Только бы повезло, и угроза ВИЧ ушла в прошлое.
Теперь Вера лежит на Вике, водит пальцами по его груди, вырисовывая замысловатые узоры. Волосков не находит, ни один несчастный не выжил после ожогов. Но какой же здесь холод! Взгляд на сплит - табло показывает плюс семнадцать. Вот чокнутый белый медведь, как бы себе не отморозил... что-нибудь. Осторожно поднимается на локте, натягивает край покрывала.
Она ведь обещала себе помочь ему, чего бы ей это не стоило.
"Чего бы не стоило", - повторяет мысленно, сжимаясь в комочек от страха, нахлынувшего волной воспоминаний. Белов либо спит некрепко, либо вовсе притворяется, но почувствовав это ее движение, слегка напрягает руки, сильнее прижимая к себе, медленно, словно неосознанно поглаживает по спине, бедру, успокаивая. Он горячий, как печка, хочется продолжать лежать рядом, греясь, вдыхая любимый аромат, чувствуя себя в безопасности.
Она не удерживается и осторожно проводит кончиком языка по коже. Солено.
Наверное, полный идиотизм - отдаться мужчине через несколько часов после того, как пытались изнасиловать. Должно быть, она себя совсем не уважает.
Один из страшнейших женских кошмаров едва не стал явью, от ужаса колотило, тошнило, трясло. Она дралась на пределе возможностей, двигалась как в тумане, держась на одном адреналине. Сопротивление выглядело жалким и бесполезным, но надежда на то, что Белов вот-вот зайдет в комнату и поможет, стащит Артема с нее - придавала сил. Продержаться минуту, другую, пять, десять...
А ведь она не могла позволить себе даже укусить Артема во время насильственных поцелуев или хорошенько поцарапать, вдруг не рассчитает силы и поранит кожу? И что потом? Опять полгода ежемесячных анализов? Просто сжимала зубы, отворачивала лицо, отталкивала, неспособная и на сантиметр сдвинуть нависшую над собой каменную глыбу.
Он ее не бил, только держал, целовал, трогал. Якобы нежно. Трогал везде. Как будто женщину можно возбудить одной физической стимуляцией и нежеланные прикосновения способны спровоцировать ответ.
Вик прав, центр удовольствия находится в голове и только. Никогда трусы не станут мокрыми, если мужик противен, что бы он ни делал, как ни старался, насколько бы умелым, опытным и привлекательным не был. Сегодня Вера поняла, что умеет отважно сражаться.
Началось все будто в шутку, Кустов вел себя трогательно, казался забавным, обнимал ее. По-дружески за плечи. Словно ее поддержка особенно важна и необходима. Вера его мягко отталкивала, уговаривала позвать Вика, приводила тысячу аргументов, что пора братьям мириться, и как это поможет Артему в борьбе за жизнь, молясь про себя, чтобы Белов не зашел в эту минуту, а то надумает себе того, чего нет и быть не может. Спустя несколько минут она орала, как сумасшедшая, только бы он услышал и заступился.
Но Артем сказал, что Вик не поможет. Не осмелится. Сбежит. Всегда будет выбирать одиночество, и прикрываться трагическим прошлым. И оказался прав.
Зачем тебе такой мужик? Да, хороший, порядочный, но самые главные качества в нем выжгли напрочь. Никогда он не сможет принять себя, а, значит, и тебя. Вся жизнь с ним - бег по гребаному кругу.
И, правда, как спутники. Он крутится вокруг своей трагедии, она - вокруг него.
Потом Артем внезапно перестал. Отпрянул от нее, отошел к окну, замер, как статуя, ссутулившись, пока она слазила с дивана и обессиленная, на дрожащих ногах, по стеночке, пробиралась к входной двери. Он кинулся следом, и она, откуда-то почерпнув новые силы, рванула вперед, к людям, кому-нибудь, кто может помочь справиться с этим психопатом, с которым еще полгода назад охотно спала, переживала, если он не хотел ее тело, отворачивался в кровати, ссылаясь на усталость, соблазняла бельем и кружевными сорочками...
Отвратительный мерзкий чужой мужик. От запаха его пота тошнило, от прикосновений сковывал ужас. Раньше она думала, что случись подобное - растеряется и впадет в ступор. Но нет, силы духа в ней больше, чем можно вообразить.
Кустов преследовал до остановки. Уже не нападал. Просто шел следом в своей замызганной одежде, со сбитыми руками, грязной головой. Никогда этот мужчина не позволял себе появиться в столь плачевном состоянии на людях. А сейчас будто боялся ее отпустить окончательно. Шел, согласный на все: и на разговор с братом, и на то, чтобы остаться добрыми друзьями, поговорить с мамой, чтобы та не принимала союз Веры и Вика в штыки. Предлагал всяческую помощь.
