— Такого уговора между мной и тобой не было! Если ты попытаешься его спасти он умрет от сердечного приступа! Я просто внушу ему и он умрет.
— Тогда освободи его ровно на пять минут, и я его оставлю решать свою участь самому. Даю слово, я — Андрей Конев.
— Хорошо, время пошло. Он твой на пять минут.
Кирилл после этих слов обрел осмысленный вид и Фома поспешно ухватил его голову руками, чтобы тот не умер от страха, увидев мертвецов.
— В глаза смотри!!! — закричал сталкер.
— Ч-что? Где мы? Что случилось? — ученый завертел глазами.
— Я сказал, в глаза смотри! Кирилл, где фотоаппарат? Ты снимок сделал? Как я смогу доказать, что группа выполнила свою задачу?
— У меня ничего нет. Почему ты говоришь только о себе?
— Скоро узнаешь. Как, а? КАК я докажу, что сканер установлен?!
— Я не знаю. — Кирилл снова попытался оглянуться на источник зеленоватого света, но налобный фонарь и руки сталкера ничего не позволяли.
— А на честное слово мне не поверят, так?
— Фома, прости, но… Ганс с Бастианом посланы с целью убить всех сталкеров после выполнения. Пожалуйста, не убивай меня! Я не хочу твоей смерти, потому что ты не раз спасал мне жизнь. Прости, но на Янтарь тебе нельзя. Тебя убьют.
— Вот так значит…. Ну, тогда шиш вам, а не исследования. Угроблю я твой сканер, будь уверен, выживешь или нет.
— Пожалуйста, не убивай меня!!! — взмолился Кирилл.
— Сдался ты мне. Спасибо, что хватило совести предупредить.
— Это тебе спасибо за твои слова…
— Это я его заставил сказать тебе правду. Я предлагаю тебе стать одним из моих адептов и нести свет просвещения от моего имени. Мне нужны сильные сторонники. — Голос Монолита вмешался в разговор, но сталкер выставил кулак в сторону камня и издевательски медленно оттопырил средний палец.
— Держи. — Фома снял с разгрузки гранату и вложил в трясущиеся руки ученого.
— Зачем?
— Скоро узнаешь. Стой здесь с закрытыми глазами и что бы ни происходило, не открывай их и не делай ни шага в сторону, ясно? А лучше попытайся изменить свое отношение к тому бреду, которому в Зоне подвержены все поголовно. Прощай.
Кирилл закивал и послушно закрыл глаза. Фома медленно повернулся к Монолиту, доставая «Орла».
— Пять минут еще не прошло, так что не пытайся меня одурачить. Я, как ты сказал, прозорлив и давно понял, зачем ему моя граната и что с ним станет. А попытаешься, так я убью его раньше, чем он выдернет чеку и ты не получишь его.
— Даже если ты не падешь от осколков, думаешь, тебе удастся уйти далеко в одиночку? Я видел твои мысли — тебе было страшно возвращаться одному. Ты не уйдешь далеко! — Голос Монолита был полон ненависти и презрения к маленькому и простому человеку, который так легко выстоял в ментальной схватке.
— А ты останови! — Фома бросил вызов, согнул правую руку, положив на сгиб левую — Это тебе, камушек! Я сказал — уйду, и я это сделаю.
— Зверья и мутантов ты не боишься, но скоро Выброс…
— Имел я ввиду тебя и твои Выбросы, понял?!!! — сталкер развернулся и ушел прочь.
Тот же день, ближе к вечеру. Окраины бара «Сто рентген».
— Фома?! — Колобок был приятно удивлен, что увидел здесь, среди заброшенных построек знакомое лицо.
Фома проходил мимо, занятый снаряжением магазина, купленных только что в Баре патронов на пару «Медуз» — свои кончились еще на Радаре, и он едва ушел от своры слепых собак.
— Лысый?! — он тоже немало удивился — Ты же ушел?
— Почти… — замялся сталкер — Когда уходил, хабара набрал. Только сдал, а тут Выброс на носу. А ты куда? Как сходили? Или тоже решил уйти? Что ты здесь-то делаешь? А если долговцы вернутся на базу и узнают о тебе?! Ты башкой думаешь, Фома?! Убьют ведь!
— Кто им расскажет? Ты? — он строго заглянул в глаза сталкеру — И я Андрей, а не Фома, понял?!
— Только не кипятись… — Колобок выставил руки перед собой — Айда лучше в Бар, выпьем, Выброс пересидим, ты мне расскажешь все.
— Ты оглох? Я же сказал — иду домой!
— Да ты башкой хряснулся, что ли? Или ты еще не в курсе? Ты же из Бара, должен знать — Выброс через минут сорок. Сдохнуть хочешь?!!
— Я сказал, иду домой! — прорычал Андрей — Только скажи хоть слово…
— Спокойно. Дурак! Куда хоть пойдешь, чтоб я твой труп раньше других обыскать успел? Вдруг ты побрякушки несешь. — Колобок был просто в ярости.
