Эта ситуация меня сломала, было непросто. Босс, который имеет на тебя такое давление, и при этом тебя сознательно игнорирует...в конце концов, это очень задевает. Причем заметил это не только я. Многие это видели, и не могли понять, что вообще происходит, в чем, собственно, дело. Они советовали:
Ты должен поговорить с ним. Так не может дальше продолжаться.
Нет, я достаточно с ним говорил. Я не собирался пресмыкаться перед ним, поэтому я стиснул зубы и начал снова хорошо играть, невзирая на мою позицию на поле и ужасную атмосферу в клубе. У меня была серия из пяти-шести голов. Но Гвардиола все так же держал дистанцию. Теперь я понимаю, что этому было объяснение.
Моя игра была тут не причем. Сама моя личность была причиной. Мысли крутились у меня в голове днем и ночью: я что-то не так сказал? Что-то не так сделал? Я выгляжу странно? Я проанализировал каждый маленький эпизод, каждую встречу. Но все равно ничего не мог понять. Я сохранял внешнее спокойствие, хоть и грузился. И продолжал спрашивать себя: что это? Что это могло быть? Но я не реагировал агрессивно.
Я думал, что со мной что-то не так. Все время об этом думал. Но он не сдавался, и это было даже не просто противно. Это было непрофессионально. Это отразилось на результатах команды, и руководство забеспокоилось. Гвардиола собирался уничтожить главную клубную покупку. Нам предстояли важные матчи в Лиге чемпионов. И грае «Арсеналом» на выезде. Между тем, стена между мной и главным тренером никуда не исчезла, и я бы уже предпочел, чтобы он совсем на меня забил. Но так далеко он заходить не хотел, поэтому я вышел в старте вместе с Месси.
Но получил ли я какие-то инструкции? Нет! Я просто должен был быть сам по себе. Мы были на «Эмирейтс». Это была большая игра. Как это обычно бывает, против меня были настроены мно-
гие болельщики и журналисты. «Он никогда не забьет английскому клубу» и всякий такой хлам. На пресс-конференции я старался быть собой, несмотря ни на что. Думал про себя: «Подождите, и вы все сами увидите. Я вам покажу».
Но это было непросто, с таким-то тренером. Только я вышел на поле, как началась жесть. Темп игры даже позволил мне забыть о Гвардиоле. Как по волшебству он исчез из моей памяти. Никогда мне так хорошо не игралось. Хотя я упустил несколько шансов. Все время бил в арсенальского вратаря. Должен был хотя бы один забить, но это не случилось, и мы ушли на перерыв при счете 0:0.
«Гвардиола обязательно меня заменит», — подумал я. Но он позволил мне продолжить игру. Не успела начаться вторая половина встречи, как я рванулся на передачу Пике из глубины. Рядом был защитник и вратарь двигался мне навстречу. Я дал мячу стукнуться о газон, а потом перебросил вратаря и мяч оказался в воротах. Счет стал 1:0. А спустя 10 минут с небольшим я получил пас от Хави и полетел как стрела к воротам. На этот раз я не стал перебрасывать, а ударил на силу. Мяч с огромной скоростью влетел в ворота, счет стал 2:0, и казалось, что игра сделана. Я ее сделал. Hy а что Гвардиола? Аплодировал? Он заменил меня. Умный ход! После этого команда расслабилась и «Арсенал» в концовке сравнял счет.
Я ничего не чувствовал во время матча. Но после я почувствовал боли в голени, и становилось только хуже, вот дерьмо. Я ведь только набрал форму. А теперь я должен был пропустить ответную игру с «Арсеналом» и весеннее Эль Класико. И никакой поддержки от Гвардиолы. Только больше игнора. Я заходил в комнату, он выходил. Он даже рядом находиться не хотел. И сейчас, вспоминая это, я думаю, это какой-то бред.
Никто не понимал, что происходит. Ни руководство, ни игроки. Никто. Есть в этом человеке что-то странное. Я не завидую его успехам и не говорю, что он плохой тренер в других аспектах. Но у него были серьезные проблемы. Он не мог справляться с такими парнями, как я. Может быть, из-за того, что он боялся потерять свой авторитет. Как-то это странновато, правда? Тренеры, которые имею определенные качества, но не могут иметь дело с сильными личностями, даже путем их отстранения. Трусливые лидеры, что еще сказать.
Так или иначе, он никогда не спрашивал меня о моей травме. Не решался. Ну, на самом деле, перед полуфинальным матчем Лиги чемпионов против «Интера» он поговорил со мной. Но он
действовал странно, и все пошло не так. Моуринью был прав. Не мы, а он выиграл Лигу чемпионов. После этого Гвардиола стал относиться ко мне так, будто я во всем виноват. И вот тогда-то и начала назревать настоящая буря.
