автоответчика. Потом я услышала знакомый голос:
13
– Доброе утро, Шики. Не могла бы ты сделать мне одолжение? Я договорился с
Азакой встретится в кафе возле станции, которое называется «Анэнербе1», но, думаю, что
не смогу. Ты сейчас ничем не занята, правильно? Можешь сходить и передать ей, что я не
приду?
Абонент разъединился. С трудом подняв тяжелую голову, я взглянула на часы. 22
июля, 7:23 утра. Прошло всего четыре часа, как я вернулась домой. Усталое тело
требовало сна, ведь я до трех ночи патрулировала город, выполняя задание Тоуко. Я
скинула простыню, и солнечный свет обжег тело сквозь окно. Но для меня летняя жара
словно скользила мимо, не задевая. Тепло или холод – я все выносила легко еще
ребенком. Не успела я встать, как телефон снова зазвонил. Он снова переключился на
автоответчик, но зазвучавший голос был не из тех, что мне хотелось слышать.
– Это я. Смотрела новости? Впрочем, о чем я – знаю, что нет. Я, впрочем, тоже.
Мне уже давно казалось, что способ мышления Тоуко принципиально отличается
от моего, но теперь я уверилась в этом окончательно. О чем она на самом деле думает, и
что означают ее слова, догадаться было решительно невозможно.
– Этой ночью погибли три человека. Одно самоубийство – новый прыжок с крыши, и два бытовых. В новостях их не было, поэтому, надо думать, их расценивают как
несчастные случаи. Но произошел и один странный случай. Хочешь знать больше – зайди
ко мне. Впрочем, ты же наверняка не захочешь? Ладно, поступай, как знаешь, но, чтобы
ты даже спросонья не ошиблась, я скажу прямо. Новая жертва.
Телефон звякнул и умолк. Во мне волной поднялось раздражение. Тоуко считает, что известие о новой жертве огорчит или раззадорит меня? Если там не будет четких
указаний на убийцу, информация окажется для меня совершенно бесполезной. Смерть же
незнакомого человека задевала меня не больше, чем прыгающие по комнате солнечные
зайчики.
Поборов сонливость, я поднялась и быстро приготовила завтрак. Точно такой же, какой ела Шики в течение шестнадцати лет своей жизни. Потом я надела простое
оранжевое кимоно – оно подходит лучше всего, не вызывая вопросов на улицах. Даже
выбор одежды мне достался по наследству. Острое чувство того, что я смотрю со стороны
на незнакомого человека, заставило меня в раздражении прикусить губу. Два года назад, когда Шики еще было семнадцать лет, все было совершенно иначе. Два года комы не
просто изменили ее. Два бесконечных года холодной пустоты превратили ее в нечто
совершенно иное. Теперь мне казалось, что это тело двигается вовсе не по моей воле. Его
вели, словно марионетку, привычные ниточки. Ниточки, которые назывались «16 лет
жизни Рёги Шики». Но тогда, кто же я?.. Может быть, это самообман?
Нет, проклятое чувство пустоты и отстраненности от собственной оболочки, поддельности чувств, которое испытывало мое тело, не мешало мне управлять им твердой
рукой. Кто бы я ни была, никто не может вмешаться и отстранить меня от руля. Больше
никто не может. Никто.
Около одиннадцати я начала собираться. Напоследок я еще раз прокрутила
записанное автоответчиком первое сообщение за сегодня. Этот знакомый голос. Голос из
прошлого. Сколько раз я слышала его? Голос, который должен был бы прозвучать и
раствориться в воздухе, вновь говорил для меня.
Кокуто Микия.
Последний человек, которого я видела два года назад.
Одноклассник, который застал меня в тот самый момент.
Два года назад.
1 Ahnenerbe – «Наследие предков» («Немецкое общество по изучению древней германской истории и
наследия предков»), создано в 1933, с 1935 занималось изучением истории, традиций и наследия
«индогерманской нордической расы». В 1937 перешло в ведение СС, под его эгидой проводились опыты над
заключенными в концлагерях.
14
Память сохранила мое прошлое, дни, проведенные вместе с ним. Но мой последний
миг, видение той последней кровавой ночи – все исчезло. Нет, год, прошедший с того
момента, как мы познакомились, тоже зиял пустотами и дырами. Пропало многое.
Дорогое, важное? Не знаю. Почему Шики оказалась на той залитой кровью дорожке.
