихийный оборот нежелателен, но допустим для оборотня-волка любого клана, кроме представителя белой стаи. Для нас это считается невозможным. Это унизительный факт, это потеря лица, проявление слабости.
Я не был исключением. Более того, свой контроль обрел раньше большинства. И всегда был уверен в своих силах, еще с тех далеких пор зная, что не поддамся воле зверя, не позволю ей заглушить человеческое сознание. Поэтому и уверял Елену, что справлюсь с собой. Сейчас же… Пробуждение стало кошмаром. Волк внутри меня безошибочно и радостно-чутко уловил момент, когда самка рядом вступила в пору своей наибольшей привлекательности для представителей противоположного пола. И это вызвало бурю безумия в сознании зверя, инстинкты взырвались, подчинив его разум и силу единственному устремлению – необходимости повязаться именно с этой бурой. Мой волк ошалел от силы небывалой ранее тяги к волчице.
Ситуация усугублялась тем, что течка была не рядовой. Эта, и так-то неприлично интересовавшая моего волка, самка сейчас могла зачать потомство. Вязка с волчицами, уже ставшими матерями и последующие несколько десятков лет не имеющими физиологической возможности вновь зачать (яйцеклетки оборотних до полноценного репродуктивного состояния созревали восемьдесят лет), была, безусловно, приятным и желанным для самца процессом, но… Как я понял сейчас, на животном уровне, это не шло ни в какое сравнение с возможностью для зверя зачать свое потомство. И эта информация была в аромате Елены… Ставшем невыносимо вызывающим, манящим и головокружительно необходимым. Мой зверь, проявляя невероятную силу и удушающее мое сознание волевое упорство, сосредоточился только на одном – пока рядом нет других самцов, он добьется этой самки!
Подобного напора, такой мощи давления я от волка не ожидал. Не предполагал, что это вообще возможно. Меня трясло как в лихорадке, кожа покрылась ледяным потом, мышцы на выгнутом дугой теле натянулись, как канаты, от физических усилий, которые я прилагал, чтобы сдержаться, чтобы удержать контроль. Впервые мы с моим волком так схлестнулись, впервые настолько яростно боролись за лидерство. Это был бой не на жизнь, а на смерть… И каждый из нас намерен был биться до конца, поскольку интересы наши были диаметрально противоположны. И каждый намерен был добиться своего!
А Елена тихо и сладко спала рядом, завернувшись в простыню и не подозревая о том, что только что выбила из-под моих ног всю почву железобетонной уверенности в своих силах. Что только что фактически сломила меня, не прилагая к этому никаких усилий. Повергла белого альфу в смятение…
Ее же волчица, с ленивым довольством в полусне прислушиваясь к отчаянно приглушаемым мною рыкам разъяренного белого волка, изредка призывно поскуливала, еще больше распаляя моего зверя. Я же с такой силой сжимал кулаки, что предплечья сводило от боли, кусал свои щеки и губы, бился головой о подушку, стараясь всего лишь заставить себя встать с кровати и выйти хотя бы в ванную. И не мог… Не мог заставить себя отойти от нее, не мог не смотреть на нее, не мог не вдыхать полной грудью ее головокружительный аромат. Не мог пересилить белого, категорически не приемлющего саму мысль о том, чтобы выпустить бурую из вида.
«А ведь это только начало! Впереди несколько дней, каждый из которых будет многократно усиливать ее манящий призыв», - впору уже признавать поражение.
И чем отчаяннее я мысленно кричал своему зверю о том, что бурая больна, что она фактически враг… или наверняка станет им в будущем, тем яростнее он бился со мной за право главенства в нашем тандеме, требуя свободы. Держась из последних сил едва ли не на одном упрямстве и самолюбии, я вынужден был пойти на компромисс. Пообещал волку, что предоставлю ему шанс «побегать». В любом случае на боях мне придется обернуться. А там… Я надеялся (Да-да! Дошло уже до этого!), что Фирсанов оправдает свою гнусную натуру и «организует» моему волку возможность выплеснуть бешеное количество адреналина, что бурлило сейчас в его крови, заглушая голос моего разума.
Только благодаря этому к моменту пробуждения Лены я смог обрести хоть какой-то контроль над своим обезумевшим волком, чтобы создать хотя бы видимость относительной сдержанности. Девушка в очередной раз меня поразила. При одной мысли о том, что на ее месте могла оказаться любая из моих прежних любовниц, становилось дурно. В глазах же Лены я не увидел торжества (ее неопытная самка не в счет – какой спрос с загулявшей волчицы?) или холодного расчета. Наоборот, она искренне сопереживала мне, понимая и стараясь хоть как-то смягчить сокрушительный удар, нанесенный мне ее течкой.
Двигаясь максимально спокойно и собранно, бурая поспешила удалиться в душ. Я же, не имея сил отвести от нее взгляд и подобно безумцу следя за каждым движением, остался ждать в спальне, представляя себе, как Лена моется. К несчастью, девушка, явно выбитая из колеи моим состоянием, забыла прихватить одежду. Когда она с немой просьбой о прощении во взгляде, завернутая лишь в полотенце, проскользнула в комнату, чтобы выхватить что-то из шкафа и тут же вновь исчезнуть за дверями ванны, я… потрясенно осознал, что разгулявшиеся волчьи гормоны сыграли и со мной скверную шутку.