Сволочь, уговаривал ее вернуться за обувью, подвезти куда угодно. Твердил, что вспышки агрессии вызваны таблетками, что он раскаивается. В конце концов, не ожидал, что она откажет. Ведь столько раз сдавалась, принимала его, получала удовольствие от близости. Да еще какое! А потом любой их конфликт считался исчерпанным. Как будто только сейчас осознал, что между ними все - точка. Ни шанса на примирение. Словно его измен и прочих поступков для этого мало.
Незнакомая старушка пожалела и заняла Вере немного денег, чтобы сначала спастись от Кустова, а потом, уверившись, что он не едет следом, отправиться домой.
Поначалу сильно хотелось домой, а точнее - к маме. Но потом Вера вдруг пропустила нужную остановку. Не для того, чтобы нажаловаться Белову, посмотреть ему в глаза или лично уведомить, что между ними все кончено. Нет, она хотела его побить. Чем и занялась с порога. Огромное чувство к этому мужчине не могло исчезнуть мгновенно, оно по-прежнему было живо и распирало, но переродилось в всепоглощающую обиду и требовало выхода эмоций.
И вот сейчас Вера рассматривает своего "ненастоящего", ненадежного, считающего себя проклятым парня, изучая вблизи измененную до неузнаваемости огнем кожу, задумываясь, а что бы стало с Артемом, получи он такое тело. Продолжал бы болтать на тему готовности к взрослой жизни?
Под неровностями кожи у Вика спрятаны тугие мышцы, ни капли лишнего. Вера водит пальцами по его животу и выше, ощупывая пресс, рельефы груди. Она ведь ни разу не трогала его торс, ей доставались только руки и шея. А ты крепкий красавчик, оказывается, - улыбается, - но никто никогда об этом не узнает. Занимаешься в спортзале только для себя, верно? Перед каждым выходом на улицу напяливая несколько слоев одежды, под которыми красота мужского тела бесследно теряется. Жилистый, а с виду выглядишь скорее худым, чем мускулистым. Мог бы на пляже ловить взгляды и улыбки девиц, не случись с тобой страшного в юности.
Что же с тобой теперь делать?
Флаг пиратский сорвал, на полу валяется. Надо же. На стене даже пятно осталось более темное. Наверное, долго там висел. Надо бы постирать.
На комоде таблеточки свои разложил, готовился. Решил вернуть ее брату, наглотаться транков и замерзнуть в одиночестве? Еще один дурацкий план, Белов.
Вера смотрит на него, так сладко спящего, поглаживает, хотя следовало бы положить сверху подушку и надавать посильнее. Видимо, решил, что она вдруг передумала и захотела снова со всего маху на убойные грабли под названием "Кустов", чтоб уж пришибло навсегда. Какая же цепочка мыслей тебя привела к этому дурному выводу? Что творится в этой голове? - гладит его по лбу.
Ну как тебе доверять теперь? - Опять хочется на него кричать. - Чего еще навыдумываешь?
Лишь бы, правда, до убийства не дошло. Когда она сказала ему про нападение, ужаснулась. От шока и ярости лицо Вика побледнело, а глаза потемнели. Она поняла сразу, что он сейчас поедет к Кустову, и случится беда. Кажется, конфликта между братьями из-за нее избежать не получится. Надо убедить Вика, чтобы не совершал глупостей. Но пусть уж как-нибудь даст понять Артему, чтобы тот больше никогда к ней не прикасался.
Наверное, будет правильным встать и уйти. Белов не заслуживает прощения, виноват во всем не меньше родственничка. Она ему верила, как никому никогда, а он наглядно показал, что ее любовь для него значит ровно ноль. Подонок.
Но ей хочется остаться и закрепить результат. У них же получится еще раз?
Вера принимает решение для начала тщательно вымыть ноги, ведь по улице ходила, а теперь в кровати валяется. И поменять постельное. И пол протереть. Мало ли какую грязь с собой принесла.
По пути в душ прихватывает огромный флаг с жутким черепом, закутывается в него, потому что квартира превратилась в морозильную камеру. Выключает сплит совсем.
Запихивает черную ткань в стиральную машину, сыпет побольше порошка.
Моется долго, с остервенением драит себя мочалкой. Засосы, разумеется, не оттираются, теперь нескоро сойдут.
Упирается ладонями в кафель, давит, напрягаясь, стоит под горячим потоком воды, склонив голову.
Случившееся можно пережить. Женщины сильные, а ее ведь не изнасиловали. Всего лишь проверяли. Стискивает зубы, прищуривает глаза. Опять тестировали. Она сыта по горло гребаными проверками обоих братьев. Сил нет уйти, страшно остаться. Страшно принять неверное решение.
