монстра, Рей просто протаранил его с рывком в каменной форме.
Третья голова появилась поодаль и плюнула сгустком синего пламени. Среагировать я не успел, но прикрыл барьер. А затем остатки пламени вдруг изогнулись и принялись впитываться в мой плащ.
— Арк, чтобы разобрать ловушку и пройти, нужно… — начала была Эстель, но я её остановил:
— Не нужно, — и кивнул в сторону артефакта у себя за спиной.
Поганки на нём засияли зловещей зеленью, и принялись втягивать потоки магии от разложенных по помещению костяных куч. Некротическую аномалию шкура Мейару Многогранного тоже поглощала без особых хлопот.
Зря я сомневался в артефакте. И очень сильно недооценил свойство поглощения маны.
Эта локация была последней, так что даже резкое повышение сложности, чуть больше моих прогнозов, ничего не изменили. Всё идёт точно по плану, будто по нотам.
Я раскрыл дверь в локацию с моим древом, улыбаясь при виде цветущего рая из алой листвы, а передо мной высилось громадное дерево-исполин. С настолько мощным и толстым стволом, что вся моя группа не смогла бы его обхватить, взявшись за руки.
Сплошное полотно дерева, уже успевшего вкусить отголоски детей Гона.
Пока мы здесь, поток монстров не иссякнет, и все они будут становиться удобрением. Затем однажды придёт что-то из очень глубокой дыры, вроде радиоактивных элементалей, техноцита, таинственных осквернителей или ещё какой-то неведомой хтони.
Тогда мы отойдём прочь, и нечисть последует за нами, оставив дерево в покое. И затем однажды эта безумная ночка закончится.
Идеальный план.
Казалось бы, что может пойти не так?
Мы остановились на краю обломанной локации, уходившей к соединявшему множество этажей колодцу.
— Хранитель леса… — приветствовал меня исполин.
— Ага, привет тебе, приятель.
— Пришёл искать у меня защиты…
— О да, скоро здесь будет очень жарко.
— Я знаю. Ты любишь делать мне жарко. Хранитель леса… Губитель леса…
— Что ты несёшь, приятель?
— Имя есть мне! Я — Иггиасилардайермантул!
— Это куда это ты меня сейчас послал? — повторился я от такой неожиданности.
— Дайермантул!
— И что это значит?
— Сочетание звуков, которые мне нравятся!
— Понятно… Как ты вообще это придумал?
— Поглотил очень много существ из разных миров… — признался не к месту поумневший исполин.
— Ого, ты что, можешь видеть их память?
— Отрывки. — уклончиво ответило древо. — Очень красивые кусочки, в которых я иногда ощущаю себя ими. Я собрал звуки из разных кусочков. Мне нравится. Я хочу больше кусочков, чтобы подарить их лесу.
— Зачем? Чего ты пытаешься добиться? Может, я поддержу тебя, если ты действуешь во благо Леса.
— Ты породнился с ними слишком сильно. Ты называешь детьми леса тех, кто ими не является. Ты используешь Лес. Сколько раз ты рубил мои сучья, перед тем заставляя брать ими безумные вещи?
Интересный термин для радиоактивных предметов.
— Зачем тебе забирать полезные для леса жизни, когда ты благодаря мне и им можешь почти неограниченно получать сотни других?
— Я хочу подарить кусочки душ каждой частице леса! Чистого леса, без примеси разума теплокровных… Постой, ты что, заговариваешь мне зубы?
— А ты заставляешь меня избавляться от тебя раньше времени.
— Значит, ты с самого начала задумал уничтожить меня, лже-хранитель?
— Дар… Дайер… — черт, ты понимаешь, что всем обязан мне? Я действую в интересах всего Леса. Я бог изменений к лучшему!
— Из нас двоих, хранитель, я больше похож на бога!
24. Неприятности, к которым нужно быть готовым заранее
Первый звоночек прозвучал уже даже не помню когда. Но главным, даже не звонком, но набатом боевых барабанов, стал недавний случай, когда мне пришлось ему объяснять политику партии.
Затем было общение с некродендроидами.
И в нём я понял главное. Казалось бы, очевидное.
Они не были растениями. Власть Хуорна над растениями абсолютна. По идее, Хуорн имеет как раз для этого свою слабость. Он физически не способен навредить растениям. Это как поднять руку на близких.
Порождения цепи же взяли в себя всё в том числе и черты иных видов. Вместе с этим появилась и возможность предательства.
Предательства бездумного и совершенно бессмысленного в данном случае. Дерево не видит картину в перспективе и быстро позабыло о том, кто ему дал взамен утраченных ветвей два магических сердца.
— Ты бросаешь мне вызов? Предлагаешь лесу сражаться с самим собой? — предпринял я ещё одну попытку.
— Развитие Леса. Ты используешь нас, как свои инструменты. Но частицы теплокровных за твоей спиной дадут Лесу намного больше! — послышалось в шуме листвы.
— Что-то не так, Арк? — поняла Тия.
— Вы общаетесь, да? — спросил Кот.
Вместо ответа на два очевидных вопроса, я обернулся назад:
— Тумор, ты всё понял?
За нашими спинами из входов медленно выходила моя семёрка высших некродендроидов.
Они держались спокойно, но руки были недалеко от оружия. Встав у выходов, они замерли, просто перекрыв путь назад.
А вот это стало для меня очень большой неожиданностью. Хотя, стоило бы догадаться, когда они не пришли на помощь в последней схватке.
Это может стать проблемой.
— Я дам тебе последний шанс, лже-хранитель. Склонись передо мной и поклянись в верности. А затем сделаем из твоих теплокровных новых детей Леса.
— Разве ты не видишь? Я уже это делаю. Но я делаю их сильными. Ты же предлагаешь не развиваться. Нам нужны сильные союзники, чтобы дать тебе ещё три сердца. Последнее, кстати, будет самым большим.
Пауза.
Она длилась долго, минуты две, может, три.
Мои спутники принялись нервно озираться.
Гон тоже никто не отменял, и всё это время Дайермантул продолжал в промышленных масштабах фармить монстров. Затягивать диалог, кстати, ему совсем не стоило. Рано или поздно сюда придёт что-то неубиваемое на текущем этапе.
— Ты хитёр, лже-хранитель. Новые слуги будут верны тебе.
— Вы думаете так же? — я обернулся к семёрке первых высших некродендроидов.
Нарушил молчание Мордред:
— Ты носишь Лес в своём сердце. Ты и есть Лес, — произнёс бывший аниматург.
— Я видел его душу. Если его убить, материнское древо больше не будет связано с ним и появится с нами! — неожиданно произнесло дерево.
— Это так? — спросил он у меня.
Хороший вопрос… ответить честно — подставиться. Соврать — скорее всего, тоже. Сможет ли дерево доказать, что я лгу? Честность же… она и есть честность.
— Да,
