прорвавшегося осознания.
В один момент она рванула в коридор и по пеплу побежала в сторону затихшей битвы, пока всё сильнее разгорался огненный нимб диадемы. Трудно сказать на что она в этот момент рассчитывала, ведь не смотря на новое оружие… до тех монстров, эхо битвы которых уничтожило кузню и возможно почти всю или как минимум половину подземной крепости, ей как до луны пешком — без архиепископа ну никак не справиться. Но не бросать же двух своих наставников.
И когда Огненная Бестия вбежала внутрь помещения с разломом, то обнаружила там крайне пугающую картину. Эхо присутствия Лансемалиона Бальмуара исчезло, а Халсу’Алуби, сильнейший маг огня и один из самых сильнейших паресисов стоял на колене. Вторая его нога опиралась бедро, заканчивающееся уродливым обрубок, в то время как рука полностью отсутствовала по плечо, как и лицо будто кто-то содрал. Кровавый череп, куски расплавленной плоти с застрявшими внутри волосами, торчащие наружу рёбра… Ужасные раны, которые не исцелялись, а значит он отдал все свои силы.
Страх начал брать верх над душой, но тут же вторая рука схватилась за длинную рукоять выкованного меча. Уверенность вернулась и решимость идти до конца переполнила тело, избавив владельца от всего лишнего. Оружие никогда не позволит сдаться. Идеальная совместимость.
Но сражения не случилось, более того от удивления у Ады отвисла челюсть. Из расплавленных магией кучи останков вдруг выбрался рыцарь в сверкающих доспехах. В одной руке он сжимал Сердце Вулкана, а другая уже оказалась протянута к Халсу’Алуби.
— Давно не виделись, друг, — как-то грустно и будто боясь смотреть в глаза произнёс Рождённый в Грехе.
— Рад встрече, сир Лейнсталь, — хрипло произнёс командир Огненной Гвардии, после чего обернулся. — О, Адериин, и ты тоже здесь. С новыми мечом и…
Внезапно поднявшийся и опирающийся на рыцаря генерал замолчал. Взгляд единственного оставшегося глаза скользнул по Огненной Бестии, после чего один из огней навсегда потух. Ада очень испугалась, после чего постаралась понять, что же она сделала не так и в чём причина этого переполненного болью взгляда. Для этого она осмотрела себя, после чего поняла в чём проблема.
Покрытые копотью поножи Литаса молчали, а гул их стал каким-то будто траурным. Били волны лазурного перстня, но тоже тихо, будто стараясь не тревожить чужой покой. Но у ученицы же был и третий артефакт, самый неприметный, который просто спутать с безделушкой. Ещё один перстень с мутной поверхностью, его Лансемалион Бальмуар всегда носил на указательном пальце правой руки. А гладкий камень, окаймлённый металлом… он не напоминал ни алмаз, ни изумруд, ни рубин… будто это и был простой отполированный камень, со временем испачкавшийся и помутневший, из-за чего напоминал хмурое небо. Этот перстень позволял подчинять воздух, но теперь покрылся ужасными трещинами и замолчал, как и исчез незнакомец, который до этого помогал своему новому носителю.
Ада тут же захотела спросить, кому же принадлежал этот артефакт ранее, но вдруг лишилась дара речи, ведь уже знала ответ.
— В этом нет твоей вины, — своим голосом сир Лейнсталь прорезал сами мысли и тем самым немного успокоил свою гостью. — Пойдём, нам нужно подняться на поверхность. Халсу’Алуби нужен целитель и как можно скорее.
И ученица спрятала за спину меч, что стал внезапно в тысячи раз тяжелее. Оружие, выкованного из того, что и играло определяющую роль личности своей создательницы. Шедевр, созданный из материализованного невиданного упорства, что было показано как Лансемалионом Бальмуаром в преисподней тринадцать лет сражающимся с врагом без остановки, так и Халсу’Алуби, наплевавшим на все риски и логику, дав сиру Лейнсталю шанс на борьбу, когда все злые языки твердили о рациональной необходимости замены. И во всём этом помогал незнакомец, неожиданный союзник, тот кто в своём упорстве когда-то превзошёл всех других, повлияв тем самым на всё своё окружение.
Всё это и стало сердцевиной оружия, ради которого пришлось возможно слишком многим.