Это было страшное ощущение: будто все, что копилось внутри, уже готово выйти наружу. Я был счастлив, что у меня есть Тьерри Анри. Он меня понимал, мы, как я уже говорил, обычно шутили. Это позволяло ослабить давление, не давать всей этой фигне действовать на меня. Hy а что я еще мог сделать? Впервые футбол оказался не на первом плане. Я сосредоточился на Макси, Винсенте и Хелене, стал ближе к ним в то время. И я благодарен за это. Мои дети для меня все. Серьезно.
Но эта атмосфера в клубе никуда не делась, и вулкан, все это время дремавший внутри меня, наконец проснулся. В раздевалке после матча с «Вильярреалом» я орал на Гвардиолу. Орал про его трусость, про то, как он обосрался на глазах у Моуринью, ну вы представляете. Это была война: я против него. Гвардиолы, маленького перепуганного гения, который даже в глаза мне не смотрел и не здоровался, и меня, человека, который был белым и пушистым в течение всего сезона, но наконец взорвался и стал самим собой.
Это была не игра. В другом месте, с другим человеком все бы так не повернулось. Подобные вспышки для меня не являются чем-то из ряда вон, я так рос. Я к такому привык, и частенько поеле подобного все шло впоследствии хорошо. Взрыв очищает воздух. C Виейра мы стали друзьями после того, как повздорили. Но с Пепом... Я мог бы сказать сразу.
Он не мог с этим справиться. Он меня избегал, а я не спал по ночам, обдумывая всю эту ситуацию. Что будет дальше? Что я должен сделать? Одно было понятно: все так же, как в молодежной команде «Мальмё». Во мне видели «другого». Значит, мне нужно было снова стать лучшим. Я должен быть так чертовски хорош, что даже Гвардиола не смог бы меня усадить в запас. Но я ни за что больше не хотел выдавать себя не за того, кем являюсь. «Мы здесь вот такие. Обычные ребята». Я все больше и больше понимал, как тут все устроено. Приличный тренер может работать с разными личностями. Это часть его работы. Команда работает хорошо, когда состоит из разных людей. C некоторыми труднее, а с некоторыми, как с Максвеллом или Месси, легко.
Но Гвардиола не мог это усвоить, и я чувствовал, что он хочет от меня избавиться. Это прямо в воздухе витало. Видимо, его со-
всем не волновало, что это стоило бы клубу сотни миллионов. Нам предстоял последний матч сезона. Я был на скамейке запасных. Собственно, ничего другого я и не ожидал. Но сейчас он вдруг захотел со мной поговорить. Он позвал меня в свой кабинет на стадионе. Это было утром. В кабинете у него висели футбольные формы, собственные фотографии и все в этом духе. Атмосфера была леденящей. C тех пор, как я сорвался, мы не разговаривали. Он здорово нервничал. Его глазки бегали.
Этот человек не обладает ни природной харизмой, ни настоящим авторитетом. Если не знать, что он главный тренер топ-клуба, его можно не заметить, входя в комнату. Он нервничал. Уверен, он ждал меня, чтобы что-то сообщить. Я ничего не говорил. Ждал.
Итак, — начал он. Он не смотрел мне в глаза.
Я не совсем уверен, как поступить с тобой в следующем сезоне.
О’кей.
Все зависит от тебя и Мино. Я хочу сказать, что ты же Ибрагимович. Тебя ведь не устроит играть через два матча на третий?
Он хотел, чтобы я что-то сказал. Я-то мог. Но я ж не дурак. Я прекрасно понимал, что тот, кто в таких ситуациях больше говорит, остается в проигрыше. Так что я держал рот на замке. Не двигался. Сидел абсолютно неподвижно. Разумеется, я понимал, что он сказал, будто бы пока ничего не ясно. Но звучало это так, будто он хочет от меня избавиться, а это не шутки. Я был крупнейшей покупкой клуба за всю историю. Но я сидел тихо. Ничего не предпринимал. Тогда он повторил:
Я не знаю, что с тобой делать. Что скажешь? Как ты на это смотришь?
Мне было нечего сказать.
Это все? — кое-как выдавил я.
Да, но...
Что ж, спасибо, — сказал я и ушел.
Полагаю, я очень сурово на него взглянул. По крайней мере, я хотел так на него посмотреть. Но внутри я просто горел. И когда я вышел, я позвонил Мино.
ГЛАВА 25
Порой я слишком строг к людям. Не знаю, я всегда такой был. Отец, когда выпивал, становился похож на разъяренного медведя, вся семья боялась и старалась куда-нибудь уйти. А я оставался с ним, как мужчина с мужчиной, и кричал что-то вроде: «Ты должен бросить пить!» Он злился. «Это мой дом, черт возьми! И я буду делать, что захочу. Выгоню вас к чертям».
Иногда там царил настоящий хаос. Квартира ходуном ходила. Но мы никогда не доходили до драки. У него было большое сердце. Он жизнь был готов за меня отдать. Но я, честно говоря, к бою был готов.
