Равнявший честь и почести с товаром
И меч свой уподобивший косе.
Я был незряч… На расстояньи только
Прозрел и в полной мере оценил
Значение искусственных светил,
«Лжедмитриев», кем тешилась лишь полька***…
Они разъяли мозг и свет страны,
Разъединили семьи и народы
И навлекли несчастья и невзгоды,
Всходя на Кремль, под знамя сатаны.
Но я от стен Петра не отрекусь.
Петрополь мой, и тень его и слава, –
Российская извечная Держава,
Под сенью коей каюсь и молюсь.
Я прохожу по Невскому опять,
Ищу следы величия и неги,
Лечу путём привычным до Онеги
И вижу снова воинскую рать.
Рать мирная: в ней зодчий и портной,
Накинувший на стан красавиц платья
И взявший волн течение в объятья
Невы веледержавной и сумной.
СВИРЕЛЬ:
Такие вольности в стихе достойны неких
202
Властителей и сердца и ума,
Тех, чья «машина образов»**** сама
Уводит в Космос от библиотеки…
Не он ли сам с мною говорит?
Есенин, не твои ли откровенья
Продлили жизнь и строй стихотворенья,
В чей стан ты дверь сегодня отворил?
СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:
Да, это я. Учти, Свирель, – не трушу,
Вступив на паперть Пушкинских высот,
Вхожу спокойно в этот светлый грот
И крест и мост движеньем не нарушу!
Я продолжаю Блока разговор
О мирной рати. – Другам в назиданье
Дано высокое и долгое страданье,
Мозгам на память и сердцам – в укор!
У мирной рати Вавилона стать,
Могущество всеведенья Закона,
Вершащего всегда и непреклонно
Небесной сути огненную рать.
Великих зёрен истины собрать
Дано немногим. В мирной рати Разум
Следит за всем неутомимым глазом,
Чтоб не упасть, не вырвать, не соврать…
Не вырвать той страницы, что Вавилов
Вложил в историю науки. Знать, геном,
Вот этот маленький могущественный гном
В просторах Космоса вновь набирает силы!
И не упасть ни чести, ни уму,
Как ни толкали к пропасти уроды
Душевных сфер. И снова чтут народы
Вавиловых и к Богу Самому
Влекут, даруя память и свободу!
И не соврать лысенковским «творцам» –
В кавычки забираю это слово, –
И не убить уж нынче стервецам
Ни честь, ни мозг! Да, истина сурова,
Но честно служит дедам и отцам!
А. С. ПУШКИН:
Да, с именем великим нынче свиты
Дела вершащих славу и позор.
Но я на тех лишь поднимаю взор,
Чей жест и шаг с любовью вечно слиты.
СВИРЕЛЬ:
Поэт Мой! Ты ли в разговор вступил?!
Твой слог благословил на жизнь поэму.
Ты оживил в строках любую тему,
203
И сердце каждого любовью растопил!
А. С. ПУШКИН:
Свирель моя! Я ждал такого дня,
Когда прольюсь слезою на бумагу,
Преображая в горечь и отвагу
Ту быль, что жжёт и радует меня.
Такого дня! В календаре отмечен
Он возрожденьем Духа и сердец,
Что даровал Бог-Сын и Бог-Отец,
И без которых жить сегодня нечем.
Такого дня! О, Боже, Пётр Великий!
Стремлюсь к Тебе, рыдаю и молчу.
Тебе, мой друг, сегодня по плечу
Красой ума раскрасить наши лики!
Дерзай! Ты близок к чаше Возрожденья.
Могучей волей Ломоноса стань,
Переплавляй заржавленную сталь
Мозгов и клетей в светлый День Рожденья!
Молю Тебя, взываю к Провиденью,
Век Водолея – в помощь молодцу.
К Тебе, как к Богу-Сыну и Отцу
Стремлю свой бег – своё стихотворенье.
Наш Человек – твоё произведенье.
И Ты, наш Пётр, мечтал его создать,
Высоким и великим увидать,
Даря ему величье в День Рожденья.
ПЁТР ВЕЛИКИЙ:
Я слышу зов величественный друга
И отзываюсь вновь на этот зов.
Для повторенья брошенных азов
Мне в помощь выплыла моя Свирель-подруга.
Я повторю про Бога и людей
Ту истину, что вечно сердце точит.
Поможет мне и год – любезный кочет*****.
Владея сердцем, истиной владей!
Но сердцем не владеет нынче смерд.
И сердце не владеет им – напрасно!
О, знал бы он, как Истина прекрасна,
И что божественных в ней много черт!
Через сердца, через любовь и пламя,
Горящее в бездонности Души,
Сожги безверие и слёзы осуши,
И подними божественное знамя,
Мой город, мой великий демиург!
СВИРЕЛЬ:
О, Пётр мой, мой Царь, мой господин!
204
Портрет Твой снова с полочки снимаю,
Твоей великой Истине внимаю,
И локон, не доживший до седин,
И ус чудесный взором обнимаю!
