Сфера?
— Сфера разве большая? Моя дрезина! Вся она в свое время этой дрянью пропахла силами твоего папаши и его дружка. Рисковые были черти! Город-то огромный. Там до войны, пожалуй, миллионов пятнадцать точно проживало.
Нихера! Пятнадцать миллионов в одном городе? Он что, резиновый был?
— Конечно, половина Москвы давно стерта в пыль. Сколько там Прорывов за век произошло? Тысяча, две? О-хо-хо, иногда я жалею, что не ликвидатор. Говорят, страшно там — смерть, но город еще красивый — даже под слоем пепла видно величие времени. Особенно в центре, в Кремле, над которым еще горят звезды, как говорят.
— Звезды?
— Угу, пятиконечные такие, на башнях. Говорят, жутко красивые заразы, особенно когда сияют во время Прорыва… О! Алексей Георгиевич, ты помнишь что тогда Зубр со Скалозубовым учудили?
— Опять ты про это?.. — вздохнул Жук и плюхнулся на сиденье машиниста рядом с молчаливым Васькой.
— А то! Их же после этого в спешном порядке из ГАРМа и выг… выпустили, вернее.
— Что? Моего отца с Зубром выгнали? Это как?
— А ты чего, не знаешь? — хохотнул машинист. — Их как бы выпустили официально и с дипломом, но, считай, выперли, чтобы глаза не мозолили. Среди ликвидаторов эти двое и так заслужили репутацию двух отчаянных парней, от которых прибыли куча, но проблем не меньше. Миша с Васей слыли почти сталкерами, пусть и весь хабар они тащили по официальным каналам.
— А про неофициальные тебе, Ян Клавдиевич, стоит язычок свой прикусить, — заметил Жук. — Особенно через пару километров, когда цивилизация покажется.
— Мое машинистское дело маленькое! Между прочим, везли эту красавицу они именно на моей дрезине… Блин, сейчас бы ни за что не согласился. Ни за какие коврижки так шеей рискнуть. А тогда был молодым…
— Так стоп. Что отец с Зубром такого привезли из Москвы, что от них поспешили избавиться, скажете уже? — спросил я и посмотрел на Настю.
Сестра пожала плечами. Она была заинтересована не меньше меня.
— Или кого? — спросила она.
Жук ухмыльнулся, но промолчал.
— Ааа… Кремлевскую звезду, что же еще? О, кстати, она еще здесь! — спохватился Ян Клавдиевич и сунулся в шкаф. — Вернее часть…
Через минуту он достал оттуда нечто, завернутое в сверток, и торжественно протянул мне.
Я развернул тряпочку — внутри лежал потускневший кусок красного стекла.
Прощупав, я нашел вещицу вполне обычной. Посмотрел на свет, и да. Рубиновое стекло, но не более.
На мой озадаченный взгляд Ян Клавдиевич только махнул рукой:
— Стекляшка обычная, но моему сердцу дорога. А остальная звезда до сих пор стоит в ГАРМе. Увидишь еще — ее сложно не заметить.
— И на кой черт им пришло в голову притащить из Москвы звезду? — спросил я, вернув машинисту его «сокровище».
— В ней крылся океан силы, Евгений, — покачал головой Ян Клавдиевич. — Не знаю как так получилось, но звезды, как говорят, могут ослепить, если смотреть на них без защитных очков. И почти весь путь назад ваш отец забирал оттуда энергию, но не для собственных нужд. Зубра в Москве тяжело ранили, и сила понадобилась, чтобы он не откинулся прямо в дрезине. Мы с вашим отцом справились. А в ГАРМе, к счастью, звезду конфисковали.
— К счастью?
— Да, — кивнул машинист. — Ваш отец даже треть силы оттуда не смог забрать, когда Зубр более-менее пришел в норму. Звезда была настолько мощная, что поглотить ее даже для опытного мага — задача не из легких. Ваш отец рисковал сам помереть от такого чудовищного наплыва, хотя за ним уже тогда закрепилось прозвище Мертвец, из-за его привычки пропадать в Москве целыми месяцами.
Я знал, что Женин папа был не простым ликвидатором, но теперь выходило, что он, ни много ни мало, местная легенда.
— Михаила даже пару раз списывали как пропавшего без вести, — продолжил Ян Клавдиевич. — Но он всегда возвращался. Вон как наш Алексей Георгиевич. Он тоже на Нексусе любит задерживаться сверх меры.
— Кхм! — Жук посмотрел на языкастого с таким видом, будто сейчас выкинет его из дрезины.
— Молчу-молчу, — машинист закашлялся и закрыл себе губы на «молнию».
— Вы тоже черпали силы из звезды? — спросил я Яна Клавдиевича.
— Нет, я побоялся к ней даже пальцем прикоснуться, ибо я хоть и маг, но моя Искорка всегда была слабенькой. Еще лопну от натуги.
— Пусть звезду конфисковали, а что с отцом?
— А его под белые рученьки и на допрос в инквизицию. В первый раз.
— Даже так?
— Дело серьезное и попахивало трибуналом. К этому можно пристегнуть что угодно — от юношеской безалаберности, до попытки саботажа. Все-таки мы все — слуги Императора, и наши жизни мы не имеем права расходовать на «ерунду», да и без одобрения свыше в Москву соваться запрещено. Я уж порою думал, что все — песенка Мертвеца спета, ан нет. К счастью для вашего отца, слухи о том, что студент умудрился вытащить из Кремля звезду просочились за пределы ГАРМа. Этим заинтересовался даже Император, и поговаривают, что именно он и спас вашего папеньку от тюрьмы.
— И что? — осторожно спросил я. — На башнях этого Кремля до сих пор остались такие звезды?
— Да, но лично сам я их давно не видел. Я дальше Люберец в последнее время не подхожу. Тот поход до сих пор снится мне в кошмарах.
— И они ходили вдвоем?
— Нет. Всего парней было десять, и они были лучшими. В ГАРМ вернулись лишь двое. Да я, машинист.
* * *
— … обрадуйте меня и скажите, что Колесо еще возможно восстановить? — пробормотал Зубр в трубку.
— Нет, — донесся голос начальника одного из цехов ФОЗа. — Оно выгорело изнутри, и все оборудование полетело лесом. Его только на переплавку. Но, Василий Григорьевич… похоже, его благородие, сорвал куш. Нексорида в этом Колесе, уж простите, хоть жопой жуй! Да оно полностью из него состоит, мать его!
— Хорошо, — вздохнул Зубр. — Тогда весь материал в работу. У нас в планах расширение производства, и этот нексорид нам очень пригодится.
— Будет сделано. Думаю, парни справятся за несколько дней. Я сам прослежу за всем процессом.
— Отлично, мне отчет по завершению. Всего доброго.
И дворецкий отключился. Неплохо, раз и впрямь эта уродливая штуковина, которую они