— Я тебе говорил, что тебя твоя жадность сгубит? Не заткнешься — я тебя и пришибу!
— Лады…. Ну, время еще есть, расскажи, что было. Все равно мне тебя уже не спасти.
Андрей кратко, но информативно рассказал ему все с того момента, как он отщепился от отряда.
— Ты серьезно?! Ты был под Саркофагом и видел Монолит?! — у Колобка округлились и загорелись нехорошим блеском глаза.
— Со слухом проблемы? Давай вмажу, вдруг обострится.
— Слушай, Фома, может… э… может,… проведешь меня туда? Сразу после Выброса, а?! Наберем гору патронов и сразу туда! Сам говоришь, все долговцы вместе с монолитовцами перебили друг друга и вояк ни в Припяти, ни на Радаре нет. Ну, проведешь?!
— Вот так и сдохнешь от жадности, придурок. Никуда я не пойду! Я! ИДУ! ДОМОЙ!
— Ладно тебе…. Чё хоть загадал, скажешь?
— Ничего. И объяснять ничего не стану, понял? Ты никогда не поймешь.
— Дурак! — почти злобно выплюнул Колобок и тут же получил по физиономии. Поднялся, держа руку на глазу — Знаешь, Фома, а я ведь больше кровососов боялся от тебя по роже получить…. Ох, епсель, больно как! Чуть мозги не вылетели!
— Пришел в себя? — Андрей подошел, крепко обнял вразумленного сталкера, и уже почти ушел, но обернулся — Берегись своей жадности, лысый. Серьезно. Убьет.
Те же сутки. Одиннадцать тридцать вечера. Где-то на Свалке.
Андрей шел среди гор строительного мусора, старой жутко фонящей техники и прочего хлама. От Бара успел уйти довольно далеко, но как скоро закончится Свалка, без карты было трудно понять. Кругом была красноватая темнота, спасал лишь фонарь, закрепленный еще Жужей на винтовке, нашлемный давно сдох. Дважды приходилось отстреливаться от спешащих куда-то кабанов, и один раз видел пробегающую мимо стаю собак.
Небо из беззвездно-темного стало наливаться багрянцем еще на входе на Свалку. Теперь же и вовсе было красным, с желтыми и белыми сполохами и молниями далеко на севере. Где-то там, возле ЧАЭС из незримого гнойника готовился прорваться страшный поток зла, убивая все живое. То и дело вспыхивали фиолетово-черные и белые молнии, сопровождаемые грохотом. Небо накалялось красным, временами меняя оттенок от почти черного бордового цвета до оранжевого. Даже воздух казался красным, как в фантастических фильмах о Марсе. Одно было хорошо — видимость из ночного мрака превратилась в красные полусумерки.
Под ногами прошла мелкая дрожь. «Все — Выброс вот-вот начнется. Итак долго собирался, а теперь все. Ну и наплевать! Шла б она вся, та Зона!».
Дрожь усилилась, поднялся ветер со спины, неся всякую мелочь. Андрей увидел вдалеке какое-то движение. На миг остановился и пригляделся, и когда воздух стал почти как молоко белым, он различил химеру. Тварь мчалась мимо всего в двадцати метрах слева, и Андрей готов был поклясться, что видел в ее глазах страх перед скорой гибелью и изумление при виде безумца, который дерзнул бросить вызов самой Зоне и идти во время выброса с наглым видом. Так и было, он шел нагло и уже готовился к битве с хищницей, но та лишь прибавила ходу.
Ветер усилился многократно, пробуя протащить наглеца волоком. Дрожь в земле была постоянной, небо меняло цвета раз за разом все чаще. Внезапно землю сотряс мощный спазм, так что устоять Андрей смог чудом. А потом раздался почти неслышный хлопок с северной стороны и началось…
Ветер буквально выл, пронося по воздуху мимо все — пустые ведра и банки из-под краски, мелкие деревца, вырванные с корнем, фанерные осколки, просто горы песка и пыли и много все другого, всего, что легче автомата. Все, что не летело — катилось по земле. Вой ветра был схож с завываниями дикого адского зверя, ворвавшегося в мир ненавистных смертных.
Земля дрожала и буквально стонала на все голоса, вторя ураганному ветру. В воздухе над самой землей вспыхивали и гасли молнии, и стоял неописуемый грохот мусора, треска молний, воя и свиста ветра и стонов земли. Прежние аномалии исчезали с лица изувеченной земли и в других местах им на смену появлялись другие, корежа металл, обжигая и увеча землю, предметы, воздух и все прочее, кое-где появлялись на свет артефакты и слабо перекатывались, влекомые ветром. Ломались деревья, летел мусор и пыль, рождались и гибли аномалии и артефакты, и все это сопровождалось вспышками на небе. Из кроваво-красного небо переходило к бело-молочному, сине-зеленому, черному, оранжево-желтому и так без конца и порядка меняло один оттенок на другой.
