сам только что это понял.
— А до этого…
— У меня слишком мало опыта, — беззвучно произнес Пятый. — В таком — слишком мало опыта. Я только учусь, Рэд. И очень надеюсь стать со временем хорошим учеником.
— Ты говоришь странные вещи, но в этом мы с тобой похожи, — кивнул Рэд. — Потому что, как выясняется, у меня тоже слишком мало опыта — именно в этом. Знаешь, о чем я думал, когда мы там стояли?
— И о чём?
— Успею ли я добежать до носа лодки, чтобы положить всех, кого сумею, из лучевика, который там спрятан. Потому что рядом с гиком стояла эта сволочь, и я бы не смог достать «иглу». А тот, может, и успел бы.
— Вряд ли, — покачал головой Пятый. — Они… очень быстрые. Ты не представляешь, насколько. Надо попросить завтра Ита и Скрипача, чтобы показали. Ну, чтобы ты знал. Лучше не пробовать. Пойдем спать, а? — попросил он. — А то сейчас Ит курить выйдет, он всегда в три ночи это делает, и поймает нас тут. Ругани потом не оберемся.
— Пойдем, — согласился Рэд, вставая. — Красиво, да?
— Да, — улыбнулся Пятый. — Может быть, когда-нибудь мы ещё так посидим.
— Хочется в это верить, — тихо произнес Рэд.
Глава 14. Теплое, теплое море
Следующие дни, против ожидания, не принесли никаких неприятных сюрпризов — ни гостей, ни косяков рыбы, ни летающих живых движков. Первые двое суток все с тревогой наблюдали за схемой судов, находящихся в пределах доступа, но ни одно из них курс не сменило, да и на связь никто больше не выходил. «Ласковый», судя по всему, вернулся на прежний маршрут, он явно шел с инспекцией к траулерам, то есть к той группе траулеров, которую «Либерти» оставила уже далеко позади. Видимо, попытка что-то сделать с «Либерти» была в том случае спонтанной, некоей импровизацией — однако теперь было принято решение держать, что называется, ухо востро, и следующие попытки либо предупреждать, либо… уж как получится.
Погода изменилась, стало значительно теплее — теперь куртки требовались только ночью, днем же на палубе вполне можно было находиться либо в легком комбезе, либо просто в одежде с длинными рукавами. Рэд на всякий случай заранее всем показал, как ставится тент — скоро солнце станет злее, предупредил он, и тент на некоторых курсах будет в самый раз.
— А когда можно будет купаться? — спросил с надеждой Скрипач. — Вроде теплая уже вода, нельзя?
— Здесь нельзя, — ответил Рэд. — Здесь пока запрет. Вот дойдем до чистой зоны, и будет можно.
— Тут грязная зона? — удивился Скрипач.
— Нет, конечно. Тоже чистая. Но не наша, тут эти… — Рэд поморщился. — Сегодня покажу, если попадется. Выращивают тут кое-что. И в этом кое-чём лучше не купаться, уж поверь мне.
* * *
В какой-то момент Ит с легким удивлением понял, что они, кажется, привыкли к пребыванию на «Либерти» настолько, что всё, ранее казавшимся новым и непривычным, воспринимается теперь как данность. Поймал он себя на этой мысли, когда в очередной раз шел курить на поплавок: вытащил сигарету, и автоматически отвернулся от ветра, который нес очередную порцию соленых брызг. Это получилось как-то настолько естественно, что Ит сперва даже не понял, что же его удивило. А потом догадался — собственное движение. Встать к ветру, бьющему в лицо, боком, потом на секунду отвернуться, щелкнуть зажигалкой, и тут же спрятать сигарету в кулаке, чтобы ветер не поживился ею раньше времени.
— Вот, значит, как, — пробормотал он. — Забавно.
Да, наверное, в некоторой степени это действительно было забавно — столь быстрая адаптация к тому, что еще недавно казалось экзотикой. «А мы ведь и раньше тоже быстро привыкали, — подумал он отрешенно. — Почти ко всему. Тот же «Вереск», например. Крошечная комната, в которой мы жили во время работы. Уже через неделю жизни там мы сумели выработать автоматизм действий и привычки, вскакивали по сирене, не отдавливая друг другу руки, и ни на секунду не отставали от других врачей, которые так жили годами, даже десятилетиями. А Пятый с Лином? Им происходящее, за некоторым исключением, вообще в кайф, кажется, а привыкнуть они сумели едва ли не быстрее, чем мы со Скрипачом, потому что, что уж юлить, они моложе, и потому что это путешествием им нравится ещё больше, чем нам».
Нравилось ли ему самому происходящее? Да. Однозначно да. И — он начал всё больше и больше понимать Рэда, его стремление к абсолютной, ирреальной свободе, которое давало море, и паруса над головой. Иллюзия? Не исключено. Но даже если свобода, найденная Рэдом, иллюзия, то такая иллюзия дорогого стоит. Уж больно она настоящая.
* * *
Еще через сутки пути произошло событие, на первый взгляд незначительное, но, по мнению Ита и Скрипача, очень показательное. Потому что устрицы — это всё-таки устрицы. А вот белушики… Эту деликатесную рыбу Ит и Скрипач попробовали впервые на Земле Node, но это была все-таки рыба уже полежавшая, снулая, а здесь же дела с рыбой обстояли, разумеется, несколько иным образом.
«Либерти» снова шла острым курсом, когда над водой взлетела на несколько секунд, блеснув жемчужным брюшком, первая рыба. Некрупная, с две ладони. Рэд, который в этот момент что-то делал в кокпите, поднял голову, и на лице его появилась в ту же секунду заговорщицкая улыбка.
— Ит, — позвал он. — Ты видел?
— Чего видел? Рыбу? — спросил Ит. Он сидел в тот момент на крыше каюты, и пытался разобраться в очередном задании, которые они со Скрипачом еще на «Альтее» взяли для изучения у Ильи и Ромки. В данном случае речь шла о диффузно-аксональном повреждении мозга (для самого Ита эта тема была тяжелой, сам через подобное проходил, еле выбрался), и он, пытаясь выполнить это задание, уже начал тихо ненавидеть даже само слово «аксоны». Ит был готов сейчас поменять их на что угодно, в том числе и на рыбу. Любую рыбу. Даже способную сожрать «Либерти» вместе с экипажем.
— Ну да, — Рэд поднялся, вгляделся в море. — Ли, управление. Теперь покажи… ага, отлично. Ит, ты как к сырой рыбе относишься?
— В смысле? Если есть, то мы много раз ели. А что? — с интересом спросил Ит.
— Глаза разуй, это белушики, — Рэд облизнулся. Самым натуральным образом облизнулся. — Мироздание нам решило угодить, и мы догнали стаю. Так. Ты давай следи, чтобы они прыгали, а я пошел готовить приправы и соус.
— Ты собираешься…
— Я собираюсь сделать кое-что вкусное, — пояснил Рэд. — Очень вкусное. Если ты понимаешь, о чем я.
— Ааа! — дошло