Никто не мог точно сказать, что случится при использовании Рождённым в Греху Сердца Вулкана. Однако вероятность критического исхода духовенство и Гильдия оценивали как крайне высокую. По этой причине и оказался изъят могущественный артефакт, чтобы потом было легче разбираться с сошедшим с ума хранителем. Однако по всей видимости Халсу’Алуби видел нечто, что ускользнуло от взгляда безликих аналитиков. А может и не видел, а лишь хотел видеть.
Но так или иначе сир Лейнсталь в результате смог очиститься и ещё раз доказать, что не зря его когда-то назначали на этот пост. Возможно, и вовсе тысячу лет назад кто-то ошибся в подсчётах вероятностей, недооценив не такого уж и слабого рыцаря. Когда-нибудь этот вопрос поднимется снова и произойдёт бескомпромиссное разбирательство с виновными, а пока что проклятый остров успокоится на долгие века.
Халсу’Алуби с ужаснейшими ранами тотчас отправился обратно в обитель Алгиренды. Обычное академическое исцеление, которое можно увидеть в храмах здоровья, просто не в состоянии помочь бывшему генералу. Он и так умирает из-за допущенной магической ошибки, а после такого боя последствия саморазрушения станут необратимыми. Возможно, у него уже не хватит сил, чтобы отказаться от физической оболочки и полностью слиться с тенями Кихариса, как это сделала его подруга Тхалнутан. Но всё покажет время.
Немногим лучше было состояние Лансемалиона Бальмуара, но хотя бы традиционные чары на него нормально воздействовали. Кроме того, и адмирал Триандал Хилиан сразу же предоставил своего личного целителя, а также лично сопроводил аристократа до ближайшего порта. За это стоит благодарить отдельно, ведь речь идёт о серьёзном военном эскорте. И этот момент крайне важный, ведь до самого берега флот преследовал морской царь, который ничего не забыл и ждал лишь возможности. Поэтому покровительство адмирала сыграло очень важную роль.
В сознании янтарноглазого мага вернули за сутки до прибытия в ближайший крупный порт, располагающийся на горячих песках Анхабари. До самого города решено было добираться уже с помощью наземного транспорта, чтобы не искушать подводный народ к нападению, которое может случится и на реке Ари. Кроме того… тринадцать лет прошло и очень многое успело измениться. Поэтому Ланс сразу же начал отправлять новые письма, которые дойдут до города раньше его приезда.
Но в тот же день в каюту вошла Ада. Ученица стала ещё сильнее, создала удивительное оружие, она очень постаралась и ни у кого в этом не было даже тени сомнений. В свои фактически пол века она уже добилась крайне высоких высот для такого возраста. Да, ей помогали, в распоряжении имелись знания, инструменты и советники, но большинство бы сдалось ещё когда молот начал выжигать руку дотла. Обычная боль закрыла бы для них путь, если же нет… то дальше их бы сломало общение с Рождённым в Грехе или тринадцать лет фактически полного одиночества. Невиданное упорство, которое она каждый день видела на примере своего наставника доказало свою прочность и укрепилось в множество раз после этих событий.
Вскоре девушка вернула отданные артефакты. Все, кроме одного. И подобно цунами эмоции пронеслись сокрушительным буйствуем по ещё не исцелённой душе аристократа, которому и так досталось после бойни в родном доме, затем левиафан, теперь преисподняя… как тут можно надеется на исцеление? Жизнь не давала даже краткой передышки, засыпая свою куклу бесконечными испытаниями, будто из любопытства она пыталась узнать, где находится предел. И душевные раны загнивали и начинали болеть лишь ещё сильнее.
Нет, аристократ не стал кричать на свою рабыню, потому что после всплеска внутри будто ничего не осталось. Он фактически впал в ступор. Кто во всём виноват? Ада? Рождённый в Грехе? Может быть Этий или ещё кто-нибудь? Самому себе Ланс почти никогда не врал, так что и сейчас понимал, что причинами случившегося стали лишь его собственные ошибки, главная из которых — спешка. Кроме того, можно было оставить артефакты у кого-нибудь другого… может быть у герцога Ле Нобель. Но именно он решил отдать их на сохранение самой доверенной смертной, которая уж точно не предаст. И вот как всё получилось… Впрочем, может оно и к лучшему?
Может и к лучшему, ведь благодаря этому перстню Ада и выжила, так ещё и создала действительно уникальное и в каком-то смысле неповторимое
