не стряслось, Джек, что же такое с Гарри, ведь он всегда все знает?
— Боюсь, это все из-за свадьбы, — говорит Джек. — Между нами, не так уж благочестиво со стороны Молли выходить замуж за проклятого иноверца, и если бы только не… Но теперь уж ничего не поделаешь, хотя даже вот само солнце отказывается смотреть на такие дела.
— Ну, уж что до этого, — говорит жена, заморгав глазами, — раз Гнусу подходит наша Молли, то и слава Богу. Только я-то знаю, в чьих руках будет плетка. И все-таки давай спросим Гарри, что это с солнцем.
Они тут же вернулись в дом и задали Гарри вопрос:
— Гарри, что же такое стряслось? Ведь ты один во всем свете можешь знать, что случилось.
— О! — сказал Гарри и поджал рот в кривой усмешке. — У солнца колики, его всего скрючило, но не обращайте внимания. Я только хотел вам сказать, что свадьба будет еще веселее, чем вы думали, вот и все. — И с этими словами он надел шляпу и вышел.
Что ж, после такого ответа оба вздохнули свободно, и, крикнув Гарри, чтобы он возвращался к обеду, Джек уселся со своей трубкой и хорошенько затянулся, а его жена, не теряя времени, завязала салфетку с пудингом и опустила его в горшок вариться.
Какое-то время все так вот и шло, спокойно и гладко. Джек попыхивал своей трубкой, а жена готовила, стряпала, словом торопилась, как на охоте. Вдруг Джеку, — он все еще сидел, как я и сказал, устроившись поудобнее у очага, — почудилось, будто горшок шевелится, словно пританцовывает. Ему это показалось очень странным.
— Кэтти, — сказал он, — что за чертовщина у тебя в этом горшке на огне?
— Обыкновенный пудинг, и больше ничего. А почему ты спрашиваешь?
— Ого, — говорит он, — разве горшок станет ни с того ни с сего танцевать джигу, а? Гром и молния, погляди-ка на него!
Батюшки! И в самом деле горшок скакал вверх, вниз, из стороны в сторону, такую джигу отплясывал, только держись. Но любому было сразу видно, что он танцует не сам по себе, а что-то там внутри заставляет его выписывать подобные кренделя.
— Клянусь дырками моего нового пальто, — закричал Джек, — там кто-то живой, иначе горшок никогда бы не стал так подпрыгивать.
— О Господи, ты, наверное, прав, Джек. Тут дело нечисто, кто-то забрался в горшок. Вот горе-то! Что же нам теперь делать?
И только она это сказала, горшок как подпрыгнет, точно прима-балерина какая-нибудь. И от такого прыжка, который утер бы нос любому учителю танцев, с горшка слетела крышка, из него собственной персоной выскочил пудинг и ну скакать по комнате, словно горошина на барабане.
Джек стал божиться, Кэтти креститься. Потом Джек закричал, а Кэтти завопила:
— Во имя всего святого, не подходи к нам! Тебя никто не хотел обижать!
Но пудинг направился прямо к Джеку, и тот вскочил сначала на стул, а потом на кухонный стол, чтобы улизнуть от пудинга. Тогда пудинг поскакал к Кэтти, и она во всю глотку стала выкрикивать свои молитвы, а этот ловкий пройдоха пудинг подскакивал и пританцовывал вокруг нее, как будто забавлялся ее испугом.
— Если б только достать мне вилы, — заговорил Джек, — я б ему показал! Я бы всю душу из него вытряс!
— Что ты, что ты! — закричала Кэтти, испугавшись, что в этом деле замешано колдовство. — Давай поговорим с ним по-хорошему. Мало ли, на что еще он способен. Ну, успокойся, — обратилась она к пудингу, — успокойся, миленький. Не трогай честных людей, которые даже не собирались тебя обижать. Ведь это не мы, ей-ей не мы, это старый Гарри Конноли заворожил тебя. Гоняйся за ним, если тебе так уж хочется, а меня, старуху, пожалей. Ну, тише, тише, голубчик, не за что меня так пугать, вот те крест — не за что.
Что ж, пудинг, казалось, внял словам женщины и поскакал от нее опять к Джеку. Но тот, убедившись вслед за женой, что пудинг и впрямь заколдован, а стало быть, разговаривать с ним лучше помягче, решил, подобно жене, обратиться к нему с самыми нежными словами.
— Верьте, ваша честь, — сказал Джек, — моя жена говорит сущую правду. Клянусь здоровьем, мы были бы чрезвычайно благодарны вам, если бы ваша честь немного успокоились. Конечно, мы прекрасно понимаем, не будь вы истинным джентльменом, вы вели бы себя совершенно иначе. Гарри, старый негодник, вот кто вам нужен! Он только-только прошел по этой дороге, и если ваша честь поспешит, вы его вмиг нагоните. Однако, клянусь моим отпрыском, учитель танцев не зря тратил на вас время! Всего хорошего, ваша честь. Гладенькой вам дорожки! Желаю вам не повстречаться со священником или ольдерменом!
Когда Джек кончил, пудинг, казалось, понял его намек и, не торопясь, поскакал к выходу, а так как дом стоял у самой дороги, пудинг сразу же свернул к мосту по тому самому пути, которым только что прошел старый Гарри.
Само собой, конечно, Джек и Кэтти выбежали следом за ним, чтобы посмотреть, куда он пойдет, а так как день был воскресный, то, само собой, конечно, по дороге шло народу больше, чем обычно. Что верно, то верно. И когда все увидели, как Джек и его жена бегут за пудингом, вскоре, наверное, целая округа увязалась за ними.
— Что случилось, Джек Раферти? Кэтти, да скажите наконец, что все это означает?
— Ах, это все мой праздничный пудинг! — ответила Кэтти. — Его заворожили, и вот теперь он спешит по горячим следам за… — но тут она запнулась, не желая произносить имени своего родного брата, — за тем, кто его заворожил.
Этого оказалось достаточно. Встретив поддержку, Джек снова обрел отвагу и говорит Кэтти:
— Ступай-ка ты назад! И, не мешкая, приготовь новый пудинг, да не хуже того, первого. Кстати, вот и Бриджет, жена Пэдди Скэнлена. Она предлагает тебе варить его у них дома. Ведь на своем очаге тебе придется готовить остальной обед. А сам Пэдди одолжит мне вилы, чтобы преследовать нахального беглеца до тех пор, пока с помощью моих верных соседей я не подколю его.
Все согласились с этим, и Кэтти вернулась готовить новый пудинг. А тем временем Джек и добрая половина всех жителей пустились в погоню за тем, первым, прихватив с собою лопаты, заступы, вилы, косы, цепы и прочие орудия, какие только бывают на свете. Однако пудинг несся вперед, делая почти что шесть ирландских миль в час, — неслыханная скорость!
Католики, протестанты, пресвитерианцы — кто только не гнался за ним — и все вооруженные до