Тебя хочу поздравить с Днём рожденья
Не только города, но собственным, Твоим,
Который в мыслях наших неделим
С Пальмирой Севера и сроком возрожденья!
Как чуден взор, как волею означен
Излом бровей и почерк ярких губ!
Весь вид, весь стан взывает к звуку труб,
И каждый миг тревогой озадачен!
И латы вторят звонким временам!
Вот-вот сорвётся вскачь Великий Воин!
Он ратной славой вечно удостоен.
И снова по балтическим волнам,
Бушприт расправив, устремится к нам
Символ могущества, уверен и спокоен!
О, Пётр Великий, вешний Пётр Примус!
Как ни смешно – так звали агрегат,
Варивший суп и кашу. Во сто крат
Ты заварил покрепче кашу, Крыму
Дав новый толк, и свет, и бот, и зов,
Открыв просторы южному Приморью,
Подав пример морскому двоеборью
И в крепость русских превратив Азов!
Манит знамён шелковых колыханье,
Прах вечности осыпавших у ног.
О, Пётр Царь, Ты молодость сберёг,
Собрав её могучее дыханье
В просторы новой ласковой волны,
Вобрав весь блеск балтического царства,
Открыв объятья русского дикарства
Разливам финской свето-тишины!
205
В овале дней свети, могучий облик
Отца России, Сына и Царя,
Неповторимого в веках богатыря,
Нам блеском дел и взора говоря:
Мир вечен, юн, един и не раздроблен,
К любви и счастью Богом приспособлен
И Богом жив, Его благодаря!
ПЁТР ВЕЛИКИЙ:
Я слышу панегирик, о, Свирель,
Твой зов и слог с небес Уральских льётся.
И что мне нынче, право, остаётся,
Как ни сказать: «Дышу» на эту трель?
Мой соловей, мой вешний птицепев, –
Так необычно назову сегодня! –
Пусть льётся песня шире и свободней,
Роняя Миру строки нараспев!
Я не мечтал запечатлеться в Слове,
Был весь в боях, в походах, на плацу,
Но не спускал лжецу и вору,
Кто рыбку лучшую присваивать в улове
Стремился, набивая свой карман,
Казну России пропуская сквозь плотину
Нечестных дел. О, горе, горе вам,
Развесивших бесчестья паутину!
Но вновь я ожил в виршах Ломоноса, –
Так северного брата я назвал.
Он для меня и нынче – идеал
Творца-учёного, подобного утёсу.
Его могуществом живёт сегодня Русь.
Его энергией напитана наука.
Тут рифма просится – скажи, какая штука!
Другой найти сегодня не берусь.
Мой правнук маленький тут вынырнул – изволь,
Мой Пушкин – Гений, баловень Эдема.
Ему подвластна каждая поэма,
Любая вера и любая боль.
В его строках дышу теперь безбрежно,
Скачу по Невскому, взираю на Неву,
На Острове Васильевском живу,
На Летний Сад во сне и наяву
Гляжу сквозь тернии и не скажу – он прежний!
Овалы статуй и бледней и безнадежней,
Но я средь них единственный зову:
Мир с Изобилием, поправший зло и тлен,
Крыла расправивший над злобой и бесчестьем.
206
Ему не страшен будущий бес лести,
Ни дьявол жадности, ни расточенья тлен.
Мир с Изобилием взирают на меня.
Их облик вечен, и овал прекрасен.
Их лик и ток сердечный чист и ясен.
Их суть – подобие небесного огня.
Опущен факел. Уничтожен *лев,
Стремящийся лишить любви и влаги
Страну зари рассветной и отваги.
И Сад стоит, от счастья охмелев!
Он ждёт, когда придёт сюда
Певец – Потомок негров, правнук Ганнибала.
Ему Его всегда не доставало.
О, Пушкин, Ты мой крестник и Птенец!
Войди в мой Сад, упейся красотою
Моих затей, сплетением оград.
Никто как Ты, воспел мой Летний Сад
Своей строкой, простою и святою!
Вот мой Дворец. Он смотрит на Фонтанку.
Я там бывал и нынче и вчера.
Встаю, как прежде, утром спозаранку
И говорю себе: «Идти пора!»
Я обхожу и вдоль и поперёк
Свой Питер новенький – и княжий и рабочий.
Он, как и я, глядит мне прямо в очи
И держит жезл, который я сберёг.
Держи России жезл, мой верный град!
В тебе – символ могущества и чести.
Пока с тобой и Я, и Пушкин – вместе,
Тебе не страшен строй любых преград!
Пока с тобой Поэты и Сыны,
Воители, мечтатели свободы, –
С тобою вместе все твои народы.
Они пройдут сквозь времена и годы,
207
В красу России влюблены!
Примечание: 1.*Колизей – имеются в виду великие Дворцы: Зимний, ставший
Эрмитажем, Музеи Петербурга, его Храмы. 2. **Лжедмитрии – образное выражение,