Почему смотрела в последний миг в лицо Микия. Если бы, если бы я могла найти эти
воспоминания в дырявом хранилище памяти… Но они пропали. И теперь я не могла
говорить с Микия, не чувствуя непонятного смятения.
Запись прокрутилась до конца. Странно. Звук этого голоса почему-то успокаивал.
Мысли, терзающие и грызущие, словно крысы в подполе, чуть отступили. Словно я, заблудившись в зыбком нигде, почувствовала под ногами надежную опору. Глупости, как
несколько слов, сказанные наигранно бодрым голосом, могут быть опорой для меня? Это
иллюзия. Наверняка, это тоже иллюзия. Единственное несомненное, беспощадное
реальное чувство, которое мне осталось – это кипящий, обжигающий экстаз, пьянящая
эйфория, вспыхивающая в груди, когда я вспоминала ощущение от стали в моей руке, пронзающей чужую плоть. При одной только мысли об убийстве.
«Анэнербе» оказалось небольшим уютным заведением, отделанным под старину.
Взглянув на выписанное готическим шрифтом германское название, я толкнула резную
дверь. Перевалило за полдень, поэтому посетителей оказалось немного. Внутри было
темно и контраст для глаз, привыкших к яркому солнечному свету, был почти
болезненным. Четыре квадратных окошка со средневековыми рамами освещали только
столики, стоящие у внешней стены, а внутренняя часть кафе и стойка тонули в полумраке.
Лампы, висящие над столиками, бросали на них резко очерченные круги света, подобные
островкам в темном море. Кокуто Азака нашлась за дальним столиком. Две девушки в
строгой школьной форме европейского покроя сидели бок о бок, ожидая Микия.
Две?..
Что-то новенькое. По словам Микия здесь должна быть только его сестра, Азака.
Откуда же взялась вторая? Шагая между столиков, я окинула их оценивающим взглядом.
Две красивые девушки с длинными волосами, обе стройные и изящные, как и подобает
воспитанницам престижной женской академии Рэйен. Но атмосфера, которая окружала
каждую из них, разительно отличалась. Манеры благовоспитанной леди не могли скрыть
открытый и решительный взгляд и сильный характер Азаки. Она явно не привыкла вилять
и встречала все трудности лицом к лицу. Брата, Микия, любили за мягкость и
дружелюбие, но его сестра наверняка вызывала боязливое восхищение окружающих своей
строгостью и твердостью. По контрасту с ней сидевшая рядом девушка выглядела
хрупкой и тонкой. Грациозная осанка, словно тонкий стебелек цветка. Слишком тонкий.
Казалось, что девушка может сломаться в любой момент.
Подойдя поближе, я позвала:
– Азака.
Сестра Кокуто резко повернула голову и нахмурилась.
– Рёги… Шики.
Ее голос был полон враждебности, которую она даже и не пыталась скрыть.
Внешность благородной леди была всего лишь фасадом. Фыркнув, она демонстративно
отвернулась и бросила, изображая хладнокровие и полную незаинтересованность:
– Я жду здесь брата. И не желаю иметь с тобой ничего общего.
– Этот твой брат прислал со мной послание. Он не придет. Кинул тебя, подружка.
Азака подпрыгнула, как ошпаренная. Интересно, отчего: оттого, что брат не
сдержал обещания или оттого, что эту весть принесла именно я?
– Шики, это твоих рук дело!..
Стиснутые кулаки Азаки непроизвольно задрожали. От злости, надо полагать.
Наверное, она все же сердится именно на меня.
15
– Не пори чепухи, я тут ни при чем. Мало того, я просто несчастная жертва – он
позвонил и выдернул меня из теплой кровати, чтобы я вместо него тут извинялась.
Это ничуть не успокоило Азаку. В глазах пылал боевой огонь, и я уже стала
опасаться, как бы в меня что-нибудь не полетело, когда вторая девушка попыталась
успокоить буйную сестрицу Кокуто:
– Кокуто-сан, люди смотрят.
Тихий мягкий голос заставил меня слегка качнуться назад.
Сконфуженная и покрасневшая Азака метнула взглядом по сторонам.
– …Правда, ведь я назначила сегодня встречу ради тебя. Прости, Фудзино, мне не
следовало так сердиться, – сконфуженно сказала Азака, обернувшись к девушке, которую
назвала Фудзино. Я взглянула на нее. Она – на меня.
– Боли... нет?
Я заговорила, не успев даже подумать. Повинуясь какому-то мгновенному, инстинктивному порыву. Девушка просто молча смотрела на меня – и ее взгляд был
